Юлия Гатальская - Сжигая мосты

Я оторвалась от его груди, приподнялась на локтях и заглянула в его карие глаза. Они смотрели на меня с теплотой, хотя в них и проскальзывал едва уловимый огонёк тревоги. Не говоря ни слова, я прижалась к тёплым губам Серёжи и тут же почувствовала его готовность к продолжению ласки.

Его язык блуждал по моему рту, пробуждая во мне желание. Я задрала платье и уселась сверху, продолжая целовать Серёжу и одновременно расстёгивать пуговки на его рубашке, желая ощутить под ладонями его крепкие мускулы и чувствуя, как умелым движением Волков расправляется с молнией платья на моей спине.

Мои руки ласкали мужественную грудь, в то время как руки Серёжи аккуратно стаскивали платье с моих плеч. Как только я осталась в одном бюстгальтере, горячая ладонь моего мужчины жадно накрыла левую грудь, в то время как другая блуждала в моих волосах, крепче прижимая меня к себе.

Я покрывала грудь Серёжи влажными поцелуями, спускаясь ниже, к стальному прессу, в то время как мои пальцы пытались справиться с металлической пряжкой его ремня. Наконец мне удалось расстегнуть брюки и высвободить уже твёрдый от желания член. Нежно обхватив его ладонью, я аккуратно провела вверх и вниз по всей немалой длине, слыша, как Серёжа издал стон. Мне неимоверно хотелось подарить ему наслаждение и почувствовать бархатистость его кожи на губах. Я смело обхватила головку его члена губами и провела по ней языком, наслаждаясь страстным выдохом своего мужчины и вкусом его плоти.

Я продолжала ласкать его ртом, возбуждаясь всё сильнее от ощущения власти над своим мужчиной. Меня накрывало неимоверное удовольствие, когда я чувствовала, как твердая плоть Серёжи заполняет мой рот, как безудержные скупые мужские стоны срываются с его губ, как беспомощно он выглядит в данный момент передо мной. Я так увлеклась собственными ощущениями, что опомнилась только тогда, когда Волков остановил меня:

– О Боже, детка, я сейчас кончу…

Еще раз проведя языком по всей его длине, я прильнула к его губам, продолжила ласку руками, удовлетворённо ощущая, как Серёжа изливается в мою ладонь с утробным глухим стоном.

– Мне казалось, ты плохо себя чувствуешь, – расслабленно улыбнувшись, прошептал Волков спустя несколько минут.

– Теперь уже легче, – ответила я, обхватывая губами мочку его уха.

– Надеюсь, сейчас будет ещё лучше, – промурлыкал он, опрокидывая меня на спину и нависая сверху, а я лишь лукаво улыбнулась. – Расслабься и ничего не делай.

Серёжа целовал меня нежно, медленно наращивая темп и вместе с этим моё и без того разгоревшееся желание и неудовлетворенность. Его горячие губы ласкали мою шею, спускаясь ниже к груди, обхватывая затвердевшие соски, посасывая и слегка покусывая их, заставляя меня тихо постанывать от наслаждения. Его крепкие руки сжимали мою грудь, пока язык прокладывал путь от пупка ниже к эпицентру моего возбуждения и страсти. Добравшись до пульсирующей от желания точки, мой мужчина раздвинул руками мои бедра так широко, как позволяла моя растяжка, но не спешил удовлетворить мои желания, лаская кожу вокруг, нарочно избегая чувствительного бугорка и заставляя меня извиваться от неудовлетворённости.

Когда же моё терпение было на исходе, он наконец сжалился надо мной и его горячий язык коснулся клитора, ритмично лаская его и заставляя меня утонуть в наслаждении и забыть собственное имя. Я медленно поднималась в облака, уносимая страстью, и могла чувствовать только горячее тепло, волнами проходящее по моему телу, только дикое возбуждение, нарастающее с каждым движением, только желание почувствовать что-то большее, желание ощутить его внутри себя.

Моё измученное тело требовало разрядки, я же могла только бессвязно стонать и молить о пощаде, цепляясь пальцами за прохладные простыни и выгибаясь на встречу блаженству. Не видя ничего вокруг от страсти и не помня себя от возбуждения, я, чувствуя, что больше не могу терпеть эту болезненную муку, наконец собралась с силами и тихо простонала:

– Я так хочу тебя, Марк, пожалуйста…

Звук моего собственного голоса едва успел добраться до моего слуха, как всё резко закончилось. Сознание недоумевало такой расстановке событий, мысленно поднимая внутри меня волну возмущения, пока не соединило воедино пазлы из звуков и слов, сорвавшихся с моих губ в порыве страсти. Страх пронзил моё сердце, когда я, наконец, осознала, что произошло. Я боялась открыть глаза, потому что не могла даже представить, что могу увидеть, а только проклинала себя за то, что натворила.

Медленно поднимая веки, я уже ощущала неимоверное напряжение, повисшее в воздухе и так быстро заменившее собой пространство, вытеснив страсть и желание. Сердце бешено колотилось о грудную клетку и застыло на секунду, как только я увидела Серёжу. Он сидел на краю кровати, опершись локтями на колени и сжимая руками голову так, будто бы хотел раздавить её.

Я машинально сжалась и медленно натянула простыню на себя, прикрывая обнаженное тело. Слёзы комом встали в горле, пока я подбирала слова, зная наперёд, что уже ничего нельзя изменить.

