Я махнул рукой - ни какой клиники, нахер. И от обезболки отказался, жестом прогнав суетливую толстую медсестру. И так голова, словно в тумане. Руслан врать бы не стал, если говорит, что несерьёзно, значит жить буду.

Я провалялся в этой больнице, на самой окраине города ещё сутки. Поезда шумят где-то за окном, я даже привык к их вечному гулу. Палата была паршивой, как и вся больница, но это меня волновало мало. Волновал меня весь приключившийся пиздец.

А потом я вышел из больницы, позволяя Руслану вести меня, как немощного - слабость и боль ещё не отступили. В машине глаза закрыл, вспомнил запах пыли и бензина в той колымаге, на которой мы ехали. Как её трясло на ухабах. Как Аська склонялась надо мной, глаза у неё голубые - голубые, как весеннее небо. А на щеке мазок моей крови. Лицо зареванное. И хочется спросить, чего ты ревешь, Аська? Предавая - предавай.

— Мужика надо найти, - сказал я, — что нас привёз. И спросить, и отблагодарить.

— Уже, - кивнул Руслан.

Ехали мы на базу, в квартиру загнать под наблюдение медсестры Руслан уже не пытался. Здесь толком никого нет, это огромный склад, лишь охрана. Заезжаем на территорию базы и ворота закрываются за нами со скрежетом, который классически, как в триллерах, ничего хорошего не предвещает. А я и не жду.

Гулкий пустой коридор, такой огромный, что при нужде тут и автомобиль проедет спокойно. Бетонная крошка на полу. Офисные кабинеты нам сейчас не нужны, мы шли к ангару, который давно законсервирован и не используется. Тут равнодушно горели яркие лампы, затхлостью пахло и нефтью, здесь все нефтью пахнет. Посередине огромной комнаты стояло кресло, в которое я с облегчением опустился, и стол. Сел удобнее, морщась от боли, и только потом посмотрел на него.

Мужчина крупный. Бритый налысо, устрашающий даже. Смотрел на меня спокойно, но я видел страх, прячущийся в самой глубине его глаз. Да, я веду бизнес цивилизованно, времена беспредела остались позади. Но на агрессию я отвечу агрессией.

— Они не должны были в вас попасть, - хмуро сказал он. - Напугать только, чтобы от охраны отсечь.

Отсечь у них получилось, только воспользоваться преимуществом не удалось - ребята Руслана повязали всех. И не церемонились, я вижу кровоподтеки, а опухший нос съехал набок, придавая лицу ещё более жуткий вид.

— Напугали, - констатировал я, постукивая авторучкой по столу. - Теперь сами разгребать будете.

На столе папка. Обычная, устаревшая даже, словно из совка - картонная, на тесемках. Она гипнотизировала меня, кладу на неё ладонь, но открывать не спешу.

— Говори про девчонку, - велел Руслан.

— Сигарету можно? - попросил мужик, но не дождавшись ответа, продолжил. - Ничего я не знаю про девчонку. Я посредник, понятно? Мне сказали напугать, я напугал, я в ваши дела не ходок. Всё, что есть, в той папке. Ваша девочка-одуванчик мужика завалила. А может, и подругу его — тоже она.

Унимаю стук сердца. Пытаюсь заставить его биться спокойнее. Девочка-одуванчик. Лучик. Сандугач. А потом открываю папку. Скольжу взглядом по сухим строчкам. Цифры, факты. Они говорили о том, что однажды летней ночью Аська пришла в дом к сыну одного из влиятельных московских людей и просто его убила. Причём управилась меньше, чем за час - пятьдесят восемь минут.

Я смотрю на фотографии. Вот Аська стоит перед воротами. На ней простая футболка, джинсы мешковатые, кроссовки. В таком виде не ходят на свидания, или мне просто так думать хочется? Аська стоит, смотрит на дом, задрав голову. Я знаю - она боится входить. И спросить хочется - зачем тогда, Сандугач? Разворачивайся и уходи.

Но она входит. И через пятьдесят восемь минут не выходит. Выбегает. Спотыкается и падает, падает об, мать его, труп. Лежит рядом,  не в силах подняться. Футболка разорвана на плече, заляпана кровью. Кровь на руках, на лице, на светлых волосах. А в ладони нож зажат. Аська на него смотрит, отбрасывает в испуге. Затем подбирает и вытирает о разодранную футболку - одно это о многом говорит. И в чужую руку вкладывает.

Я смотрю на фотографии, а словно историю вижу. Слышу испуганно хриплое дыхание Аськи, чувствую запах крови, прохладу ночи на своей коже.

— Там ещё фотографии трупа. Двух, - подсказывает мужик. - И огромный, жирный, чёткий отпечаток пальца вашей девочки.

Мне совершенно не хочется смотреть на мертвецов, но я не имею права отвернуться. Смотрю.

Первое тело — девушки. Той, что на пороге лежала. Волосы светлые, а по ним кровь бурыми пятнами. На лице синяки, губа опухшая, явно от ударов. Вряд ли женских. Хмурюсь, лицо кажется знакомым, я вглядываюсь в него. Залитое кровью и покрытое синяками, оно тем не менее узнаваемо. Подружка Аси. Такая же высокая и красивая блондинка, когда они вместе шли любой оборачивался. Только Аська более мягкой была, а Света - самоуверенной и раскрепощенной.

