Выбирая, где бы лучше устроиться, Таяна пробиралась сквозь заросли, как неожиданно заметила всполохи костра и услышала мужские голоса. Девушка насторожилась, но любопытство взяло верх, и она подкралась посмотреть, кто же там развёл огонь. Не желая себя обнаружить, Таяна слишком близко не подходила, а пыталась издалека разглядеть остановившихся на привал людей. Облачённые в доспехи воины на разбойников явно не походили. «Похоже, это обогнавший меня отряд», – догадалась девушка.

Поджаривая на костре дичь, путники отдыхали, и тонкий дымок, смешиваясь с ароматом мяса, тревожил желудок Таяны, заставляя его жалобно урчать и обиженно сжиматься. Вспоминая о своих сырых грибах, девушка лишь печально вздохнула и, рассматривая мужчин, никак не могла решить, стоит ли ей выходить или нет. «Кто их сейчас разберёт? Вон Фрол Друцкий – и тот, оказывается, служит полякам», – терзали сомнения душу, и Таяна уже собралась от греха подальше убраться. Развернувшись, она направилась вглубь леса, но в этот момент на поляну выскочил огромный пёс и, настороженно вдохнув воздух, с злобным лаем кинулся в кусты.

Услышав за спиной грозное рычание, девушка дёрнулась было бежать, но мгновенно сообразив, что от собаки не скроешься, остановилась. Понадеявшись, что если вести себя спокойно, тогда, возможно, пёс не тронет, Таяна развернулась к зверюге лицом и замерла в ожидании. Выскочив из кустов, собака угрожающе оскалилась, и девушка в изумлении проговорила:

– Громушка?! Откуда ты здесь?

Пёс, словно человек, насторожился, прекратил рычать, вновь вдохнул воздух, и в следующую секунду, восторженно заскулив, подскочил и, поднявшись на задние лапы, принялся вылизывать лицо девушки.

– Гром! – раздался из зарослей встревоженный голос. – Гром, ко мне! Фу, Гром! – следом за собакой выбежал Левашов и, заметив удивительное дружелюбие страшной псины, в растерянности уставился на незнакомого мальчишку.

При виде Евсея девушка затрепетала. Перед ней стоял статный, сильный и красивый воин, его глаза задорно искрились, а её сердце, совершенно обезумев, заметалось в бешеном танце. Не в силах отвести от Евсея взгляда, бедняжка замерла, и противоречивое смятение заполыхало в девичьей груди. С одной стороны, она испытывала радость от встречи, но в то же время неожиданно почувствовала себя неловко, и ей захотелось спрятаться.

– Фу, Гром! – ещё раз призвал хозяин собаку к порядку и, недоумевая, поинтересовался: – И чего ты такого сделал, что он облобызал тебя, словно лучшего друга?

Таяна догадалась, что княжич принял её за парня, и её душу кольнула обида. Девушка, конечно, понимала: за столько лет она изменилась, но, похоже, Евсей и думать забыл о глупой девчонке, найденной им в лесу. Но тут же вспомнив о своём изуродованном лице, она несколько успокоилась и даже порадовалась, что Левашов её не узнал. Предстать перед мужчиной настолько некрасивой Таяне не хотелось, и эта мысль быстро сгладила чувство горечи, и она облегчённо вздохнула. Пёс продолжал ластиться и, потрепав его за ухом, девушка ответила.

– А меня все собаки любят, – нашлась она.

– Это почему же? – не понимал Евсей.

– Не знаю, – пожала плечами Таяна и предположила: – Я их люблю и не боюсь. Вот и они меня жалуют и не трогают.

Такой ответ не особо объяснял поведение Грома, но Левашову пришлось его принять. Обычно пёс не подпускал чужаков, особенно на привале, и всегда рьяно охранял отряд, разве к детям относился с особым трепетом. «Может, Гром принял парня за ребёнка?» – предположил княжич, с некоторой ревностью оглядывая незнакомца.

