Купив всё необходимое, мы вернулись в дом моего отца. Катя уселась в гостиной смотреть мультики, а я отправилась на кухню, чтобы заняться готовкой. Пока я чистила и нарезала овощи для рагу, я думала о предстоящем разговоре с отцом. Нужно будет как-то помягче ему рассказать, иначе Власов рискует получить пулю в лоб из табельного оружия Виктора Александровича. При мысли о муже, боль снова дала о себе знать. Не то, чтобы она утихла или ушла, нет, она прочно засела в груди и непрерывно зудела там всё это время, словно противный сосед, сверлящий стену в раннее утро воскресенья. Но при даже мысленном произношении его имени она резко усиливалась, переходя из разряда ноющих в колющие и режущие. Власов до сих пор не звонил, значит, ещё не знает, что мы уехали, это к лучшему, я не выдержу разговора с ним.

В семь вернулся мой отец как раз к моменту готовности ужина и мы все вместе поели. Позже я искупала дочь и уложила её спать, положив рядом её любимого белого медвежонка и оставив включенным ночник по её просьбе. Спустившись вниз, я застала отца за просмотром вечернего выпуска новостей, но он тут же оторвался от телевизора, как только заметил моё присутствие в гостиной.

– Ну, я себе места не находил весь день, что у вас стряслось? – серьёзно спросил он.

Я поёжилась и обняла себя руками, пытаясь согреться. Не разжимая рук, я прошла в центр комнаты и села в кресло рядом с диваном. Папа продолжал наблюдать за мной с настороженным видом.

– Мы с Марком разводимся, – выпалила я, не глядя в глаза отцу, как будто в этом была моя вина.

Мужчина какое-то время не мог поверить услышанному, но потом всё же выдавил из себя короткий вопрос:

– Почему?

– У него появилась другая…

– Что? Какого… Я знал, я так и знал, что этот папенькин сынок еще не нагулялся! А ведь руки твоей просил, как положено!..

– Тише, папа, Катю разбудишь…

– Как тут можно тише? Зачем я только разрешил тебе выйти за него в восемнадцать-то лет? «Люблю, жить без неё не могу!» – передразнил он слова Марка, сказанные почти шесть лет назад.

– Папа, это может случиться с каждым… Вспомни маму…

Отец застыл, переваривая мои слова.

– Именно поэтому я был против вашего брака в столь раннем возрасте. Сам я уже давно понял, что ничего хорошего не выйдет, если жениться сразу после школы! Нет, ну каков подонок!

– Папа, – осекла я его.

– Что ты теперь думаешь делать?

– Поживу пока у тебя, если позволишь. Закончится бракоразводный процесс, буду думать, что делать… Найду какую-нибудь работу в Сосновом Бору…

– Так, нужно твою старую комнату отдать Катюшке, а сама переезжай в мою спальню…

– Нет, папа, я не хочу выселять тебя из твоего собственного дома!

– Вероника, я всё равно постоянно засыпаю перед теликом на диване и моя кровать пылится там без хозяина, так что можешь смело там устраиваться, как тебе пожелается. Я и в гостиной поживу, мне тут нравится.

– Но как же твои вещи?

– На работу я хожу в форме, а все мои основные вещи – это рыбацкие принадлежности, резиновые сапоги и снасти – находятся в кладовой, а пара футболок влезет и вон в тот старый комод, – он указал в угол комнаты.

– Спасибо, папа, – я неуклюже обняла его.

– Всегда рад быть полезным, мышонок, – отец смутился не меньше меня. – Иди спать, ты устала, завтра всё подробно обсудим.

Я поднялась в комнату отца и прямо в одежде свалилась на кровать. Мысли кружились в моей голове. Где-то в глубине души я была удивлена, что Марк за целый день не позвонил. Да, я сама его выгнала, но неужели он так легко расстался с прошлой жизнью, со мной, с дочерью. Казалось, меня это не должно волновать, но я волновалась за Катю. Как он мог вот так забыть о её существовании, даже не удосужившись узнать, куда мы уехали. Или он думает, что мы продолжаем жить в его доме и пользоваться его кредиткой, что не мешает ему со спокойной совестью проводить время с этой блондинкой? Я вдруг поняла, что начинаю чувствовать к Марку злость. Пустая половина сердца нуждалась в заполнении и начинкой разбитому сердцу хорошо может послужить неприязнь, злость и обида, ведь для любви там больше нет места, она испарилась, оставив после себя лишь горький привкус боли и разочарования. Я злилась на Марка не из-за того, что он предал меня, это можно было ожидать, и в глубине души я всегда считала себя не ровней ему. Такие красавцы всегда пользуются успехом у девушек, что нельзя было сказать обо мне. Я все семь лет, пока мы были вместе, не могла поверить своему счастью, и вот теперь оно и вправду разрушено. Я злилась на Марка из-за его пренебрежения дочерью, она – самое дорогое, что есть у меня на этом свете, и мне больно, когда кто-то её обижает, особенно, если этот кто-то – её отец, которого она обожает. Боль в груди пульсировала, не давая мне уснуть, а злость и обида на Марка за дочь всё росла. Я не могла сказать, что ненавижу его, нет, невозможно в одночасье возненавидеть того, кого ты боготворила на протяжении стольких лет, но злиться на него я была вполне способна.

