Я же решила расслабиться другим способом. Села на край и свесила ноги. Платье снимать не решилась. Мало ли тут команда есть. Хотя может и нет. С Николая станется еще и яхтой управлять, после того как я его сегодня в самолете видела.

Коля снова привлек мое внимание.

- Маш, посмотри, что я тут нашел.

- Ну и что же, Коль? – заинтересованно спросила. - Показывай уже скорее.

- Вот оно, - говорит, - руку протяни.

Я послушно протягиваю руку и вдруг с удивлением смотрю на красивый камень внезапно появившегося на моем пальце кольца. Камень, словно капелька, переливается в косых лучах заката. И пока я замерла, не в силах отвести глаз от неожиданного чуда, мой мужчина, подтянувшись на руках, оказался рядом со мной. Капли, стекающие по его точеной фигуре, еще то испытание для женской натуры, но я глаз не могу отвести он блестящего символа нашего будущего.

Николай подхватил меня на руки. Мокрый и такой желанный.

- Маш, ты выйдешь за меня? – вопрос прозвучал с такой надеждой.

- Да, Коля, - чего уж тут цену себе набивать, если все давно для себя решила.

Стоит ли говорить, что вся ночь у нас прошла явно не за разговорами.


17

Николай 

Мы лежали на палубе, утомленные друг другом. Машка прикрыла на секунду глаза, а потом начала тихонько посапывать. Над нами было темное небо, словно черное покрывало, расшитое мерцающими далекими звездами.

Мои мысли унеслись к такой же тихой ночи, только 13 лет назад.

Нас с Машкой на лето часто отправляли к моим бабушке с дедом в деревню. Те и рады были нашему обществу, даже подтрунивать друг над другом переставали в нашем присутствии. Всерьез они никогда не ругались, только подкалывали друг друга иногда знатно. Вроде и обидно могло быть, но никто не обижался. Они умели смеяться над собой. Очень полезное качество оказалось, это я понял, уже когда вырос.

Нашей с Машкой обязанностью было пригонять козу Дуньку каждый вечер с пастбища. А Дунька, надо сказать, была не обычная тихая и послушная животина, а весьма характерная дама. Как только мы выдергивали ее колышек и брались за веревку, чтобы вести непутевую домой, как в нее словно бес вселялся. Коза начинала скакать и брыкаться так, будто ее вели на заклание.

Мы с Машкой уже давно выработали свой хитрый план по приручению этой бестии. Я крепко держал за веревку, а Машка усиленно запихивала Дуньке в рот капустный лист. А капусту Дунька любила даже больше, чем поиздеваться над нами. Так мы и шли: впереди Машка с кочаном капусты, за ней пытающаяся не отстать Дунька, а за ними на веревке где-то позади телепался я.

Но капуста работала только пока мы шли по дороге. Как только мы подходили к сараю, в котором коротала свои ночи коза, эта меховая красавица начинала упираться так, что затащить ее мог разве что дед, но никак не я в свои тринадцать.

Дунька полчаса изматывала нас, а потом словно отработав смену, как по часам, спокойно трусила на покой. И чего ей не хватало, спрашивается? Может внимания. А может она нас терпеть не могла. В общем, одним словом – коза еще та.

После вечерних раундов с Дунькой мы были настолько вымотаны, что сил хватало только залезть на чердак и завалиться на сено, поглядывая через открытое окно на небо.

Так вот, в одну из таких ночей Машка внезапно вздохнула, всхлипнула и тихо произнесла:

- Коль, а ведь это когда-то закончится?

- Да, никогда это не закончится, пока эта дура не сдохнет, - не понял я.

- Я не о козе этой драной, - и задумалась, - а может не драной. Я о нас с тобой. Вырастем, влюбимся, я выйду замуж, ты женишься, и закончится наша сказка. Но я все равно буду помнить нашу дружбу. И дуру-козу тоже помнить буду.

Я тогда ничего ей не ответил. И не потому, что не знал, что сказать (уж кто-то кто, а я точно знал, что она хотела услышать), а потому, что и сам опешил, что это все может просто закончиться. 

И вот мы с ней тут. И я хочу, чтобы это никогда-никогда не заканчивалось.

«Ну, что за романтичный писюн», - пожурил я себя и нежно поцеловал спящую Машку.


Мария

Снится мне, что я у Колькиных бабушки с дедушкой на даче. Много-много лет назад.

И так смешно мне смотреть на себя маленькую. Пощупала, груди нет. Ох, и переживала же я тогда так, что я плоская. У соседки-Катьки уже появилась, ей даже лифчик уже купили, а у меня беда просто. Трагедия века. Знала бы я тогда, что не из-за чего мне было переживать, ну вот совсем незачем. Грудь у меня потом появилась. И хорошая грудь, надо сказать. Многие заглядывались.

Но перед Колькой я никогда моих переживаний не показывало. Не потому, что засмеет (он вообще ко мне как к противоположному полу не относился), а потому, что я же гордая, а еще сильная (вон как с пацанами безостановочно по яблоням лазила). А отсутствие груди – моя слабость. А кто же добровольно свои слабости показывает? Хоть и в переносном смысле.

