И Джон вдруг улыбнулся. Этот ушат холодной воды, который вылил на него Найт, словно смыл всю пыль теплой тоски, в которой Джон так здорово пригрелся. Он снова увидел себя посреди мира, посреди ветра, посреди жизни, он снова забыл о том, что уже знает все на свете и обо всем может судить. Морщины на его сердце стали разглаживаться. Ну, конечно! Ну, правильно! Кому нужны его мучения?! Кому нужны его амбиции?! Есть живые люди, есть дела и поступки, которые надо совершить. А остальное — прах.

Джон вдруг моментально проголодался.

— А что с Марией? — спросил он. — Как поживает Эйприл? Какие новости о Ридере, Стенсоне и об Аляске? Как там старый Джон, ты с ним виделся? Что газета?

Он засыпал Найта вопросами, и тот подробно отвечал на все.

— Марию мы не нашли. Если бы она была в Америке, мы бы хоть что-то о ней знали. Оказалось, что она приходила в редакцию, когда мы с тобой пропадали на Аляске. Старина Хью разговаривал с ней. А потом она пропала. Кто-то видел еще девушку, по описанию похожую на Марию, которая избивала на улице пожилого мужчину. Но, возможно, это была не она. Бат, мы сделали все или почти все. Газета два месяца печатала объявления о розыске. Ее нет в Америке, Бат.

— Понятно, — сказал Джон.

— Эйприл уехала на Кубу. Кажется, учит там детей. Это сейчас стало таким поветрием — молодые едут учить и лечить. Но она иногда приезжает. Я не видел ее с тех пор.

— Да, тогда получилась не очень красивая сцена. Я только не понял, зачем ты?..

— Это я приберегу на десерт. Твой старик жив и процветает, кажется, приобрел еще одну фабрику. Вот с ним я вижусь часто. Он, знаешь, чувствует себя ужасно виноватым перед тобой.

— А, да. Тут у меня есть для тебя новости. Знаешь, кого я встретил в английской военной миссии под Иерусалимом?

— Диану Уинстон, — сказал Найт.

— Да, но это она привезла меня в миссию.

— У! Какие связи!

— Я встретил там молодого Янга, Найт. Что он там делал, как ты думаешь?

Джон даже представить не мог, что Найта так взволнует это сообщение.

— Подожди, — сказал он. — Повтори еще раз — Янг был в английской военной миссии? Что он там делал?

— Я не успел его расспросить. Я не успел даже дать ему по морде. Он куда-то пропал.

— Он испугался тебя?

— Не знаю. Я не подал ему руки.

— Дурак! Какой же ты дурак, Джон! Какой же ты чистоплюй и идиот!

— Перестань ругаться. Я вспомнил, хозяин сказал мне, что Янг приехал изучать организацию миссии или что-то в этом роде по просьбе конгресса.

— Конгресса? Интересно. В самом конгрессе об этом не знают ничего. Очень интересно. Слушай, Бат, так главные новости у тебя! У меня так, ошметки какие-то. Ну-ну, рассказывай.

— Больше нечего.

— Так вот. Теперь об Аляске. Знаешь, чем кончился суд?

— Чем?

— Его оправдали.

— Подожди, какой суд?

— Над Питером Свитом, над кем же еще!

— Если ты мне теперь расскажешь, кто такой этот Питер, буду тебе очень признателен.

— Нет, ты даже не с Луны свалился. В нашей Солнечной системе об этом знают все. Где ты был, черт возьми, Бат?

— Ну не слышал, не слышал.

— Тогда рассказываю с самого начала. В небольшом городке на юге Штатов был шериф по имени Питер Свит. Такой, знаешь ли, свой в доску парень. И этот шериф устроил рядом с городком такой, знаешь ли, бойскаутский лагерь для обалдуев в возрасте от двадцати до шестидесяти лет. Эти детки учились скакать на лошадях, спать под открытым небом, маршировать, носить военную форму, стрелять и разводить костры. Такое устроили себе развлечение с военным уклоном. Дальше — больше. В городке они устроили форменную тюрьму каторжного режима. Карали непослушных, вершили свой суд и даже казнь. Я ведь недаром говорил тебе, что они научились разводить костер. Да, там здорово попахивало ку-клукс-кланом. Негр при встрече с белым должен был опускаться на колени. Тебе это ничего не напоминает?

— Рассказ эскимоса.

— Точно. Этот наш любимый Наг пел нам песню про Ридера, но слова будто списаны с этого городка. Ну так вот. Что-то эти ребятки там недосмотрели, и какому-то человеку удалось из городка бежать. Он и сообщил в полицию штата. Бюрократы эти послали чиновников с проверкой. Те вернулись с отчетом, похожим на описание рая — чистый уютный городок, порядок и законность, шериф — просто ангел с крылышками. Да, дескать, есть там лагерь, но совершенно безобидный ковбойский лагерь. И дело заглохло. Но тут ребятки Свита перестарались. Они убили бежавшего. Да так неумело, что убийц сразу же схватили, а те выдали и тех, кто их послал, и все про лагерь и каторжную дисциплину.

Послали отряд полиции, арестовали самого Свита и почти всю его шайку.

— Но почему же тогда суд оправдал этого негодяя? — спросил Джон.