Нет, я не буду звонить ему, пусть это останется на его совести. Если ему не нужна дочь, что ж, так и быть, обойдёмся без его участия. Я буду уделять ей столько внимания и дарить ей столько любви, что она быстро забудет о существовании Марка. Я сделаю всё, лишь бы она была счастлива. Завтра же подам на развод. С таким волевым решением я провалилась в беспокойный сон.

Глава 6

Утром меня разбудили шорохи и смех, раздающийся откуда-то издалека. Я открыла глаза и несколько секунд пыталась вспомнить, где я нахожусь. Когда же сознание прояснилось, противная боль не замедлила заполнить пустое место в моей груди, напоминая о случившемся. Я попыталась встать, но от неудобной позы, в которой я проспала всю ночь, ноги и спина затекли, и я чуть было не рухнула на пол, вовремя схватившись за спинку кровати. Звуки снизу не затихали, и я поняла, что это Катя что-то весело рассказывает дедушке.

Шатающейся походкой я протопала в ванную и ужаснулась, увидев своё отражение в зеркале. С отражающейся поверхности на меня смотрело привидение с бледной, почти прозрачной кожей, глубокими синяками под глазами, растрёпанными волосами и потрескавшимися губами. Нет, так не пойдёт, я не собиралась хоронить себя заживо, нужно что-то сделать с этим отвратительным отражением, иначе так и собственную дочь можно напугать.

Я разделась и залезла под душ с намерением смыть с себя это отвратительное выражение скорби. В конце концов свет не сошёлся клином на Марке Власове и он не заслуживает, чтобы я так убивалась из-за него. Господи, кого я обманываю? Конечно же сошёлся! Он единственный мужчина, который смог так крепко поселиться в моём сердце, он один вызывал во мне чувства неземной эйфории только одним своим взглядом и прикосновением тонких длинных пальцев, только его аромат был способен свести меня с ума, только в его сильных руках я таяла, словно расплавленный воск, только его я видела отцом своих детей, только с ним чувствовала себя как за каменной стеной и только ради него готова была бросить всё и пойти за ним на край света… И только он смог растоптать все мои безграничные чувства к нему, разом опустошив мою душу, как залпом опустошают рюмку крепкого напитка.

Стоя под теплыми струями воды, я молила Бога, чтобы он дал мне сил разлюбить убийцу своей души, чтобы помог мне забыть его, помог начать жизнь с чистого листа ради дочери. Она заслуживает нормальную, адекватную мать, а не зомбиподобное существо, в которое я превратилась всего за сутки. Я всегда знала, что во мне живёт сильная зависимость от Марка, но я не осознавала, насколько сильной она была, пока он не предал меня. Но я не могу с головой погрузиться в свои страдания и оплакивания разбитой чаши любви, я не имею на это право. Я обязана быть сильной ради Кати, теперь она – единственный смысл моей жизни и уж она-то никогда не предаст меня, а я всегда буду рядом, чтобы окружить её любовью и заботой. Я забуду Власова, и первым шагом к этому станет развод и избавление от его фамилии. Мне необходимо научиться его ненавидеть, чтобы было легче забыть, легче смириться с его отсутствием в моей жизни. Но только как это сделать я пока не знала.

Переодевшись в белую футболку и бежевые хлопчатобумажные брюки, я наскоро высушила волосы и собрала их в аккуратный пучок на затылке. От водных процедур круги под глазами уменьшились, а щеки немного раскраснелись, чем я осталась вполне довольна, по крайней мере, инфаркт от вида дочери-зомби моему отцу теперь не грозит.

Спустившись вниз, я застала дочь за поглощением кукурузных хлопьев, которые дедушка залил для неё подогретым молоком. Сам же папа доедал свой бутерброд, прихлёбывая кофе из кружки.

– Привет, мамочка! – защебетала дочь, радостно улыбаясь в мою сторону. – А мы с дедушкой сейчас уезжаем за ёлкой! И ещё дедушка обещал покатать меня на полицейской машине с мигалками! Ты поедешь с нами?

Восторгу моего ребёнка не было предела. Что нужно детям для счастья? Большая ёлка и мигающая полицейская машина. У детей всё просто и им можно было в этом позавидовать.

– Нет, детка, вы езжайте, а я поищу на чердаке старые ёлочные украшения и приберу дом.

– Ника, точно не поедешь с нами? Уборка может и подождать.

– Нет, пап, мне нужно позвонить адвокату, чтобы решить один вопрос…

– Понял, понял, – затараторил отец, искоса смотря на Катю. – Ну, детка, ты готова?

– Да! – выкрикнула дочь и засеменила в коридор, чтобы одеться.

Оставшись наедине со своими мыслями, мне вдруг стало невыносимо одиноко и тоскливо. Развод – это отвратительно, а в таком маленьком городишке, как Сосновый Бор – это и вовсе считается позором. Чувствую, в ближайшем будущем я не смогу спокойно выходить на люди, в меня все будут тыкать пальцами и обсуждать за спиной, что я не смогла удержать собственного мужа и вернулась в родной город, поджав хвост. Меня передёрнуло, ведь так всё и будет. Самое страшное, что эти разговоры будут отражаться на моей дочери. Я ещё раз мысленно попросила Бога придать мне сил.