— Но в газете не были обозначены лета, — скромно отвечала Виолетта, — а что я имею все познания, требуемые в них, доказывает уже то, что я решилась представиться.

— Нисколько не сомневаюсь в ваших познаниях, моя милая, — возразила дама, — но не могу доверить детей моих почти такому же ребенку, как и они сами.

Виолетта уничтоженная вышла от этой госпожи и медленно пошла домой. Путь был не близкий. А между тем все ее поиски не дали по-прежнему желаемых результатов. Раз, когда Виолетта возвращалась домой от одной знатной дамы, отказавшей ей принять ее к детям по случаю ее молодости, ей пришлось проходить через Лонгакр в Бовстрит, где все театральные агенты имеют свои конторы. Странная мысль блеснула в уме молодой девушки. Она знала, что актрисы зарабатывали порядочные деньги: почему же было и ей не сделаться актрисой? Не долго думая, она подошла к подъезду одной из таких театральных контор и позвонила у дверей. Ей отворили и она вошла в контору, где увидела человека лет тридцати пяти, сидящего за письменным столом перед грудой писем и афишек; у окна стоял спиною ко входу очень прилично одетый господин.

Театральный агент, при входе молодой девушки, поднял голову и поклонился ей, указав на кресла, стоявшие вблизи стола, но не сказал ни слова. Он очевидно ждал, чтоб она сказала ему цель своего прихода; но бедная Виолетта, утомленная до изнеможения, опустилась в кресла и при виде сурового лица агента потеряла всю свою минутную храбрость.

К счастью, агент, заметив ее замешательство, первый обратился к ней с вопросом:

— Вы, должно быть, желаете поступить на сцену? — спросил он.

— Да, — дрожащим голосом ответила Виолетта.

— Очень хорошо. Вы, вероятно, принесли с собою несколько афишек, так прошу вас показать мне их.

— Афишек?

— Да, чтоб я мог видеть, где вы играли в последнее время и какие выполняли роли.

Виолетта печально покачала головою.

— Я еще нигде не играла, разве только в семейном кругу, — возразила она.

Агент посмотрел на нее с удивлением.

— Так вы не более и не менее как неопытная дилетантка, любезная мисс? — сказал он ей, — и навряд ли вас примет в Англии какой-либо директор, если вы не согласитесь впредь бесплатно играть на пробу в течение двух или трех месяцев?

Играть бесплатно в течение двух или трех месяцев! Виолетта остолбенела. Ведь она не искала ни славы, ни почестей, она хотела только заработать денег, как можно больше денег.

— Предложение это, кажется, не нравится вам? — сказал агент. — Многие молодые особы были бы счастливы, если б только имели случай поступить на сцену и готовы деньгами купить его.

— Очень может быть, — печально возразила Виолетта, — но я бедна и ищу только случая заработать деньги, вот почему хотела поступить на сцену.

— И вы заработаете их, дитя мое, когда практически изучите драматическое искусство. Если вы хотите поступить в провинции в какой-либо театр и играть несколько времени бесплатно, я с удовольствием постараюсь впоследствии доставить вам что-нибудь порядочное.

— Мне ехать в провинцию и без платы?? Это невозможно, я должна остаться здесь, у матери своей, и зарабатывать деньги.

— В таком случае я ничего не могу для вас сделать, — сухо сказал агент, пожимая плечами и нетерпеливо повернувшись на стуле; он обмакнул перо в чернильницу и снова принялся писать.

Виолетта встала и хотела удалиться, когда была задержана господином, стоявшим у окна и не сводившим с нее глаз во время всего ее разговора с агентом.

— Прошу вас садиться и подождать еще немного.

— Гипинс, — обратился он к агенту, — не слепы ли вы?

Последний посмотрел с удивлением на говорившего.

— Разве вы не видите, что эта молодая особа как нельзя более в состоянии выполнить роль «королевы красоты» в новом комическом балете, который должен идти на этой неделе у меня на Друриленском театре? Не искал ли я во всем Лондоне красивой молодой девушки и не присылали ли вы ко мне целую коллекцию уродов для этой роли? И разве эта мисс не олицетворенная «королева красоты»? Милостивая государыня, — обратился он к Виолетте, краснеющей от его похвалы, — чтобы вы сказали на то, если б я предложил вам восемнадцать шиллингов за неделю за то, чтоб вы каждый вечер просидели бы минут с десять в золотом храме, в прекраснейшем костюме, который когда-либо видели на сцене?

— С большим удовольствием! — воскликнула Виолетта, обрадованная случаю заработать почти вдвое больше, чем получала у мистрисс Тревор. Но вдруг она побледнела: что скажет мать? Что скажет гордый Лионель? Позволят ли они, чтоб я показывалась на сцене публике, которая купила себе право восхищаться мною или позорить меня? Но ведь мы так бедны, что кажется не должны бы упускать удобного случая честным образом зарабатывать хлеб, сказала она про себя. (Несмотря на то, она все-таки не могла решиться, не посоветовавшись со своими.) — Если бы вы позволили мне сперва посоветоваться с матерью, — сказала она директору, — я поторопилась принять ваше предложение.

