Татьяна Милях - Тайна оберега

Но Евсей, проигнорировав возглас супруги, снова поинтересовался:

– Так всё-таки, пан Залевский, уточните, когда у вас украли амулет? Мать девочки никогда не была с князем Засекиным в Москве, это легко выяснить. Может, вы были в вотчине князя в те времена?

– Мало ли кто и где был, – неопределённо пробурчал поляк.– Возможно, его выкрали в дороге.

– Тогда почему вы заявили, что Таяна украла его у вас из дома?

– Просто я увидел у девчонки мой амулет и отобрал его, а позже она залезла ко мне в комнату и вновь выкрала его.

– Ложь! Это ты украл оберег у моего отца! – возмущалась Таяна.

– Ну да, вельможный пан обокрал княжеского холопа, – ехидно усмехнулся Якуб.

– Чтобы разобраться в этом деле, предлагаю допросить ключницу князя Засекина, – предложил Левашов.

– Вы хотите разговаривать с духами? – засмеялся Залевский, и Бутулин недовольно взглянул на княжича.

– Нет, не с духами, – возразил Евсей. – Ключница осталась жива.

Толпа встревожено зашевелилась, а Якуб насторожено переглянулся с Фролом.

Левашов сделал знак, и на помост вышла женщина, закутанная в чёрное одеяние. Взглянув на монахиню, Друцкий побледнел. Таяна во все глаза рассматривала новую свидетельницу, а Бутулин попросил назвать монахиню своё имя.

– Я сестра Марфа, – заговорила она. – В миру звалась Таисьей и была женой Василия Ивановича Сорокина, служившего у князя Засекина ключником.

– Скажите, вы отдавали этот амулет обвиняемой? – спросил Бутулин.

Женщина долгим взглядом одарила Таяну и грустно ответила:

– Нет.

По площади тут же прошелестел ропот: «Девчонка солгала!»

– Но Таяна утверждает, что этот амулет отдала ей мать. Вы узнаёте эту девушку? – заволновался Евсей.

– Узнаю…

– Тогда кто она? Можете назвать её имя? – потребовал Бутулин.

– Могу, – вздохнула женщина. Толпа замерла в ожидании ответа. Казалось, прошла целая вечность перед тем, как монахиня, внимательно вглядываясь в глаза Таяны, наконец проговорила:

– Расскажи им, милая… Я же вижу, ты всё вспомнила…Теперь можно…

И гордо подняв голову, девушка вышла вперёд.

В залитой солнечным светом светёлке серебряным колокольчиком разносился звонкий смех. Белокурая девочка лет десяти-одиннадцати, привязав бантик к верёвочке, играла с котёнком. Пушистый усатый комочек норовил ухватить игрушку, а проказница старалась не давать ему этого сделать. Но тут дверь распахнулась, и другая девчушка прямо с порога заверещала:

– Любава, что ты здесь сидишь?! Там сваты к твоей сестрице приехали!

– Как, уже?! – замерла девочка, и котёнку удалось ухватить бант. – Таяна, ты ничего не путаешь? Батюшка говорил, гости только к концу седмицы должны пожаловать. А сегодня лишь четверг.

– Нет же! Точно говорю! – вылупив глазёнки, уверяла подруга.

– Вот ведь… А братья на охоту отправились, – несколько расстроилась Любава. – Уж как хотели с женихом Настасьи повидаться.

– Да вернутся к вечеру твои братья! – отмахнулась Таяна и поторопила: -Побежали смотреть! А то всё самое интересное пропустим!

Маленькую княжну долго уговаривать не пришлось, и, оставив котёнку добычу, она поспешила за подругой.

Князь Алексей Григорьевич Засекин сызмальства дружбу водил с Фёдором Левашовым. Побратимы ещё тогда сговорились семьями породнится, и повезло им: у Левашова до совершеннолетия дожил сын, а у Засекина дочка подрастала. Посватаны дети были давно, дожидались лишь, когда Настёне шестнадцать исполнится. Не хотел отец раньше времени дочь из дома отпускать, а Фёдор Петрович, напротив, торопился женить сыночка. Времена стояли неспокойные: успеть бы род продолжить, не дай бог случится чего. Сколько знатных фамилий канули в лету. Где теперь Годуновы или Рюриковичи? Вроде и недавно совсем Русью правили, а уж одни легенды о них остались. Да и парню скоро двадцать стукнет, того и гляди перестарком станут дразнить да начнут сомневаться: здоров ли молодец?

Ещё зимой товарищи сговорились о дате свадьбы, но тут Настёна неожиданно артачится начала.

– Батюшка, не люб мне Евсей, другой мне по сердцу, – заявила дочь.

Князь с подозрением нахмурился:

– Это где же, голуба моя, ты с парнем повидаться успела? Неужто без моего ведома дом посмела покинуть?

– Что ты, батюшка. В церкви на праздничной службе углядела, когда мы в Москве гостили, – потупилась девушка. – И я ему глянулась. Сын боярина Прокопьева, – уточнила Настенька и в ноги упала. – Не губи! Люблю я его!

– Ишь чего удумала! – осерчал Алексей Григорьевич. – У меня уж сговорено всё! Как я в глаза другу посмотрю?

– Так пусть Любава за Евсея идет. Фёдору Петровичу, поди, без разницы, какая из дочерей невесткой его станет.

– Точно с ума ты сошла, Настасья. Любаве всего-то одиннадцатый годок идёт.

– И что с того? Порой девиц уже в двенадцать замуж отдают, – не унималась Настёна.