— Один удар, - перелистываю, вижу фотографию парня. - Его убили одним ударом в шею. Умер он быстро, но не сразу. Он полз за ней, за своей убийцей. На полу следы кровавые, точно свинью резали.

— Она не могла его убить, - говорю я, хотя факты кричат об обратном. Та Ася, которую я знал — не могла. И предать не могла, и убить.

Так не вовремя, но я почему-то вспоминаю, как в Москву приехала бабушка. И прямо ко мне, без звонка и предупреждения. Со всеми своими чак-чаками, пирогами и даже молоком деревенским. А у меня в квартире Аська, моется после секса. Звонка не слышала, вывалилась в коридор вся в мыльной пене и с губкой в руках — спину помыть звала. Бабушка обмерла, Аська растерялась и губы буквой "О" сложила. Только через секунду додумалась губкой этой же прикрыться — синей, пушистой, и обратно в ванну спрятаться, так бабушки испугалась. И когда она успела превратиться в человека, к которому спиной поворачиваться опасно?

— Но убила, - пожимает плечами мужик. - Дело закрыли, повесив убийство на мёртвую девочку. У ментов не было видеоролика. А у меня был. Ваша Ася убрала за собой. Остался один отпечаток, они его так и не идентифицировали, сочтя случайным. А я, знаете, люблю случайности.

Я закрываю глаза. Продырявленный шальной пулей бок горит огнём. У меня есть чудесные таблетки. Я знаю, что боль уйдёт через десять минут. Но я всегда ненавидел наркоту, презирал тех, кто от неё зависим, а столь сильный препарат это почти тоже самое. Мне нужен трезвый ум. Вот потом, когда все это закончится, я напьюсь.

— Кто заказчик?

Он молчит, испытующе глядя на меня. Тянет время, только толку? Мы оба знаем, что ему придется говорить, вся разница в том, насколько больно ему будет.

Я не садист, но в бизнесе, как в дикой природе, есть определенные правила. Они не прописаны ни в одном кодексе страны, но их знают все, кто связан с большими деньгами.

Мужик понимает, все понимает — и сдается, разом сникают плечи. Называет фамилию, и ни один чертов мускул не дёргается на моем лице. А заорать хочется, и стереть его в порошок, собственными руками на тот свет его отправить. Но я держусь. Эмоции все — позже

— Пока свободен.

Мужика уводят, я поговорю с ним снова, позже. Сейчас мне нужно переварить услышанное. Понять, что делать дальше. Попытаться понять Асю. Если раньше во мне кипел один лишь гнев, то теперь во мне сотни вопросов. И ни на один из них ответа нет. Мне нужна Ася. Пусть расскажет, почему она меня предала. Пусть скажет, почему тем летом, когда я умирал от бремени ответственности, потери отца, от того, что Аська ускользнула от меня, словно песок сквозь пальцы…почему она просто не сказала мне всего этого? Я бы что-нибудь придумал.

— Она в больнице лежала, Таир, - говорит вернувшись Руслан.

— Сколького я ещё не знаю? - зло выплевываю я.

Руслан курит, я с удовольствием вдыхаю сигаретный дым, но пачку от себя отталкиваю.

— Попала под машину. И вроде все чисто, даже рентген снимки есть, но…

— Но?

Мой начбез смотрит мне прямо в глаза. Он, огромный, устрашающий, доставшийся мне в наследство от отца, как бонус к миллионам, тот, кто может убить одним движением руки, всегда был нежен к женщинам, которые, все без исключения, его боялись.

— Я нашёл выписку от гинеколога. Просто несколько слов неразборчивым почерком, роспись и печать. Её изнасиловали, Таир. В какой ещё аварии можно заполучить разрывы влагалища?

Я поднимаюсь и меня чуть покачивает. Наверное, от слабости, но мне кажется, что это от злости, которая накатила мутной душной пеленой, дезориентируя и лишая тормозов.

— Мои парни работают, - говорит Руслан. И потом добавляет, неожиданно мягко, - тебе поспать нужно.

— Мне нужно вернуться восемь лет назад, - говорю я и устало тру виски пальцами. - Найди мне этого урода. Перекройте аэропорты, дороги, хоть из-под земли достань. Он близко, блядь, точно где-то в городе.  Пока Аське не навредил. И её тоже найди… Мне многое у неё спросить нужно.

Нелепое волнение за человека, подставившего меня, уже не удивляет. У меня просто нет сил на анализ собственных эмоций. Одно я знаю точно: мне нужно, наконец, поговорить с ней по душам. Только бы не было поздно.

 Глава 24. Ася


Мерзли пальцы ног.

Я сидела на заднем сидении старенькой "Элантры", водитель которой разместил объявление в "Блаблакаре", и уже сорок минут пыталась согреться. В пробитом пулей чемодане носки теплые остались, вещи сухие, а у меня в сапогах вода чавкает. Чемодан было жалко, и шмоток своих — тоже. Глупо, конечно.

Я свято верила, что Таиру помогут, а Руслан не даст добить своего начальника. Не зря же ему, в конце концов, за работу деньги платят?

Только вот меня он недоглядел… Хотя, может пальто и телефон его работа были, не знаю и вряд ли когда-нибудь смогу узнать.

Чем дальше я удалялась от города, тем сильнее хотелось плакать. Только рядом люди чужие, локтем друг друга с женщиной касаемся, хороша я буду, если разревусь. Не объяснять же, что я на днях единственного хорошего человека в своей жизни предала только ради того, чтобы он никогда не узнал, какое преступление я совершила.