— В таком случае вы посоветуйтесь с нею и завтра утром в одиннадцать часов придете ко мне в театр с ответом; но будьте аккуратны; кандидаток много и если вы завтра не явитесь, я буду принужден выбрать другую. Вот вам моя карточка; вы явитесь к особенному подъезду, назначенному для актеров, и покажете ее швейцару; он вас тотчас пропустит.

Виолетта обещала явиться к тому времени и почти побежала домой, обрадованная, что нашла случай помочь своим. Она рассказала матери и Лионелю обо всем случившемся и убеждала их теперь, когда горькая крайность поселилась в их доме, оставить все прежние предубеждения.

Сначала мать и Лионель решительно отказались принять это предложение, но мало-помалу Виолетте удалось уговорить их. Мысль, что сестра его станет зарабатывать деньги посредством своего хорошенького личика, возмущала Лионеля, но при взгляде на бледное и худое лицо матери, он сказал со слезами на глазах:

— Делай что хочешь. Виолетта! Мы не можем отказаться от твоей слабой помощи. Я получил лучшее образование и все-таки не в состоянии защитить бедную нашу мать от лишений.

Виолетта на следующее утро в назначенное время была у подъезда Друриленского театра.


ГЛАВА XVI


Швейцар Друриленского театра принял карточку и после нескольких замечаний, более или менее дерзких, позвал грязного мальчика и велел ему провести молодую девушку на сцену, где находился директор. Мальчик повел ее по многим темным и сырым коридорам. Наконец они вышли на светлую площадку, где стояли несколько мужчин и женщин в бедной, одежде рядом с кучею нагроможденных декораций. Они принадлежали к низшему классу актеров. Между женщинами, которые отдельными группами прохаживались взад и вперед, Виолетта заметила некоторых, одежда которых подходила более к одежде высшего класса. Некоторые из них были хороши собою и с презрением смотрели на скромное траурное платье новоприбывшей. Между этими-то разными группами Виолетте пришлось дожидаться несколько времени, пока вздумается директору подойти к ней. Последний, казалось, был очень занят; он бегал от одного конца обширной сцены на другой, отдавал приказания, хвалил и хулил, смотря по обстоятельствам, отвечал на вопросы, осматривал декорации и, казалось, делал десять дел за раз; так быстро он переходил от одного предмета к другому.

Мало-помалу глаза Виолетты привыкли к полумраку сцены, освещенной только одним рядом тускло горевших ламп. Когда она была в состоянии яснее различить окружающие ее предметы, она заметила свое странное положение. Женщины в нарядной одежде постоянно презрительно посматривали на нее, и одна из них, наконец, заговорила с нею. Она была очень хороша, имела еврейский тип лица, черные глаза и была одета наряднее всех. Ее черное шелковое платье, убранное широкими кружевами, длинным шлейфом волочилось по грязному полу сцены. На плечах ее был накинут кружевной платок и маленькая шляпка оригинально торчала на ее хорошенькой головке.

— Вы ангажированы? — спросила она Виолетту, — иначе вы не можете здесь оставаться; чужим не позволено входить на сцену.

— Мне назначили явиться сюда, — холодно и спокойно ответила Виолетта.

— Кто?

— Мистер Мальтраверс.

— В самом деле! — воскликнула Еврейка. — Так вы должно быть ангажированы?

— Я так полагаю.

— К чему?

— Чтоб участвовать в новом балете.

Еврейка покраснела и злобно посмотрела на Виолетту.

— Как! — воскликнула она. — Неужели вы должны представить «королеву красоты» в главной картине?

— Так, по крайней мере, говорил мне мистер Мальтраверс.

Еврейка громко захохотала. Пародировать в золотом храме как олицетворение всего прекрасного и быть главным предметом, на который должны были обратиться все взоры публики, была цель, которую хотела достигнуть самолюбивая Эстер Вобер. Она, без сомнения, была по наружности лучшая из всех актрис театра и потому смело рассчитывала на то, что ей предложат эту роль. Когда же она увидела, что роль передали другой, она тотчас побежала к директору и начала жаловаться на нанесенную им ей обиду.

Мистер Мальтраверс был вполне светский человек и умел обращаться с подвластною ему труппой. Он пожал плечами, сказал прекрасной Еврейке несколько лестных фраз и объявил, что она нужна ему для исполнения другой роли и что роль «королевы красоты» он должен был передать другой. Настоящая причина была та, что, по мнению мистера Мальтраверса, зрители уже пригляделись к красоте мисс Эстер и что необходимо было новое лицо, привлекающее внимание публики молодостью и невинностью. Вот почему он избрал Виолетту, соединяющую в себе оба эти качества. Он отошел от Эстер и отправился к Виолетте.