– Не жалко тебе сестру от кукол отнимать? – осуждающе покачал головой отец.

– Так Евсей всё равно при доме не сидит. Пока он с войском по дорогам воров⁶⁶ ловит, Любава тем временем и подрастёт, – уговаривала девушка и, заметив по глазам князя, что ему подобная затея не по душе, решила по-другому повлиять на батюшку и пригрозила: – Коли отдашь за Евсея, удавлюсь!

Алексей Григорьевич только перекрестился:

– Чего несёшь, дура! Бога разгневать не боишься?

– А мне без Ивана и свет не мил, и бог не страшен! – упрямо фыркнула княжна.

Приказав запереть Настёну под ключ и глаз с неё не спускать, князь направился к жене. Женщина спокойно выслушала мужа, и Алексей Григорьевич догадался: супруга знает о причудах дочери.

– Может, переговоришь с Фёдором? Авось, согласится вместо Настеньки Любаву для сына взять? – осторожно предложила княгиня.

– Ох, и балуешь ты её, Варвара! – неодобрительно покачал головой отец.

– Боюсь я за Настасью… – вздохнула женщина и с мольбой взглянула на мужа. – Знаешь же, какая она у нас упрямая. Молодая ещё да глупая. Не дай бог действительно угрозу исполнит. Если девка на себя руки наложит, ни дружку твоему Левашову, ни нам с того счастья не будет.

Князь недовольно поморщился:

– Не знаю… И так Фёдор долго ждал. Парень-то его заженихался совсем. Евсею семью заводить надобно. Баба добрая мужику нужна, а не девчонка неразумная.

– Алексей Григорьевич, сокол ясный, так глядишь, поймёт Фёдор Петрович.

– Засмеют меня, – с досадой рыкнул князь. – С девчонкой справится не смог.

– Так объяснить надо умеючи, – ворковала мать. – А вам с князем и впрямь без разницы, как породниться. Старшая или младшая… – лисой ластилась Варвара. – А боярин Прокопьев хорошая пара нашей Настеньке. Сразу двух зайцев убьём: обоих девок враз пристроим.

– Хорошо… попробую, – вздохнув, согласился Алексей Григорьевич. – Вот верёвки ты из меня вьёшь, Варенька! – незлобиво хмыкнул он, захватив супругу в объятья. Женщина подарила мужу горячий поцелуй, и князь совсем подобрел. – Я как раз весточку от княжича получил. Евсей скоро должен за казной для ополчения явиться. Ну, заодно и смотрины устроим. Вот и поговорим с женихом о младшенькой. Платье готовь, – наказал отец и вновь в сердцах покачал головой. – Эээх. Любава – дитя ещё совсем…

–Эко ты за дочерей печёшься, – радостно улыбнулась мать. – Другие, только при первой крови на девку понёву оденут, так сразу и отдать норовят. А ты Любаву больше сыновей любишь.

Взглянув на довольную супругу, Алексей Григорьевич всё же предупредил:

– Ежели Евсей от младшей откажется, дурить вам не позволю! Пусть Настасья под венец готовится!

И вот в солнечный июньский день группа всадников подъехала к стенам города. Заметив со сторожевой башни отряд, постовые насторожились. В такие неспокойные времена не знаешь, чего и ждать: с добром или со злом странники пожаловали? Засекин поднялся на стену и, внимательно рассматривая людей, в одном из них признал Фрола Друцкого.

– Что ж ты, князюшка, за стенами от гостей хоронишься? – подъехав, крикнул боярин. – Открывай ворота! Или дюжины молодцев испугался? – подтрунивал Друцкий.

Ворота распахнулись, и Алексей Григорьевич, спустившись со стены, поприветствовал знакомца:

– Здрав будь, Фрол Степанович. Что за дело привело тебя в наши края?

– Я с весточкой от Фёдора Петровича, о скорой свадьбе толковать намерен.

– Как так? Мы Евсея Фёдоровича лично ждали. Он с Прохором Долматовым обещал подъехать. Вроде как о смотринах договаривались, – обеспокоился князь.

– Не тревожься, Алексей Григорьевич. Левашов следом с дружиной идёт, а нас вот вперёд послал: загодя всё честь по чести обговорить. Сам понимаешь, времени у княжича в обрез, – залебезил Фрол.

– А это что за хлыщ с тобой? – подозрительно взглянул Засекин на разодетого в европейские одежды господина.

– Не серчай, княже. Не простой он человек. То пан Залевский. Вот решили тебе уважение оказать, заморского свата послать.

– Поляк что ли? – нахмурился Засекин. – Да на что он нам? Будто мы с товарищем без ляхов детей поженить не в силах?

У Друцкого забегали глаза, и он, с опаской покосившись на иноземного гостя, шепнул:

– Да хоть и поляк… Сейчас не поймёшь, где наши, а где чьи… Всё перемешалось. Русские бояре литовцам служат, литовцы и поляки – русским. А пана Залевского сам королевич жалует. Ты волком-то на него не смотри. Неизвестно ещё, кто завтра на трон русский сядет. А то как Владислав? Такая дружба и возвысить тебя может, Алексей Григорьевич.

– Ох, Фрол, не по душе мне дружбу с врагами земли нашей водить, – брезгливо поморщился князь. – Но да ладно… Бог с ним, раз уж приехали, – нехотя согласился Засекин и уже громко проговорил: – Добро пожаловать, гости дорогие, – поприветствовал он, и княжьи посланники последовали за хозяином.

С высоты второго этажа Таяна с Любавой, выглядывая из-за перил открытого перехода, глазели на прибывших людей.