Наконец-то нас отпустили погулять. А какие гульки в нашем возрасте? Купание на речке или там в соседский огород залезть, ну еще на мотоцикле отца девчонки с соседней улицы покататься, если тот соизволит забрать с собой с речки в коляске троих-четверых оболтусов. Нам с Колькой частенько не везло – в вожделенном транспортном средстве часто оставалось только одно место, а мы с ним были неразлучны и никогда не ездили по одному.

В тот день мы бежали на речку, по дороге скидывая с себя футболки. На мне ярко-салатовый купальник. Хоть груди и не было, но обозначить принадлежность к женской половине нужно было. На ходу бросая вещи на берегу, мы врезаемся в речную гладь. Как обычно, я, Колька и еще трое парней. Мы всегда так время проводили – впятером, я у них своя в доску была.

А в тот день что-то пошло не так. В воде ко мне подбежал (ну, насколько в воде возможно подбежать) Пашка и дернул за развязки от верхней части моего купальника. Моя салатовая красота тут же куда-то улетела, а я стою с обалдевшим видом, прикрывая то, чего у меня еще, по сути, нет. Слезы градом, а я даже вытереть их не могу – руки-то заняты.

Что тут началось. Таким злющим своего лучшего друга я еще не видела. Он накостылял Пашке так, что тот еле-еле встал, а заодно и Вовке с Лешкой досталось. Ну, правильно, а что они смеются.

Отобрал мою салатовую тряпочку. Построил ребят в шеренгу, спиной ко мне. И сам также стал. Отвернулись, значит. Я смогла нормально одеть свой верх, благо что на речке кроме нас никого больше не было.

А потом? А потом он заставил Пашку нести меня с речки домой на руках. На секундочку - идти пятнадцать минут надо было. Да еще и после знатной драки. Объяснил просто – девочек никогда нельзя обижать, их нужно холить, лелеять и носить на руках.

А сегодня он сделал мне предложение. Я даже во сне улыбаться не переставала.


18

Николай

Наш день начался довольно рано. Поспали всего пару часов. Ну если можно назвать «поспали» наблюдение за звездами, а потом сон на твердой палубе яхты.

Еще раз искупался в море. Вода заметно бодрила. Зуб на зуб не попадал. Но Машке виду не подал. Я ж мужчина. А мужчина в понимании женщин это робот: ни эмоций, ни боли, ни усталости. Но чувства есть. И то не ко всем особям женского пола, а только к той самой одной неповторимой и любимой.

Вылез на палубу и застал Машку за разглядыванием кольца. Эта картинка грела мне душу. Реально аж теплее стало.

Обратно летели на чартере. После безумной ночи я не рискнул геройствовать. Не то, чтобы я умения свои показал, красавчик, и хватит, а потому что теперь еще большую ответственность за Машку чувствовать начал. Можно ее теперь наконец-то невестой моей называть. Как вернемся с корпоративной недели ко мне переедет.

В полете с Машкой обсуждали, как будем сообщать изменение жизненных позиций нашим родителям. Она предлагала по видео связи сообщить, я предлагал вызвать их к себе в столицу. Сошлись на том, что вместе в родной город поедем. Как раз после корпоратива.

До него, кстати, у нас оставалось совсем мало времени. Прилетим, заедем ко мне, потом к Машке и опять на самолет. Только уже в зиму. С корабля на бал, вроде как получается.

День куда-то пропал в этой бесконечной спешке. Аэропорт, дорога, дом, дорога, дом, дорога, аэропорт. Что за жизнь?!

Уже по приезду обнаружили, что теплой одежды взяли до ужаса маловато. Мне-то что – я холодолюбивый, а половинка моя мерзлячка еще та. Придется еще на шоппинг время тратить вместо того, чтобы на лыжах кататься и глинтвейн попивать. Ладно, найдем на это время. Его у нас целая неделя будет. Счастье будет, если на шоппинг Машка вместо меня Любу возьмет. А то мы же, мужики, шоппинги так любим, как вышивание крестиком. Не, есть, конечно, индивидуумы, но мне лично такие не встречались.

Разместились, как обычно в той же небольшой гостинице. Мы каждый год ее для этого арендуем. Специально под нас они и график подстраивают, и еду, и развлекаловки всякие. Я-то уже за столько лет привык, а вот Машка попервой головой крутила. Все ей интересно было: и деревянные стены здания, и украшенные еловыми веточками коридоры (а запах какой стоит – деревянно-сосновый!), и небольшой уютный камин в огромной «гостиной». Атмосфера праздника действительно ощущалась в каждой детали, которую заботливо готовили специально к нашему приезду.

Хозяева гостиницы – мои хорошие знакомые. В свое время мы с ними тут же и познакомились, когда они еще несколько комнат в своем собственном доме приезжим сдавали. Я у них месяц постояльцем был. Лыжи я люблю. И всегда любил. Жаль, только, что в родном городе возможности такой не было. Я их уже, когда от родителей вырвался, распробовал. Да и не дешевое это удовольствие. Не самолет, конечно. Но экипировка и сами лыжи немало стоят. А за ними еще ухаживать надо.