— Он любит меня. Вы просто не знаете. Он очень любит меня, — сказала Перс.

— Да-да, мадам, успокойтесь.

— Нет, вы мне не верите. Вы считаете, что он изверг и негодяй. Ведь так?

— Если честно, то да, мадам. Согласитесь, ударить женщину — не признак благородства, а ударить женщину слабую, — Бо выбрал слово помягче, — это просто ужасно.

— Да-да, я знаю, со стороны это так выглядит. Но я сама во всем виновата. Это я постоянно довожу его до бешенства. Я, знаете, месье Бо, я очень ревную его. Мне кажется, что он мне… Только не смейтесь! Мне кажется, что он мне изменяет.

— Наверное, вы ошибаетесь, мадам. Ведь Стив не отходит от вас ни на минуту.

— Вот-вот. Я все прекрасно понимаю. Но это сильнее меня. Я придираюсь ко всяким мелочам. Например, мне кажется, что он тратит слишком много денег. И я решила, что он тратит их на любовницу.

Бо непривычно и странно было слышать такие откровения от совершенно незнакомой женщины. Он что-то знал о русском характере — открытом и широком, загадочном. Теперь он воочию убеждался, что это именно так. Ни один европеец или американец не станет изливать душу незнакомому человеку. Да и со знакомым поостережется.

— Наверное, я сошла с ума, но и я его люблю, месье, люблю без памяти. Знаете, ведь он ухаживал за мной восемь лет. Когда это начиналось, он был совсем мальчишкой. Только-только закончил гимназию и поступил в горную академию. А у меня уже были муж и ребенок. Собственно, это Михаил и привел в наш дом Степу…

— Кого?

— Стив — по-русски Степан. Уменьшительно — Степа. Действительно, Степа. Он был так молод и горяч. Боже мой, месье, как он мучил меня. Как он мучил себя самого…

— Если вам не хочется, — сказал Бо, — можете не продолжать.

— Нет-нет, я должна вам рассказать, чтобы вы поняли, надо понять все, тогда вы простите его.

— Только не волнуйтесь. Не надо волноваться, это вредно для вас.

— Боже, какие записки он писал мне! Как искал способа увидеть меня! Он даже хотел покончить с собой, если я не позволю ему бывать у нас. Он измучил меня окончательно. Ведь я не могла бросить Михаила. И не только потому, что это означало бы страшный позор и для меня, и для мужа, не только потому, что я лишилась бы ребенка, но и потому, а это самое главное, что я Степу не любила. Нет, месье, я не любила его совсем.

Бо чувствовал себя крайне неловко, словно ему, равнодушному и недостойному, исповедуется чистый и открытый человек. Он не мог взглянуть женщине в глаза, он не мог даже как-то реагировать на ее откровения. Он только слушал и молчал.

— Это длилось восемь лет, месье. Восемь лет такого кошмара. Я думала, что уже схожу с ума. Муж что-то подозревал, но видел мою безграничную преданность и поэтому не принимал всерьез молодого инженера. Ведь Стив закончил академию и стал работать инженером у мужа. А Михаил во всем винил Стива, поэтому вскоре уволил его. Впрочем, Стив стал вскоре сам владеть несколькими шахтами. И дела его пошли хорошо, а у мужа, наоборот, дела разладились. Знаете, Михаил стал пить. Он так пил, месье! Он пил страшно!

Бо, конечно, и представить себе не мог, как мог пить незнакомый русский Михаил. Он просто поверил Перс.

— Собственно, водка его и погубила, месье. Он погиб в шахте, упал с большой высоты, потому что был пьян и не заметил какой-то там опасности. Знаете, месье, я думала, что умру, когда не стало Михаила. И Стив спас меня. Ведь Михаил в последнее время сильно меня избивал. Собственно, это ему я обязана своей болезнью. Но не подумайте, я продолжала его любить.

Вот этого Бо понять не мог.

Перс стало уже легче. Кровь не шла. Она пересела на камень, но не остановила свой рассказ, видно, ей надо было выговориться до конца.

— А Стив появлялся в доме редко, ненавязчиво. Он ничего не говорил, просто сидел и смотрел на меня, словно оставался тем мальчишкой-гимназистом. Он просиживал целые ночи у моей кровати, когда я болела. И мое сердце потихоньку стало оттаивать. А потом мы поженились. Он так был счастлив, месье. И я. Я тоже была счастлива. Я и сейчас счастлива, потому что люблю его, потому что и он меня любит по-прежнему. Мы живем здесь уже полгода. У Стива остались в Сибири дела, его шахты, но он не собирается возвращаться, пока я не выздоровлю. Так что не вините его, месье. Это просто недоразумение.

Она замолчала. Бо тоже не произносил ни слова. И так в тишине они сидели до тех пор, пока не появился Стив. Он сквозь зубы процедил Бо извинения, взял Перс под руку и повел в гостиницу. Перед ней он не извинился.

«Нет, — подумал Бо, — это очень красивая история, чтобы быть правдой. Но, возможно, она помогает Перс не отчаяться окончательно».

Он вернулся к компании и объяснил, что ему пришлось помочь отвести Перс прямо в гостиницу. Он лгал, но что ему оставалось делать?

Уитни он тоже не сказал ничего.

