Раздражение пронзило меня. Он казался таким уверенным в себе, в своей победе надо мной. Ему пришла в голову еще одна мысль.

— А что ты сделаешь, если я скажу "нет"?— спросила я вызывающим тоном.

Я ожидала в ответ ярость или раздражение.

— Ты не сделаешь этого, — сказал он без тени сомнения в голосе.

Я сердито посмотрела на него, но он не дал мне времени на резкий ответ.

Он склонил голову над моей грудью и втянул в рот один сосок. Стон вырвался прежде, чем я смогла остановить себя, и Маттео не дал мне времени собраться с мыслями. Его рот был неумолим. Ощущения, пульсирующие в моем теле, были почти слишком сильными.

Как он мог заставить меня чувствовать себя так? Его язык обвел мой сосок, прежде чем перейти к другому, оставляя влажный след между моими грудями. Я вздрогнула. Маттео не сводил с меня глаз. Он хотел видеть, как я сдаюсь ему, хотел наслаждаться этой победой до самого конца. Я подавила желание закрыть глаза. Он увидел бы в этом еще одну победу. Я бы не дала ему и этого. Он нежно прикусил мой сосок, и я застонала еще громче, чем в первый раз.

С самодовольной ухмылкой, он двинулся ниже, погружая язык в мой пупок. Я завизжала, как идиотка, и попыталась увернуться от него, но его руки опустились на мои бедра, крепко держась, а его язык нашел все щекотливые места на моем животе и бедрах. Я так смеялась, что слезы навернулись на глаза.

Я ожидала, что он будет грубее после того, чему стал свидетелем, почти желала этого, но эта игривая сторона? Это испугало меня, потому что он казался симпатичным, даже милым. Я толкнула его в лоб.

— Прекрати! — ахнула я между приступами смеха.

— Что за волшебное слово? — пробормотал он в особенно щекотливое место прямо над моей тазовой костью.

— Пошел ты, — сладко сказала я. Я напряглась, но это не остановило визги и смех, когда Маттео провел языком по моей бедренной кости. Я была на грани того, чтобы умолять, когда он внезапно прекратил свою атаку. Он расстегнул мои брюки и стянул их вниз. Его глаза блуждали по моим ногам, а руки двигались по тому же пути, едва касаясь моей кожи. Его движения были почти благоговейными, что я не поняла. Отвращение и ярость, вот это я бы поняла.

Когда он поцеловал меня через трусики, я замерла. Я знала, чего он хочет. Никто никогда этого не делал. Это было очень личное, как будто я должна была обнажиться перед ним не только в физическом смысле, и я не могла, не хотела этого делать, независимо от того, как сильно мое тело жаждало этого опыта. Маттео схватил мои трусики и спустил их вниз. Он откинулся на спинку стула, любуясь мной.

— Я так и думал, что ты рыжая.

Я закатила глаза, несмотря на румянец, заливший мои щеки.

— Разве не это удивляет каждого?

Я слишком поздно поняла, что упоминание о других мужчинах было не лучшей идеей в моей нынешней ситуации.

— Как ты объяснила это другим парням, с которыми была? Коричневая сверху и рыжая снизу?

Его голос и глаза стали жестче, опаснее.

Никто никогда не видел меня такой. Слова вертелись у меня на языке.

— Я думала, ты хочешь меня трахнуть. Я не в настроении болтать.

Маттео покачал головой.

— О, я трахну тебя, не волнуйся. — он прижался губами к моим, и я ответила на его поцелуй так же страстно. Чувствуй, не думай, стало моей мантрой. Его руки блуждали по моему телу, пока не нашли путь между ног. Я заставила себя расслабиться, несмотря на нервы.

Когда его пальцы коснулись моих складок, я задохнулась у его губ. Ощущения были восхитительными. Его большой палец нашел мой комок нервов и начал тереть. Два его пальца скользили взад и вперед по моему входу, в то время как большой палец давил на клитор. Возможно, мой разум не хотел Маттео, но мое тело так жаждало его, что это было смешно.

Пальцы моих ног сжались, когда он поднял меня выше. Я схватила его за шею, притягивая его еще ближе, сплетая его язык с моим, когда мой оргазм обрушился на меня. Мои ногти впились в его кожу, но это, казалось, возбудило его еще больше, судя по рычанию глубоко в груди. Внезапно два его пальца скользнули ниже и коснулись моего входа. Страх пронзил его. Сжав ноги вместе, я толкнула его в грудь и оторвалась от его губ.

— Прекрати прелюдию, — сказала я, задыхаясь. Что, если он почувствует что-то пальцами? Я сомневалась, что его член будет таким же чувствительным, как кончики пальцев.

По лицу Маттео пробежала тень недовольства, но он соскользнул с кровати со злорадной усмешкой. Он выпрямился перед кроватью. Выпуклость в его штанах была очевидна. Он не дал мне времени задуматься, что скрывается под тканью. Его руки быстро расстегнули рубашку, потом он снял ее со своего сильного плеча и бросил на землю.

