Татьяна Милях - Тайна оберега

– Доброе утро, Еремей Макарыч. Да не привык я бока вылеживать, – улыбнулся Левашов.

– Как спалось? – поинтересовался хозяин.

– Замечательно. Даже сны снились.

– Надеюсь, добрые?

– Ещё какие добрые, – согласился Евсей и спросил: – Слушай, Еремей Макарыч, а нет ли у вас здесь поблизости повитухи какой?

– Как нет? Есть! А тебе зачем?

– Не мне. Панночке. Сделай одолжение, привези знахарку. Я тебе и телегу вон отдам, – кивнул княжич в сторону повозки, на которой везли Таяну.

– Как доброго человека не уважить? Сделаю, – согласился мужик и вскорости запряг лошадь и отправился в соседнюю деревню.

Желая скоротать время, Евсей занялся чисткой оружия, а ближе к полудню выспавшаяся и отдохнувшая Божена вышла во двор:

– Что ж не пришёл? – обижено скривила она губки.

– Притомился, – отвёл глаза Евсей, и женщина недовольно повела плечом, но тут, спасая княжича от неприятного разговора, за околицей появился первый отряд.

Таяны со стрельцами не было, и Левашов облегчённо выдохнул. Ему вовсе не хотелось везти девушку к пану Залевскому. Евсей твёрдо решил: проверить всё лично, и ему требовалось время. Желая избежать общения с невестой, он переговорил со стрельцами и затеял тренировку. Отрабатывая удары нападения и защиты, Евсей увлёкся и престал замечать заинтересованные взгляды Божены. Затем княжич направился к реке окунуться, а панна вернулась в дом.

Так прошёл день, а Прохор так и не вернулся. «Видать, шибко мечтает Таяну найти», – насмешливо подумал Евсей, надеясь, что и дядьку настигнет неудача. Ближе к вечеру во двор въехала телега с приглашённой повитухой. Макарыч помог бабке слезть, и Евсей повёл знахарку к полячке. Увидев жениха, Божена торжествующе заулыбалась.

– Пришёл, – поднялась она навстречу.

– Подожди, – остановил её Левашов. – Вот пусть для начала Степанида тебя осмотрит.

Божена удивлённо вскинула брови и, взглянув на старуху, поморщилась.

– Я не больна.

– Она не лечить тебя пришла, а проверить. На самом деле ты ребёнка носишь или нет.

Божена криво усмехнулась:

– Не ожидала я, что ты не поверишь. Ну что ж, проверяй, – охотно согласилась она.

Увидев, насколько невеста уверено держит себя, Евсей понял, что она на самом деле беременна, и даже растерялся.

Повитуха, осмотрев Божену, сообщила:

– Да, княже, радость тебя скоро ждёт.

Знатная панна торжествующе сверкнула глазами, и Евсей с досады нахмурился, но вдруг его осенило:

– Степанида Захаровна, а когда радость-то нам ждать? – любезно улыбнулся он.

Старуха, прикинув на пальцах, проговорила:

– К рождеству, княже.

– Ты не путаешь? Может, только к масленице?

– Ничего я не путаю, – заворчала старуха. – Что я шести седьмиц от трёх месяцев не отличу? – обиделась она.

Слушая разговор, Божена неожиданно поняла, куда клонит жених, и перестала улыбаться.

– Да что ты её слушаешь, ведьму старую?! Что она знать может?!

Старуха обижено вскинула голову:

– Это я-то не знаю? – вспыхнула она. – Да я за свою жизнь столько деток на свет вот этими руками приняла, что со счёта уже сбилась.

– Спасибо тебе, бабушка, – ласково проговорил княжич и сунул повитухе серебряную монетку. – Вот тебе за труды. Ты отдохни с дороги, а завтра тебя отвезут обратно. Торопиться тебе пока некуда,– аккуратно выпроводил повитуху за дверь Левашов и сурово взглянул на Божену.

– Не верь ей. Врёт она! – явно испугалась полячка.

– Врёт, говоришь? – прищурился Евсей. – А если я твоего любовника прикажу на дыбу вздёрнуть? Как ты думаешь, расскажет он, от кого ты дитё носишь?

– Не посмеешь! Он сын посла, самого Сигизмунда, – с вызовом вскинула подбородок Божена и тут же осеклась, понимая, что по глупости выдала себя. Прикрыв рукой рот, панна в ужасе вытаращилась на Левашова.

Смерив женщину презрительным взглядом, Евсей выдавил:

– Чтобы утром духу твоего здесь не было. Стрельцов дам. Проводят тебя к пану Залевскому. А прежде чем уедешь, садись, пиши Филарету. Всё как есть пиши, что ребёнок этот не от меня, а от Болеслава.

– Не буду! – взвилась Божена.

– Лучше делай, как говорю! Не знаешь, что бывает с женой за измену мужу? Хотя ты мне ещё не жена, – зло усмехнулся Левашов и пригрозил: – Если собираешься и дальше упираться, найду повод в монастырь тебя упечь. Сгною там! А так – к дядьке вернёшься и за своего Болеслава замуж выйдешь.

Сообразив, что подобное развитие событий гораздо предпочтительней, Божена, недолго думая, согласилась.

Устроившись на завалинке, Евсей наблюдал, как на чернеющем небе вспыхивают всё новые звёзды, и, вспоминая странный сон, размышлял, что же ему делать дальше. Но теперь Левашов точно знал: Таяна говорила правду. «Больше я никому не позволю её оговаривать» – твёрдо решил он и с этой мыслью отправился спать.

