— Очень хорошо, — сказала Вэл, и по выражению ее лица было ясно, что это не так. — Если ты успокоишься, возможно, тогда мы сможем поговорить, как партнеры. Я не в настроении, чтобы ко мне относились как к одному из твоих подданных.

         Прежде, чем я успел ответить, она развернулась и вышла из кабинета, захлопнув дверь с большей силой, чем это было необходимо.

         Я схватился за край стола и закрыл глаза. Я ненавидел ссориться с Вэл.

Валентина

         — Что нашло на папу? — с любопытством спросил Леонас, когда я вошла в библиотеку, куда отправила его и Анну, чтобы они могли попрактиковаться на своих инструментах.

         Леонас нажимал на клавиши пианино без особого энтузиазма, и Анна лишь наугад дергала струны своей арфы. Она никогда не была увлечена игрой на пианино, поэтому два года назад мы с успехом перевели ее на арфу.

         — Он просто немного напряжен. У него много работы.

         — Это потому, что дядя Орацио предатель?

         Я нахмурилась, гадая, где Анна это услышала. Невозможно было скрыть от них все. В свои девять и шесть лет мои дети знали больше, чем мне хотелось бы.

         — Не знаю. Не беспокойся об этом, хорошо? Все будет хорошо. Твоему отцу просто нужно немного времени, чтобы спокойно поработать.

          — Хорошо, — пробормотала Анна и заиграла на своей арфе красивую мелодию.

         Леонас встал со скамьи у пианино и подошел ко мне. Я провела рукой по его волосам, которые снова стали длинными, так что ему постоянно приходилось убирать их с глаз.

         — Когда я стану Капо, я уволю отца Рокко. Не хочу, чтобы он был моим Консильери.

         Я подавила улыбку и прижала его к себе.

         — До этого еще очень далеко. Уверена, что к тому времени он уже уйдет на пенсию.

         — Если не уйдёт, я просто прикажу его убить.

         Я замерла.

         — Леонас, не говори так.

         Он с любопытством посмотрел на меня.

         — Почему нет? Это правда. Папа убивает людей все время.

         Анна потянула сильнее струны своей арфы и напевала в такт мелодии.

        Я понизила голос и строго посмотрела на него.

         — Кто такое тебе сказал?

         — Рокко и Риккардо. Их отец говорит с ними о многих вещах. И еще я подслушал разговор Энцо и Тафта на кухне.

         — Не верь всему, что слышишь.

         Он склонил голову набок.

         — Но ведь это правда, верно? Мафия убивает людей, и папа говоритсвоим солдатам, кого именно. Таких, как предателей и

людей, которых он не любит.

         Я не знала, что ему ответить. Ему было шесть лет, маленький мальчик, и все же он знал эти вещи, говорил о смерти, как о чем-то обычном. Я судорожно сглотнула.

         — Ты же знаешь, что не должен говорить об этом с другими людьми, верно?

         — Знаю, — сказал Леонас. — Вы с папой всегда говорите, что нам нужно держать это в секрете. Я никогда ничего не рассказываю посторонним.

         Я взглянула на свои часы.

         — А теперь возвращайся к репетиции на пианино. Ты закончил свою домашнюю работу?

         Леонас скорчил угрюмое лицо.

         — Да.

         Я мягко подтолкнула его к пианино, а затем направилась к Анне, которая с усилием сосредоточилась на своих пальцах. Я присела на корточки рядом с ее табуреткой. Ее длинные каштановые волосы рассыпались по спине, и я осторожно пригладила их. Анна повернулась ко мне, ее голубые глаза были полны беспокойства. Всякий раз, когда она смотрела на меня, мое дыхание на мгновение замирало. Она была такой красивой девочкой, как внутри, так и снаружи.

         — Папа убивает всех предателей? Даже семью?

         Анна любила Орацио, и ей было грустно, когда он исчез. Лучше бы она никогда не знала, что он стал предателем.

         — Папа старается быть хорошим лидером для своих людей и хорошим отцом для тебя и Леонаса, Анна. Не беспокойся об этих вещах. Они не касаются нашей жизни.

         Конечно, это была ложь. Мафия управляла всеми аспектами нашей жизни.

         Анна поджала губы.

         — Именно поэтому мне не разрешают ходить в обычную школу.

         Она была права.

         — Это потому, что ты девочка и не можешь защитить себя, — вмешался Леонас.

         Анна сердито посмотрела на него.

         — Ты тоже не можешь защитить себя!

         — Могу. Вот почему я могу ходить, а ты нет!

         — Довольно, Леонас. Сосредоточься на репетиции, — я коснулась руки Анны. — Твой папа немного больше заботится о нас, девочках, чем о Леонасе.