Я впервые увидела его без рубашки. Я и раньше мельком видела его торс через белую рубашку, но это не могло сравниться с его обнаженной грудью. Мое сердце сжалось от желания. Даже если личность Маттео действовала мне на нервы, мое тело определенно реагировало на его внешность.

Его руки потянулись к брюкам, и одним быстрым движением он бросил штаны и боксеры на землю. Когда он выпрямился, мне потребовалось все мое актерское мастерство, чтобы скрыть смущение и нервозность при виде его полностью выпрямленного тела.

Я действительно должна была послушать Арию, но как только эта мысль пришла мне в голову, я поняла, что слишком горда, чтобы сказать Маттео правду. Мои глаза не спеша изучали каждый дюйм его тела, даже не заботясь о том, что он ухмыльнулся моему очевидному восхищению.

И, боже, он был великолепен. Все в нем было, его точеная грудь и торс, даже его член. Я ненавидела его за это. Ненавидела, как мое тело реагировало на него так быстро и легко, когда оно никогда не реагировало на Сида или других парней, с которыми я целовалась.

Он подошел к кровати, каждое движение было гибким и рассчитанным. Каждое движение было направлено на то, чтобы показать его мускулы и силу. Боже, лучше бы это не производило на меня впечатления. Он поставил одно колено на кровать, глядя на меня таким взглядом, что я задрожала.

— Прекрати играть со мной, — прошипела я, потому что нервы были на пределе, а это было последнее, что мне нужно.

И он сделал, как я просила. Он забрался на кровать и забрался между моих ног, обхватив мои бедра с мрачной улыбкой.

— Я заставлю тебя забыть всех гребаных парней, с которыми ты когда-либо была.

Я сверкнула глазами и уже собиралась ответить ему тем же, когда он резко дернул меня за бедра и врезался в меня одним сильным толчком. Я выгнулась с криком, когда боль пронзила меня. Черт подери! Ария не шутила. Это было чертовски больно. Вот тебе и секрет. Я сделала несколько быстрых вдохов через нос и зажмурилась.

— О черт, — выдохнула я, когда снова смогла говорить.

Все оказалось гораздо хуже, чем я думала. Я медленно открыла глаза, страшась того, что увижу. Я должна был укусить чертову подушку или даже свой глупый язык.

Маттео застыл надо мной, и уставился на меня с удивлением.

— Джианна?

Мое лицо вспыхнуло.

— Заткнись, — пробормотала я.

Я разжала пальцы, вцепившиеся в простыню.

Глаза Маттео потеплели.

— Почему ты мне не сказала?

Я решила прикинуться дурочкой. Может, мне удастся убедить его, что все не так, как кажется.

— Сказать тебе что?

Хитрая усмешка искривила его губы, и мне больше всего хотелось стереть ее с его лица. Конечно, он не купился на мою ложь. Он не был идиотом. Он был искусным манипулятором, и мне, очевидно, пришлось многому научиться, прежде чем я смогла его обмануть.

— Что я твой первый, — сказал он. Неужели он должен говорить с таким ... облегчением и гордостью?

Если бы я не боялась, что вытащить его член из меня будет так же больно, как и войти внутрь, я бы оттолкнула его.

Я прищурилась.

— Я думала, мы будем трахаться? Я устала с тобой разговаривать.

Маттео оперся на руки, притягивая нас ближе. Я напряглась от боли, вызванной этим движением.

— Сначала я хочу, чтобы ты ответила на мой вопрос. Почему? Ты могла бы избавить себя от боли, если бы сказала мне, — спокойно сказал он.

Он выглядел так, будто для него это было самым легким делом в мире, быть глубоко внутри меня и болтать.

Когда стало ясно, что он будет ждать, пока я не дам ему то, что он хочет, я сказала.

— Потому что я не хотела, чтобы ты знал.

Его ухмылка стала еще более дерзкой.

— Потому что ты не хотела признаваться, что хранила это для меня.

— Я не хранила это для тебя. А теперь прекрати болтать и трахни меня, черт возьми.

Это становилось слишком личным, и я ненавидела себя за то, насколько уязвимой я была, обнаженной внутри и снаружи. Как я должна была перестать чувствовать себя, если Маттео продолжал спрашивать меня о вещах, о которых я не хотела думать?

Маттео не сводил с меня глаз. Они были темными и властными и, казалось, смотрели сквозь меня. Если бы это не было похоже на поражение, я бы отвернулась. Он медленно вышел, прежде чем скользнуть обратно, и я напряглась от боли. Мое тело было ужасным предателем. По крайней мере, на этот раз мне удалось сдержать вздох. Маттео двигался медленно и осторожно, его мышцы напрягались с каждым толчком.

Я ненавидела, что он был внимателен. Я ненавидела то, что он не вел себя как полный придурок, ненавидела то, что ненавидеть его было не так просто, как я думала. Если он не был засранцем, то почему-то смерть Сида была еще большей моей виной, потому что мой побег был ненужным, эгоистичным и необоснованным.

Я схватила его за плечи.

— Перестань сдерживаться.

Брови Маттео сошлись на переносице, но он по-прежнему не двигался быстрее.

Я впилась пальцами в его кожу и дернула бедрами, несмотря на боль между ног.