– А в лесу чего делаешь?

– К тётке иду, – решила держаться уже придуманной истории Таяна. Да и доля правды в ней была. Она направлялась к Пелагее – единственной родной душе, оставшейся теперь у неё.

– К тётке? И где проживает твоя тётка?

– В Крапивне, – не стала скрывать девушка.

– Надо же. И нам в ту же сторону. А как возле нашего лагеря оказался?

– Да следил за вами, – честно ответила Таяна.

– Во как! А зачем?

– Шёл по дороге, хотел на ночлег устраиваться, а тут костёр увидел. Вот и подошёл посмотреть, кто такие.

– А чего сразу не вышел?

– Кто ж вас разберёт? Не знаешь, чего от кого ждать… А тут пёс выскочил…

– Понятно. А звать тебя как?

Девушка растерялась и, взглянув на Евсея, на секунду задумалась.

– Трофим, – наконец ответила она.

– И кто ж, Трофимка, тебя так разукрасил? – усмехнулся Евсей.

– Длинная история…– потупилась девушка.

– Ну, пойдём к костру, там всё и расскажешь, – кивком пригласил Левашов и направился к месту привала.

Таяна послушно поплелась за княжичем. Пес, довольно скалясь, ластился к «парню» хуже кошки, и Евсей только с недоумением пялился на собаку. Он не понимал столь неожиданной благосклонности пса к незнакомцу. Так преданно Гром разве самого Левашова встречал, да и то после долгой разлуки.

Когда Евсей с Таяной вышли к отряду, мужчины, оторвавшись от дел, с интересом оглядели «мальчишку».

– Это кто ж такой? – поинтересовался Прохор.

– Трофимка я. К тётке в деревню иду. А тут пёс ваш, – вновь объяснила Таяна.

– К тётке… – повторил Прохор и, разглядывая её лицо, прищурился. – А кто ж, Трофимка, к тебе так приложился? И главное, за что?

– Да так, – надулась девушка. «Может, рассказать про Оленьку и Тихона Ивановича? – мелькнула в голове суматошная мысль. – Тогда надо будет признаться, кто я такая, – тут же испугалась она. Таяне совсем не хотелось сообщать мужчинам, что она девушка. – Ну, а как тогда наказать пана? – в отчаянье размышляла она и, подумав, проговорила: – Подругу хотел защитить.

– Подругу? – улыбнулся княжич и, лукаво подмигнув товарищам, спросил у «мальчишки»: – Так у тебя невеста есть?

– Нет… Она мне не невеста.

– А от кого защищал?

– От поляка одного…

– И что защитил? – хохотнул молодой воин.

– Не смог, – опустила голову Таяна. – Убили её…

Мужчины перестали улыбаться.

– Убили? За что?

– Ни за что… Так получилось.

– И кто?

– Болеслав Залевский. И её отца он зарезал, а я еле ноги унёс. Они хотели, чтобы я рассказал, будто видел, как Оленька с Тихоном Ивановичем ссорились. А дело вовсе не так было…

– Какая Оленька? – вдруг похолодел Евсей. – Тихон Иванович? Уж не боярин ли Григорьев?

– Он и есть…

Воцарилось молчание.

– Так как же так? – выдохнул княжич. – А как же Тихон Иванович?

– Его первого Болеслав и убил.

– Ты точно всё видел?

– Точнее не бывает. А заправляет всем сам пан Залевский. Он своего сынка подговорил к Оленьке ночью явиться, чтобы не позволить ей за Данилу Коробова замуж выйти. Мечтал об Оленькином приданом.

– Откуда знаешь? – грозно сдвинул брови Евсей.

– Служил я у пана. Слышал, как они дело обговаривали, – пояснила Таяна. – А теперь Якуб Залевский в Москву помчался. Хочет от себя и от сына вину отвести.

– Да неужто правда? – выдохнул Прохор.

