Сильный удар тока, прошедший через правую руку и взорвавший голову, жестко вырвал его из сладкой полудремы. Скатившись на пол, он начал кататься по деревянному настилу, временами вздрагивая всем телом и жалобно поскуливая.

Рябинушка молча наблюдала за ним. Когда его перестали скручивать дикие судороги, он обхватил голову руками и поджал колени к подбородку, улиткой скрутившись у ног берегини.

— Прости меня, — прижав к груди руки, заплакала она. — Мне так сладко спалось в твоих объятиях, что я позабыла обо всем. Я даже не почувствовала, что ко мне вернулись утраченные вчера силы. Моя энергия чуть не убила тебя.

— Ничего страшного, — сквозь зубы процедил Николай. — Хотя, было бы лучше, если бы она совсем к тебе не возвращалась.

— Тебе уже лучше? — присев на корточки, осторожно поинтересовалась она.

— Все нормально, — наконец, распрямившись и сев рядом с Рябинушкой, кивнул Николай. — Этот удар током только взбодрил меня. И разбудил аппетит.

— Ты голоден? — вскочила на ноги берегиня. Щечки ее раскраснелись от страстного желания поухаживать за своим любимым. — Я сейчас принесу тебе чистой родниковой водички и земляники.

Николай не успел ничего возразить. Уже через секунду ее белый воздушный наряд промелькнул в окошке и исчез.

Все еще держась за голову, он потихоньку побрел к выходу. Прямо на пороге сидел крошечный зайчонок, и бесстрашно смотрел прямо на него.

— Извини, дружок, но мне очень хочется есть, — осторожно попятившись назад, прошептал Николай.

Николай давно обнаружил острый охотничий нож, лежавший на криво приколоченной полке у самого входа. Не отводя глаз от зайки, он пошарил рукой по шершавой поверхности. Наткнувшись на кожаную рукоятку, он медленно взял ее в руку.

— Ты заблудился, малыш? — медленно приближаясь к зверьку, тихо заговорил он. — И чего тебе дома не сидится? Мамка, наверное, уже все лапы сбила, разыскивая тебя.

Заяц смотрел на него, как зачарованный. Казалось, он совсем не чувствует приближающейся к нему вплотную опасности. Навострив уши, он старательно ловил каждое слово Николая. На секунду ему стало остро жаль малыша, но чувство голода оказалось сильнее. Сделав резкий прыжок вперед, он схватил зайку за уши и одним рывком перерезал ему горло.

Горячая кровь обожгла ему руки, потекла бордовыми ручьями по изодранным в клочья джинсам. Он растерянно наблюдал за бьющемся в предсмертных судорогах тельцем. Прижав бездыханную тушку к груди, словно ребенка, покачал ее на руках.

— Прости меня, малыш, но по другому я не мог, — с трудом сдерживая слезы, словно заклинание повторял он вновь и вновь. — Голод истерзал мое тело, лишил меня сил, а мне так нужно быть сильным. Именно сейчас, именно сегодня. Своей жизнью ты спас двоих людей. Прости…

Немного придя в себя, Николай принялся обдирать пушистую тушку. Усевшись на влажную от росы травку, он продолжал разговаривать с мертвым зверьком, вымаливая у него прощения.

Пребывая в состоянии транса, он не заметил, как к нему подошла Рябинушка. Увидев, чем занимается ее любимый, она прижала ладони ко рту, стараясь сдержать отчаянный крик, готовый вырваться из ее горла. Крохотный ягодки земляники красным дождем просыпались на Николая. Он поднял голову вверх и затравленным взглядом посмотрел на нее.

— Я… не хотел, — сдавленно выговорил он. — Это само получилось. У мужчин чувство голода порой бывает намного сильнее здравого рассудка.

— Ты. Его. Убил, — переведя взгляд на освежеванную тушку, она сжала свои крошечные кулачки.

— Так получилось, — не зная, как оправдаться, сказал Николай.

Берегиня подошла к нему вплотную и выхватила из его рук то, что осталось от безобидного зверька.

Словно младенца прижала она его к груди, и громко отчаянно зарыдала.

Николай хотел подойти и обнять ее, но вспомнив, чем закончился их близкий контакт утром, замер на месте и отчаянным взглядом уставился на нее.

— Я же говорил, что человек — это тот же хищник, — хрипло заговорил он. — Им же ты прощаешь убийство беззащитных. Прости и мне. Я бы просто умер с голоду, а нам с тобой сейчас так нужны силы. Ты должна меня понять. Я сделал это ради нас.

— Ради… нас? — всхлипнула берегиня. — Мне это не нужно. Так нельзя. Я тебе ягоды принесла…

— Да не нужна мне твоя ягода! — закричал он. — Она у меня уже поперек горла стоит. Если ты можешь питаться одной зеленью, то я на это не способен!

Заплаканное личико берегини удивленно вытянулось. Несколько секунд она молча смотрела на него, а потом начала расплываться, таять, оседать, как снежная баба от жарких солнечных лучей.

— Постой, не уходи! — отчаянно прокричал он и попытался схватить ее неясные очертания, но было поздно. Он разгребал руками густой туманно, словно комья сладкой мяты, оседавший на коже. Вскоре не стало и этой дымки. Вокруг установилась странная тишина. Николаю стало страшно. Он заметался по поляне, заглядывая под каждый кустик, словно надеясь найти там Рябинушку, временами окликая ее. Но ему никто не отвечал.

