Римо смотрел на него, пока его взгляд наконец не встретился с моим. Пока никаких признаков страха. Скоро это изменится. У каждого мужчины своя точка перелома. Он снова взглянул на Серафину.

         — Ты хочешь, чтобы я попросил прощения?

         — Я не прощу тебя, — сказала Серафина.

         Я жестом велел Сэмюэлю и Данило увести Римо в камеру пыток. Как только они ушли, я подошел к Серафине. В ее глазах мелькнул намек на конфликт.

         — Рано или поздно он попросит прощения, — сказал я.

         Серафина одарила меня странной, несчастной улыбкой.

         — Я не хочу, чтобы он это делал, потому что это было бы ложью, — она сделала паузу. — Вы его кастрируете?

         Я предпочитал не посвящать девушек в ужасные подробности нашей практики пыток, даже Вэл. Я уважал ее, но она была склонна испытывать жалость даже к такому человеку, как Римо. И все же Серафина заслуживала ответа, и я не мог себе представить, чтобы она прониклась сочувствием к своему мучителю.

         — Завтра. Не сегодня. Это слишком ускорит его смерть. Данило и Сэмюэль сделают это. Не уверен, что тебе стоит на это смотреть, но, возможно и стоит. Сегодня будет легче переварить, чем завтра, так что оставайся, если хочешь.

         — Спасибо, — сказала она, прежде чем направиться к экранам, где могла бы наблюдать, как мы разбираемся с Римо.

         Я коротко кивнул охраннику, сидевшему рядом с ней, и направился в камеру. Мой пульс ускорился, странное явление. Обычно требовалось немного пыток, чтобы вызвать скачок в моем сердечном ритме. Не сегодня. Это было почти так же, как в первые несколько раз, когда отец заставлял меня участвовать в сеансах пыток.

         Когда я вошел в камеру, Римо лежал на голом каменном полу, а Данило и Сэмюэль пинали его вновь и вновь.

         Он не сопротивлялся ударам, только смотрел в камеру в углу, словно знал, что Серафина наблюдает за ним. Пьетро выхватил нож и разрезал Римо грудь. Затем то же самое сделал Сэмюэль, а за ним и Данило.

         Когда подошла моя очередь, я присел на корточки рядом с Римо. Он улыбнулся, обнажив покрытые кровью зубы.

         — Это вызывает у всех вас ебаную эрекцию, не так ли?

         Я холодно улыбнулся ему, вынимая нож из кобуры.

         — Посмотрим, как долго ты будешь держаться за свое высокомерие.

         — Ты действительно хочешь поговорить со мной о высокомерии, Данте?

         Я вонзил кончик ножа ему в подмышку, зная, что это одно из самых чувствительных мест. Римо напрягся, но не издал ни звука, его взгляд не отрывался от моего. Он был хорошо знаком с болью. Его отец, вероятно, воспитывал его так же, как и мой. Он станет настоящим вызовом.

         — В конце концов, все умоляют.

         Рот Римо стал еще шире.

         — А ты?

         Я скорее умру, чем стану молить кого-то о пощаде.

         — Не сравнивай меня с собой. Мы совсем не похожи.

         Римо рассмеялся.

         — Ох, но мы похожи. Этот блеск в твоих глазах я ощущаю каждый раз, когда подношу нож к чьей-то коже. Это, блядь, самое лучшее. Ты действительно считаешь себя лучше только потому, что прячешь своего монстра за чертовым костюмом-тройкой?

         — Римо, ты еще встретишься с моим монстром, не переживай. В отличие от тебя, я не насилую девушку, ради получения власти.

         Я вонзил нож ещё глубже в его подмышку, а затем жестом пригласил Данило подойти с зажигалкой.

         Спустя несколько часов я вымыл руки.

         Сэмюэль покачал головой и пробормотал:

         — Когда этот ублюдок начнет просить милостыню? Нахуй это.

         Я взглянул на Римо, который лежал без сознания на залитом кровью полу. Он снова потерял сознание, но не издал ни звука, только время от времени вздыхал или скрипел зубами.

         Сэмюэль вышел в коридор, я последовал за ним и запер камеру.

         Пьетро и Данило ждали в коридоре, оба потные и растрепанные, как и мы с Сэмюэлем. Рубашка прилипла к коже, а под ногтями запеклась кровь.

         — Он сильный ублюдок, — сказал Пьетро, вытащив из кармана сигарету и закурил.

         — Возможно, боль его и не беспокоит, но он покажет свою реакцию, когда я заставлю его смотреть, как отрезаю ему член сантиметр за сантиметром, — прорычал Данило.

         Для этого было уже поздно.

         — Я переночую здесь. Не уйду, пока Римо не умрет.

        Пьетро, Данило и Сэмюэль согласно кивнули.

         — Один из нас должен следить, — предложил Пиетро.

         — Я начну, — быстро сказал Сэмюэль. — Я все равно слишком заведённый, чтобы спать.

         — Хорошо.

         Мы направились в спальню и легли на раскладушки. Я закрыл глаза. Несмотря на удовлетворение, которое я испытывал, мучая Римо, я не мог дождаться, когда он умрет, когда все это наконец закончится.