         Это привело к ссоре между нами, когда Леонас поступил в частную школу почти два года назад, в то время как Анна продолжала учиться на дому, но Данте не сдвинулся со своей позиции. Он хотел, чтобы Леонас был окружен другими детьми, чтобы он научился самоутверждаться. Анна же, напротив, оставалась дома в своем защищенном коконе.

         — Ты хочешь учиться в школе Леонаса?

         Она прикусила губу и кивнула.

         — Посмотрим, что можно сделать. Возможно, в следующем году.

         — Хорошо, — сказала она.

         Я встала и оставила их заниматься своими делами. Я бы не стала сегодня обсуждать с Данте школьные варианты. Он прибыл не в том состоянии духа, чтобы делать это. Вместо этого я направилась в свой кабинет, чтобы составить план предстоящего визита в наш самый большой бордель, который часто посещала Чикагская элита, в основном политики.

***

         Мы с детьми ужинали в одиночестве, чего почти никогда не случалось. Я воздержалась от того, чтобы постучаться в дверь Данте и попросить его присоединиться к нам. Он знал, что мы всегда едим в одно и то же время.

         Как только дети легли спать, я переоделась в ночнушку, но сон не шел ко мне, поэтому я вернулась в свой кабинет, чтобы еще немного поработать, но незадолго до полуночи я решила еще раз сходить к Данте. Он не мог вечно прятаться в своем кабинете.

         Я постучала и снова вошла, не дожидаясь его ответа. Это раздражало Данте, но иногда это был лучший способ получить от него быструю реакцию и не дать ему времени успокоиться. Я ненавидела, когда он пытался надеть маску передо мной, даже если он делал это только для того, чтобы защитить меня.

         На лице Данте промелькнуло раздражение. Он склонился над столом, заваленным дикими бумагами. Его пиджак висел на кресле, а жилет валялся на полу у ног. Обычно он никогда не позволял своей одежде оказаться на полу. То, что ему было все равно, показывало, насколько занят его ум.

         — Вэл, я же сказал тебе, что мне нужно работать.

         Полупустой стакан из-под виски стоял в опасной близости от края стола, куда Данте, казалось, поставил его без особой осторожности. Его прищуренные глаза впились в меня, и что-то в них заставило меня слегка вздрогнуть. Медленно, он повёл свой взгляд по моему телу. Босая и в ночнушке, ему многое можно было разглядеть.

         — Уже полночь. Пойдем спать.

         Он выпрямился с выражением чего-то среднего между гневом и знакомым голодом. Две верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, а рукава закатаны, обнажая мускулистые предплечья. Я подошла ближе, и его глаза проследили за движением моих бедер, а затем переместились выше к груди. Мои соски затвердели под его пристальным взглядом.

         — Когда ты научишься делать то, что я говорю?

         Я остановилась по другую сторону стола.

         — Когда ты начнешь лучше заботиться о себе. Уже поздно. Тебе нужно отдохнуть.

         — Я не хочу отдыхать, — сказал он таким голосом, что я почувствовала это прямо у себя между ног.

         Что бы ни произошло сегодня, я узнаю — позже — что потрясло Данте больше, чем что-либо за последнее время. Он был напряжен и зол. Ему необходимо было выпустить пар, и его вид в таком состоянии заводил меня.

         Данте удивил меня, перегнувшись через стол, схватив меня за шею и притянув к себе для резкого поцелуя. Когда он отстранился, голод и гнев в его глазах усилились.

         — Нахуй все это, Вэл. Ты чертовски упряма.

         Могла сказать, что у Данте были все намерения наказать меня сегодня. Это стало нашей собственной маленькой ролевой игрой, иногда более серьезной, чем в другие времена. Это шанс для нас обоих снять напряжение, и Данте нуждался в этом сегодня.

         Данте отпустил меня и сделал глоток виски, прежде чем отдать приказ.

         — Переоденься. Надеюсь, ты будешь готова, когда я приду.

         Закусив губу, я поспешила наверх и надела тонкое неглиже, которое едва прикрывало мой зад, трусики с разрезом между ног для легкого доступа и подтяжки. Мы уже давно отказались от каблуков. Они делали все слишком неудобным.

         Просто ожидая Данте в нашей спальне, я уже промокла. Когда он, наконец, вошел внутрь с выражением мрачного голода и доминирования, мне пришлось сдержаться, чтобы не броситься на него.

         — Возьмись за столбики кровати. Повернись ко мне спиной.

         Я немедленно повиновалась и обхватила руками деревянный столбик, когда ботинки Данте застучали по полу. Жар Данте давил на меня, и он привязал мои руки к столбику атласной лентой. Он потянул меня за руки, а затем издал удовлетворенный звук, когда я не смогла освободиться. Закинув руки за голову, я ждала следующего шага Данте. Он накинул мне на глаза шаль, лишая зрения. Я вздрогнула от потери чувства.

         Мне нравились наши маленькие ролевые игры. Они сохраняли жизнь интересной, даже после нескольких лет брака и двух детей.