Опусташенный, уставший, он в изнеможении опустился на землю и, низко опустив голову, глубоко задумался. Тайга отторгала, гнала его — он чувствовал это каждой клеточкой своего тела. Она сдавливала его тело со всех сторон, лишая последних сил, высасывая из него последние жизненные соки. Он был враждебен ей, и он об этом знал.

Медленно перебирая лапками, к нему подошла серая зайчиха. Она села напротив Николай и в упор посмотрела на него. Острый коготок царапнул его мозг, и он поднял голову.

Несколько секунд человек и зверь молча смотрели друг на друга.

— Это был твой ребенок? — тихо спросил он.

Глаза зайчихи влажно заблестели. Николаю показалось, что по ее пушистой щечке пробежала слеза. По ее взгляду он понял, что она не винит его. Ей просто дико, нестерпимо больно. Эта боль читалась в каждом ее жесте. Она буквально сковало все ее маленькое пушистое тельце, волнами проходила по нему, заставляя его вздрагивать и извиваться.

У Николая закружилась голова, яркие круги поплыли перед глазами. Это от голода, подумал он. С силой зажмурившись, он вновь приоткрыл веки. Зверька нигде не было видно. В лесу вновь установилась гробовая тишина.

— Ну вот, у меня опять начались галлюцинации, — сказал он вслух, стараясь хоть немного разрядить напряженную атмосферу, и даже попытался улыбнуться.

Клен, под которым он сидел, зашумел листвой, словно сильный ветер прошелся между ветвями. Остальные деревья даже не пошевелились. Николай удивленно посмотрел вверх.

— Уходи! — явственно услышал он раскатистый, грозный голос. — Уходи!

— Ну, здравствуй, матушка Тайга, — усмехнулся он. — Зачем же так сразу гонишь ты меня? Мы ведь не познакомились даже. Меня Николай зовут. Я, знаете ли, Рябинушку люблю. Так люблю, что жизни без нее не представляю. Так как вы являетесь ее законным представителем, то именно у вас я прошу ее руки и сердца. Скоро у нас родится ребенок, и у него должны быть мать и отец. Как в любой нормальной семье.

— Уходи! — вновь зашумела листва.

— Что же вы заладили уходи да уходи, — нахмурился Николай. — Я же говори вам, что люблю одну из ваших берегинь. Да вы и сами об этом знаете. Так вот, без нее я никуда не уйду. Можете, убить меня, расчленить на части и разбросать их по всем своим владениям. Но я не покину лес без нее. Лучше умереть сразу, чем погибать медленно, издыхая от любовных мук и от угрызений совести. Не оставлю я здесь ее. Делайте со мной все, что хотите. И зайца я вашего съем. Потому что у меня желудок выкручивает от голода.

Нижние лапы клена опустились до самой земли, закрыв Николая от внешнего мира. Казалось, дерево угрожающе дышит прямо ему в лицо. Но он даже не пошевелился. Спокойным ясным взглядом смотрел он прямо перед собой.

— Не боюсь я вас, — обреченно вздохнул он. — Не старайтесь. Единственное, что терзает меня в последнее время — это страх потерять Рябинушку. Остальное — безразлично. Нет у меня других эмоций и желаний, кроме как быть с ней.

Вы знаете, никогда не думал, что буду настолько сильно нуждаться в ком-то, что буду толкать такие идиотские речи… Никогда я не был романтиком, всегда ненавидел фильмы про любовь… эти слова о вечной любви, взгляды. Думал, что все это чушь, ориентированная на пустоголовых домохозяек… А оказывается, есть она — любовь.

Крупная капля упала на него сверху и прокатилась по лбу. Он поднял голову. Еще несколько капель упали ему на лицо.

— Простите, что причинил вам боль, — вытирая влажные ручейки тыльной стороной ладони, попросил он. — Но по другому я не могу.

Дерево тяжело вздохнуло, вздыбившись всем своим зеленым нарядом и медленно, словно неохотно, подтянуло свои ветви вверх.

— Спасибо, — встав с сырой земли, погладил он ствол клена. Успокаивающее тепло шло от него. Прижавшись к нему всем телом, Николай почувствовал, как горячие струйки побежали по всему его телу, насыщая его энергией, даря невероятные силы. Он спокойно глубоко дышал, будто со стороны наблюдая, как проходит кислород по его дыхательным путям, как заполняет собой всю его плоть.

Вздрогнув всем телом, словно почувствовал удар тока, Николай отпрянул от дерева.

— Что это было? — сам у себя спросил он. — Еще никогда не чувствовал в себе столько сил. Кажется, что при желании я смогу вырвать дерево из земли.

Он не испытывал и голода, который мучил его несколько последних дней. Словно после сытной трапезы, желудок его был переполнен.

Твердой уверенной походкой он пошел к заимке. Наткнувшись взглядом на освежеванную заячью тушку, Николай остановился. Он присел на корточки и прошептал:

— Прости меня, крохотный зверек. Клянусь, что больше никогда не съем ни кусочка мяса.

В домике Николай нашел старую дырявую тряпку и бережно завернул в нее маленькое тельце. Взяв в одну руку сверток, а в другую заржавевшую лопату, стоявшую за входной дверью, он направился в сосновый бор.