***

         Меня разбудил чей-то крик. Я дернулся на раскладушке, на секунду потеряв ориентацию. Пьетро встретил мой пристальный взгляд с другого конца комнаты. Данило не было.

         Я вскочил на ноги и побежал в камеру пыток. Черт, неужели Римо освободился сам? Он был тяжело ранен. Я даже представить себе не мог, что у него хватит сил встать на ноги.

         Когда мы с Пьетро ворвались в камеру, в центре ее стоял Данило. То, что я увидел, заставило меня замереть. Серафина находилась внутри камеры, прикрывая Римо своим телом, ее одежда пропиталась его кровью.

         — Ты не должна находиться здесь, голубка. Это не для девушек, — попытался урезонить Серафину Пьетро.

        Он не мог видеть то, что видели мы с Данило. Что Серафина выбрала чью-то сторону, и не нашу.

         — Где Сэмюэль? — спросил я.

         Я его нигде не видел. Я не мог себе представить, чтобы Серафина причинила боль своему близнецу, но, возможно, я недооценил способности Римо манипулировать ею и его власть над ней.

         Серафина сунула руку под кардиган и вытащила два пистолета, направив их прямо на нас.

         Я легонько положил руку на свой пистолет, но не смог заставить себя направить его на племянницу. Римо изо всех сил пытался встать, но у него не было оружия.

         — С Сэмюэлем все будет в порядке. Он отключился за диваном, — сказала Серафина.

         Лицо Пьетро исказилось от осознания ужаса.

         — Фина, ты через многое прошла. Опусти пистолет.

         Серафина спустила предохранитель.

         — Прости.

         За то время, что я был Капо, мне пришлось сделать много тяжелых выборов. Сегодня произошло самое худшее. Я достал пистолет одновременно с Данило. Серафина нажала на курок, и Данило вздрогнул, его рука взлетела вверх, хватаясь за кровоточащее пятно на руке.

         — Ни единого движения.

         Римо придвинулся ближе к Серафине, и его глаза встретились с моими. Он казался почти потрясённым, будто тоже был застигнут врасплох этими событиями.

         — Мы только хотим уехать. Никто не должен пострадать, — прошептала Серафина.

         — Голубка, — прохрипел Пьетро. — Ты ничего не должна этому человеку. Он изнасиловал тебя. Я знаю, что эмоции могут запутаться в такой ситуации, но у нас есть люди, которые могут тебе помочь.

         Глаза Серафины наполнились слезами, но она покачала головой.

         Сэмюэль с ошеломленным видом ввалился внутрь.

         Лицо Серафины болезненно исказилось, прежде чем она посмотрела на меня.

         — Пожалуйста, позволь нам уйти, дядя. Эта война из-за меня, и я могу сказать, что не хочу ее. Не хочу, чтобы за меня мстили. Не лишай моих детей их отца. Я отправлюсь с Римо в Лас-Вегас, где мое место, где место моим детям. Пожалуйста, если чувствуешь вину за то, что случилось со мной, если хочешь спасти меня, тогда сделай это. Позволь мне вернуться в Вегас с Римо. Это не должно быть бесконечной спиралью кровопролития. Это может закончиться сегодня. Для твоих детей, для моих. Позволь нам уйти.

         Ее глаза умоляли меня, но я отвел взгляд и посмотрел на Римо. Моя ненависть вспыхнула ярче, чем когда-либо, понимая, что он взял больше, чем мы когда-либо ожидали.

         — Она говорит от имени Каморры?

         — Да. Ты вторгся на мою территорию, а я на твою. Мы квиты.

         — Вовсе нет! — взревел Сэмюэль, делая шаг вперед и покачиваясь.

         Римо приподнял пистолет на пару сантиметров, и мои пальцы сжались ещё сильнее.

         Одной пули было достаточно... для чего именно? Превратить Римо в мученика, ради которого его братья и Каморра пойдут на войну? Потому что его убийство не вернет нам Серафину.

         — Ты похитил мою сестру и сломал ее. Превратил в свою ебаную марионетку. Мы не закончим, пока я не встану над твоим выпотрошенным трупом, чтобы моя сестра наконец освободилась от тебя.

         Серафина была на грани слез.

        — Сэм, не делай этого. Я знаю, ты не понимаешь, но мне нужно вернуться в Вегас с Римо, ради себя, но что более важнее ради моих детей.

         — Я знал, что ты должна была избавиться от них, — сказал Сэмюэль.

         Возможно, близнецы изменили чувства Серафины к Римо, усилили ту извращенную связь, которую они разделяли. Дети меняют все, я это знал.

         — Отправь их с ним в Лас-Вегас. Они Фальконе, но не ты Фина. Освободись от них и от него. Ты можешь начать новую жизнь, — сказал Пьетро.

         Серафина покачала головой:

         — Куда мои дети, туда и я. Тебе не кажется, что я уже достаточно настрадалась за все ваши грехи? Не превращайте меня в очередную пешку в своей шахматной партии. Освободите меня, — она снова повернулась ко мне. — Дай нам уйти. Однажды ты подвел меня, и теперь я потеряна для тебя. Но, пожалуйста, позволь мне привести моих детей в семью, которая будет их любить. Позволь мне привести моих детей домой. Ты в долгу передо мной.