А через три дня случилась беда. У Перс горлом пошла кровь.

Вызванный доктор прибыл очень быстро, но помочь уже ничем не мог. Бо слышал, как он сказал Стиву:

— Мужайтесь, возможно, ей осталось жить недолго.

Стив был бледен, но особого переживания на его лице Бо не увидел.

— Впрочем, все в руцех Божиих, — добавил доктор. — Медицина бессильна.

Стив коротко кивнул, бросил взгляд на Бо и ушел в комнату Перс.

Все постояльцы переживали кризис. Англичане даже не вышли на корт играть в свой ежедневный лаун-теннис.

Бо и Уитни тоже почувствовали какую-то тревогу, не за себя, нет. Это была мудрая и тихая тревога друг за друга. Ведь вот, оказывается, как хрупка человеческая жизнь. Вот как зыбко все в этом мире. Бо держал все время Уитни за руку, словно хотел быть постоянно уверенным, что его любимая рядом. Наверное, схожие чувства испытывали и остальные.

Перс умерла под вечер.

Доктор вышел из ее комнаты, снял пенсне и долго-долго протирал его белым платком.

— Летальный исход, — сказал он.

Постояльцы, словно завороженные, смотрели, как он сел в экипаж, надвинул поглубже шляпу, тронул палкой извозчика и уехал.

Бо только теперь понял, что тот разговор на узкой тропинке был для Перс последним. Она как будто чувствовала близкую кончину, поэтому рассказала Бо свою историю. На месте Бо мог быть кто угодно — ей надо было выговориться, она не могла унести свои чувства в могилу…

Через несколько минут из комнаты показался Стив.

Лицо его неприятно поразило собравшихся. Стив улыбался. Конечно, это была не искренняя веселая улыбка, это была гримаса, но она была так неуместна сейчас. Впрочем, то, что произошло потом, поразило постояльцев еще больше.

— Ну что, господа, давайте выпьем за помин души рабы Божьей Прасковьи! — предложил Стив, у которого язык уже и так заплетался.

Он со стуком поставил на стол початую бутылку русской водки и крикнул:

— Гарсон, принеси стаканы!

Ирландцы поспешно встали со своих мест и ушли в номер.

— Они не хотят пить за мою жену, Царство ей небесное, — сказал Стив. — Они ее презирают.

— Простите, мистер Стив, но мы тоже не будем пить, — сказал Тери.

Стив не понял их и вопросительно взглянул на Бо.

— Они говорят, что, на их взгляд, сейчас не время пить, — вольно перевел Бо.

— Сейчас не время? Сейчас самое время! Хотя это их дело. Англичане всегда были рыбами. Но вы-то выпьете со мной, месье Бо?

— Мне кажется, надо отдать какие-то распоряжения. Надо как-то приготовиться к похоронам, — сказал Бо, надеясь, что Стив образумится.

Но тот только махнул рукой:

— Глупости. Рано отдавать распоряжения. Еще успеется. Сейчас надо выпить, такой закон.

— Простите, Стив, но я тоже не стану. И вам не советую.

— А кто вы такой, чтобы давать мне советы?! — вдруг палился кровью Стив. — Что вы тут все принялись меня учить жизни? Осуждаете? Да? Вам не нравится? А я плевал!

Гарсон принес стаканы, и Стив, наполнив один из них до краев, залпом выпил водку.

Линда и Тери наблюдали за этим, затаив дыхание. Но Стив только громко выдохнул и налил себе снова полный стакан.

— Я приглашу хозяина гостиницы, чтобы он распорядился по поводу похорон, — сказала Уитни, поднимаясь.

— Что она сказала? — снова не понял Стив.

— Моя жена, месье Стив, решила сама заняться тем, чем должны заниматься вы, — сказал Бо.

— А я ее об этом просил? Скажите своей мулатке, чтобы не лезла не в свои дела.

Стив снова выпил стакан и снова громко выдохнул.

— Только ваше положение не позволяет мне надавать вам пощечин, — сказал Бо, поднимаясь с места. — Впрочем, думаю, вас это привело бы в чувство. И немного поуменьшило бы вашу радость по поводу смерти Перс. Вы мне противны, Стив.

Он взял Уитни под руку и вышел с террасы.

— Ну и пожалуйста! — вслед им крикнул Стив. — Катитесь!

Хозяин гостиницы тут же послал за женщинами, которые должны были приготовить тело к погребению, и за гробовщиком.

— Он ужасный человек, — сказала Уитни, когда они с Бо остались наедине. — Никогда не думала, что можно так откровенно радоваться смерти ближнего.

— Может быть, он просто не в себе? — не очень уверенно сказал Бо.

— Да, я знаю, люди, бывает, впадают в ненормальное состояние от смерти близких. Но никогда не видела, чтобы именно таким образом.

— Ах, Уитни, душа человеческая — потемки.

— В душе Стива слишком уж темно.

— Но Перс говорила, что он очень любит ее…

— Бедняжка, она так жестоко ошибалась, — сказала Уитни. — Я не хотела тебе говорить, но этот Стив…

— Что? Продолжай!

— Бо, только обещай мне, что не тронешь его. Просто уедем отсюда завтра же.

— Я не трону его, — сказал Бо, уже догадываясь.