Солнце ещё не успело согнать с травы росу, а Евсей уже перешагнул порог горницы Божены. Женщина встретила мужчину, презрительно поджав губки, но понимая, что проиграла, не стала артачиться и горделиво направилась к карете. Хотя полячка старалась выглядеть величественно, но её душу съедала злоба. Предвкушая неприятный разговор с паном Залевским, девица мысленно содрогалась, но пыталась себя успокоить: кто ж виноват, что княжич оказался не телком на верёвочке, как ранее предполагала и она, и сам пан Якуб. «Вроде всё так хорошо складывалось, – досадовала Божена. – Чёртова девка! Постоянно мешает! И чего это дядюшка с ней носится? Осудили бы в Москве – и делу конец».

Евсей приставил в сопровождение Божене четверых стрельцов:

– Следите в оба. Чтоб доставили в целости и сохранности, – наказал он.

– Впервой что ли? – вскочив в седло, усмехнулся старший.

Божена уже садилась в карету, когда во двор въехал отряд Прохора. К радости Левашова, и дядьке не удалось поймать беглянку.

– Что, не нашли? – настороженно спросил Евсей.

Долматов нахмурился и, заметив напряжённый взгляд княжича, его успокоил:

– Точно жива, не потонула. Отыскали мы место, где девка на берег выбралась, – признался он и тут же зло поморщился: – А вот куда потом делась? Словно в землю канула. Одно слово – ведьма! Но всё равно найду! – заверил он и, взглянув на удаляющуюся карету, поинтересовался: – Вперёд невестушку решил отправить? И правильно, пусть к свадьбе лучше готовится, а не с нами за преступницей носится.

– Свадьбы не будет, – спокойно возразил Левашов.

– Как это? – вскинул брови Прохор и строго предупредил: – Ты что, царя рассердить хочешь? Что за муха тебя укусила, пока меня не было?

– А вон ты с повитухой поговори и сам всё поймёшь, – проронил Евсей и вскочил на коня.

– Куда это ты? – растерялся Прохор.

– Сам разобраться хочу, что да как, а не со слов пана Залевского.

– Ты что же, не веришь мне? – надулся дядька.

– Тебе верю. Да только и тебя вокруг пальца обвести могли. Может, правду говорит Таяна. Вон как с невестушкой моей, – кивнул Евсей в сторону удаляющейся кареты.

– Так пан говорил…

– Я читал, что он говорил, – перебил Долматова княжич. – И Таяна тоже говорит. А ты вот поляку поверил, а ей нет. А знаешь, почему? – вдруг взглянул Евсей на товарища. – Обида тебя до сих пор гложет, Прохор Алексевич. На Пелагею…И обиду свою ты и на Таяну перекинул. Вот ты, дядька, столько лет злобу в сердце своём лелеешь, а может, стоило просто поговорить с Пелагеей? Ведь забыть её не можешь. И она так одна дни коротает. Не правильно всё это.

– Забыть не могу, потому что ведьма она, – не желая признавать правоту племянника, упрямо буркнул Прохор. – И тебя, видать, эта девка околдовала. Пелагея чай научила. Вот найду её, и сама во всём признается.

– А Таяну ты ищи, – согласился княжич. – Не прощу тебе, ежели живой её мне не сыщешь. Слышишь, дядька? – тяжело взглянул на родственника Евсей.

– За это не беспокойся. Отыщу. Из-под земли достану, – прошипел Прохор.

– А трогать её не смей, – повернулся напоследок Левашов. – Сам обыщиком стану и сам всё разузнаю. Тогда и суд вершить станем.

Проводив княжича, Долматов в сердцах хмыкнул: «Вот ведьма! Что Пелагея, что девка её … – и вдруг его осенило: – Так девчонка, скорее всего, к Пелагее и подалась. Куда ей ещё деваться? Точно! Ведьму эту найду, глядишь, и беглянка сыщется! Завтра и отправлюсь», – решил боярин. Расседлав коня, он направился в избу и на пороге столкнулся с повитухой.

– Говорит, будто я брешу! – отвечая на вопросы Прохора, кипятилась старуха. – Да в жизни такого не бывало, что бы я ошиблась!

Долматов задумался. «Похоже, девчонка-то не врала», – нахмурился он. Сердцем боярина завладела досада: ну не хотелось ему признавать собственную неправоту.

Следующим утром Прохор для верности разослал по окрестным деревням стрельцов, а сам направился на поиски девушки в Зубцов. Добравшись до города, царский обыщик отыскал дом Пелагееной тётки.

Заметив входящего в калитку незнакомца, Акулина насторожилась, но приглядевшись, схватилась за грудь:

– Господи, Прохор Алексеевич! Надо же! Сразу и не признала! Да и немудрено: столько лет не виделись. Тогда парнем бегал, усы у тебя лишь пробились, а тепереча смотри-ка! Борода окладистая, да виски вон уже сединой подёрнулись, – покачала головой женщина. – Какими судьбами, сокол ясный?

– Позови Пелагею, – нахмурившись, попросил Прохор.

– Так нет её, – пожала плечами Акулина.

– Как нет?

– Да как Акимка из Москвы вернулся и рассказал про Таяну, так она сразу и засобиралась. Уж как я её уговаривала остаться. Так нет. Упрямая! Говорит, помочь девчонке должна. А чем поможешь, когда дело такое, – причитала Акулина. – Неужто и вправду ты под замок её посадил, а, Прохор Алексеевич? Так за что же это? Девонька словно ангел небесный.

– С лица может и ангел, а сущность в ней дьявольская, – буркнул боярин, как вдруг вспомнил болтовню Акимки Хромого и внутри его что-то тревожно ёкнуло. – Тётка Акулина, а что, правду люди говорят, будто девчонка эта – дочка Пелагеи?