— А все дело в том, что Свит сам никаких приказов не отдавал, ни в одном убийстве не принимал участия. Он только организовал лагерь, а остальное, мол, — инициатива самих жителей. Не будешь же наказывать человека только за то, что он учил людей скакать на лошади.

— Потрясающе! И всех отпустили?

— Нет, троих осудили за незаконное ношение оружия.

— Подожди, а как же убийства?

— Не доказано. Ничего не доказано. Слушай, более беспомощного суда я в жизни не видел. Прокурор нес что-то несусветное, судья постоянно отводил свидетелей обвинения, а большая часть из них вообще не явилась в суд. Пропали люди. Нет их.

— Да, странно.

— Подожди, это еще не конец. Надо бы тебе прочитать речь Свита на суде. Но я перескажу тебе самое главное. Этот поборник законности и сильной власти заявил, что он занимался исключительно благородным делом. Что у него тысячи последователей. Что все равно они очистят Америку от преступников и атеистов.

— Хорошая речь.

— В городке, Бат, всего шестьсот жителей, включая грудных младенцев, — сказал Найт и внимательно посмотрел на друга.

— Подожди, я что-то не пойму связи.

— Связь простая. Свит проговорился на суде. Он сказал о тысячах последователей. Понимаешь, Бат, он имел в виду не только свой городок. Он намекнул нам, что существует организация. Большая, разветвленная, крепкая организация.

— Ну, это он мог так сказать и ради красного словца. Ведь любой политик всегда кричит, что за него весь народ.

— В точку, Бат. Ты попал в самую точку. Политика! Понимаешь, это не ку-клукс-клан, не тупые ублюдки, за которыми только несколько сотен домохозяек. За этими ребятками кто-то покрупнее.

— Постой, Найт, дай я все переварю. Если за тем, о чем ты говоришь, есть хоть сотая доля правды, это страшно. Во-вторых, как ты связываешь всю эту историю со Стенсоном и Аляской? Только потому, что вранье Нага оказалось похожим на действительность?

— Помнишь, Бат, я спросил тебя, не видел ли ты в том ущелье алмазов под ногами? Мы тогда все искали причины. Дело в том, что алмазы — мелочь. Там, на Аляске, да и в этом городке под ногами валялось нечто куда более ценное — власть. Я знакомился с протоколами допросов, в них встречалась фамилия, которая тебе хорошо известна. Стенсон.

— О! Вот куда он подался с Аляски?! Так-так-так… Значит… Постой, а кто все же тот загадочный мистер N?

— Ну, Бат, я разжевал тебе все так, как приготовишке, а ты… Бат, это Тимоти Билтмор!

— Что?! Ты с ума сошел! — Джон вскочил на ноги. — Билтмор?! Найт, ты городишь чепуху!

— В таком случае это не я горожу чепуху, а Стенсон. Мне про Билтмора сказал именно Стенсон.

Джон сел.

— Да, я знаю, Бат, — сказал Найт после молчания.

— Она никогда не ошибалась в людях, — сказал Джон. — Именно поэтому я тебе не верю.

— Я и сам не хочу себе верить. Твоя мать…

— Моя мать, повторяю, никогда не ошибается в людях! — раздельно сказал Джон. — Но я обещаю тебе, Найт, что я сам лично поговорю с Билтмором. Я вот так, прямо в лицо спрошу его. И он выдаст себя, если виноват. Но если он не виноват…

Джон не договорил. Он вспомнил, как тяжело расставался матерью. Она ведь чувствовала себя виноватой перед ним. Во всяком случае, так ему казалось, когда они прощались. Но вот она вышла замуж за Билтмора. Вышла замуж. Это было невозможно. Конечно, Джону бы уцепиться сейчас за то, о чем говорит Найт, представить своего нового родственника негодяем и подлецом. Но это было бы подло в первую очередь по отношению к матери. Да, он не любит Билтмора, хотя тот ни словом, ни жестом никогда не дал для этого повода. Джон не любит Билтмора потому, что очень любит отца. Но его отношение к отчиму (Боже, теперь Билтмор его отчим!) совсем не значит, что Билтмор негодяй.

Словом, Джон запутался в собственных рассуждениях. Знал точно только одно — мать никогда не ошибалась в людях.

— Слушай, что-то у меня кружится голова от всего этого, — признался он Найту.

— Я думаю, дело в том, что мы выпили с тобой уже две бутылки вот этого напитка… Как он там называется? Нет, я не выговорю.

Джон сам взял меню и попытался прочитать название. Но буквы расплывались перед его глазами.

— Все, — сказал он. — Пошли на воздух.

— Пошли, — согласился Найт.

Они оба вдруг моментально опьянели, поэтому с трудом поднялись на ноги.

Пройдя несколько метров, придерживаясь руками за стены домов, Джон остановился:

— Подожди, я сейчас вернусь. Я хочу забрать с собой те замечательные ботинки.

— Я пойду с тобой, а то ты заблудишься, — сказал Найт.

Они вернулись к ресторану и только сейчас увидели, что ботинок нет. Кто-то уже унес их.

— Да, я был прав, — сказал Найт. — В Нью-Йорке встречаются красивые вещи. Но ненадолго.


Проблемы с налоговой инспекцией вдруг сами собой исчезли. Уэйд только сообщил Скарлетт, что приезжал налоговый инспектор и сказал, что все обвинения с Уэйда сняты, никаких штрафных санкций на него не наложат, это была ошибка инспекции. Он даже принес извинения.