Не желая верить страшной новости, Левашов тряхнул головой:

– Оленька девчонка ж совсем была. Такая солнечная, улыбчивая.

Воины напряжённо переглянулись. Сердце Евсея словно придавило. Уж сколько вроде смертей видел, но самое страшное, когда погибают люди далёкие от сражений: «Не должны чистые души вот так уходить. Несправедливо это». В глубине сознания теплилась надежда, что, может, это всё ошибка, и «парень» чего-то путает, и княжич взглянул на Долматова:

– Прохор Алексеевич, давай-ка утром скачи в столицу. Гости с той свадьбы вернуться должны, переговоришь со всеми. Выясни, что да, как. Потом вернешься, доложишь.

– Сделаю, Евсей Фёдорович.

– Может, и мне в Москву? – забеспокоилась Таяна. – Я всё расскажу. Как на духу.

– Ты же к тётке собирался? Вот и отправляйся к ней. Я и без тебя управлюсь, – не желая брать на себя обузу в виде мальчишки, нахмурился Долматов. – А коли понадобишься, позовём.

Девушке пришлось смириться. «И то верно, боярин лучше меня сможет всё разузнать, да царю доложить, – подумала она. – А потом, как дело начнётся, так и я своё слово скажу».

– Ну что ж, перекусим и отдыхать, – тяжело вздохнул Левашов. – Богдан Иванович, а ты посты расставь, – обратился он к седоволосому. – Видишь, как неспокойно.

Таяна присела к костру и, выудив из карманов собранные грибы, нанизала их на прутик. Заметив её незамысловатый ужин, Богдан подал кусок дичи и улыбнулся.

– На-ка, парень. Ешь, не стесняйся, теперь ты в нашем отряде.

– А где родичи твои? – спросил молодой воин у Таяны.

– Всех поляки убили, – нахмурилась она. – Кроме тётки никого не осталось.

Мужчины вздохнули.

– Вот ведь мальчишке сколько пережить пришлось, – прошептал Богдан и спросил: – А сколько годков-то тебе?

– Восемнадцать, – не задумываясь, ответила Таяна, и дружный хохот огласил лес.

– Да ладно врать, – хмыкнул молодой воин. – У тебя даже усы не пробиваются. И мухортый39 ты, словно жердь. Соплёй перешибёшь.

– Ну, шестнадцать, – поправилась девушка.

– Ага, – хохотнул Богдан. – Годика через два исполнится.

Таяна не стала спорить и, обижено наклонив голову, вгрызлась в мясную косточку.

– Да ладно, зубоскалы! Вот пристали к парню! – оборвал товарищей Левашов. – Похоже, польские хозяева мальца в голодном теле держали, вот и не вырос, – заступился он, и Таяна с благодарностью взглянула на княжича.

Дружинники оставили её в покое, и она, продолжая возиться с костью, заметила вожделенный взгляд пристроившейся рядом псины.

– На, Громушка, – протянула девушка косточку. Пёс, довольно мигнув, осторожно принял угощение, и кость, пару раз хрустнув в огромных челюстях, исчезла, словно её и не было.

Услышав, как «мальчишка» назвал собаку «Громушка», Евсей задумался. Что-то давно забытое и тёплое звучало в этом ласковом обращении, но княжич не успел вспомнить, где он его уже слышал – товарищи отвлекли воеводу вопросом. Добродушно перешучиваясь, дружинники мирно беседовали, а Таяна украдкой наблюдала за Левашовым. Чувствуя, как внутри растекается что-то волнующее и незнакомое, она пыталась успокоиться и изо всех сил старалась не смотреть на княжича. Но сколько девушка не пыталась отвести глаза, они не слушались и сами следили за мужчиной. Таяна ловила каждое движение Евсея, наслаждалась звуком его приятного голоса, любовалась блеском глаз и обаятельной улыбкой и ничего не могла с собой поделать…