Меня убивало страдание Серёжи, я несмело протянула руку, желая коснуться его плеча и сдавленно прошептала:

– Милый…

– Это не лечится, да, Вероника?!

Серёжа поднял на меня взгляд, от которого мне захотелось забиться в угол – столько страдания, ярости и боли читалось в нём.

– Серёжа, я…

– Лучше замолчи! – рыкнул он. – Ты всё уже сказала! Ты не просто лгунья, ты расчётливая лицемерка, Вероника! А я идиот! – он резко поднялся, наматывая первое попавшееся полотенце на бёдра. – Я как последний кретин всё ждал, что ты полюбишь меня, и ты даже почти убедила меня в этом. Я ведь знал – ты любила его больше жизни, но я всё надеялся, что это пройдёт, что ты забудешь его. Этого никогда не случится, да, Вероника?

– О чём ты говоришь?

Серёжа приблизился ко мне в два шага, с силой схватив за подбородок.

– О чем я говорю? О твоей любви к Власову! Хватит врать, ты любишь эту сволочь несмотря на все, что он с тобой сделал! И знаешь, я ведь чувствовал, что ты не любишь меня, и мне было вполне достаточно того, что я люблю тебя, но я всё ждал и надеялся, что когда-нибудь ты выкинешь из своей головы ублюдка Власова, но теперь я понял, что этого не произойдёт. Как бы я хотел вытряхнуть его из твоей красивой головы, Вероника, – он обхватил ладонями моё лицо и сильно потряс мою голову, отчего мне стало ещё страшнее, хотя я подсознательно понимала – Серёжа не причинит мне вреда. – Я надеялся, понимаешь! А ты убила эту надежду, вырезала её на корню, вырвала с мясом одним словом!

Я молчала, не в силах подобрать слова оправдания, и в эту самую секунду поняла, почему Марк не просил прощения и не пытался меня удержать тогда – он знал, что это бесполезно.

– Я потеряла тебя навсегда? – робко спросила я, ощущая, как сердце обливается кровью от боли.

– Ты знаешь, я люблю тебя до безумия и готов был терпеть твою нелюбовь, но знать, что ты любишь его и не иметь надежды на то, что это изменится – слишком унизительно. Я готов был терпеть многое, лишь бы быть с тобой, но только не это! – он яростно натягивал джинсы на сильные бёдра, а я ощущала, как ком разрастается в моём горле, мешая мне дышать, в то время как Серёжа продолжал убивать меня своей речью: – Да, я вырос в деревне, в семье простого работяги, но я не на помойке себя нашел, чтобы мириться с тем, что моя обожаемая женщина пускает слюни по ненавистному Марку Власову! Это отвратительно, я еще имею каплю уважения к самому себе.

– Прости, – прохрипела я, пытаясь преодолеть проклятый ком в горле и выдавить из себя искренние слова сожаления.

– Брось, Вероника! Знаешь, уезжай в Питер, возвращайся к своему козлу и живите, как хотите. Я жалею лишь о том, что потратил почти десять лет своей жизни, беспросветно любя такую лицемерку, как ты, и искренне веря, что ты не такая, как все, что ты особенная, – он схватил рубашку и, натягивая её на ходу, направился к выходу, – постарайся не попадаться мне больше на глаза! – процедил он и, хлопнув дверью, скрылся из виду.

И снова боль – адская, всепоглощающая, ненавистная боль. Давящая на мозг и разрывающая душу в клочья. Я думала, что моё сердце закалилось, научилось стойко переносить страдания, но это всё пустое – я никогда не стану бесчувственной куклой, способной обходить боль стороной, а не пропускать её через себя, отнимая у себя тем самым несколько лет жизни, я не способна на это.

Новые глубокие раны появились в моей груди, наложились на старые шрамы, разрывая их и утраивая страдания. Я потеряла Серёжу из-за своей глупой любви к бывшему мужу, а самое смешное было то, что я не хотела этой любви, я хотела лишь быть счастливой, живя с Волковым, но судьба так не считает. Ей обязательно надо подкинуть мне сотню другую новых препятствий, страданий и потерь, чтобы жизнь медом не казалась.

Слёзы – единственный доступный способ излить мизерную часть боли наружу, иначе она грозила разорвать меня на части. Я не знаю, сколько я прорыдала в подушку, оплакивая разрушенную жизнь с идеальным мужчиной, но самое страшное было то, что я потеряла еще лучшего друга.

Рыдания резко оборвались, когда я вдруг начала ощущать злость и ярость. От бессилия я проклинала Марка Власова, появившегося снова в моей жизни и разрушившего её в который раз. Мой истерзанный горем разум пытался найти виноватого – больше всего на эту роль подходил мой бывший муж.

Мысленно обрушив на него тонну оскорблений и обвинений, я начала приходить в себя и осознавать, что здесь на самом деле нет виноватых. Я любила Марка, он любил меня, но предал, я пыталась полюбить Серёжи и даже убедила себя в том, что у меня получилось, Серёжа любит меня, я люблю Власова, Власов любит меня, но я не могу снова быть с ним – это какой-то круговорот издёвок судьбы. Над всем этим можно было бы громко посмеяться, если бы не было так невыносимо больно.