Нужный ей дом, как выяснилось, был расположен в лучшей части Мейфэра. Луиза всегда увлекалась дорогими кружевными украшениями и затейливыми шляпками. Очевидно, любовников она тоже предпочитала дорогих. Сколько раз в детстве Шарлотта помогала сестре спасти положение, которое могло стать весьма неприятным? Слишком много – не сосчитать. Это и разбитые фарфоровые статуэтки, и порванные или измазанные в траве юбки… Все это, конечно, в сравнении кажется безобидным. Но ведь это было только начало. А на этот раз действия Луизы полностью изменили ее жизнь.

Шарлотта вышла из экипажа, надела капюшон, расплатилась с кучером и поспешила вверх по ступенькам уличной лестницы к входной двери. Медный дверной молоток, выполненный в форме головы льва, казалось, злобно оскалился на непрошеную гостью. Она заставила себя постучать, опасаясь, что промедление лишит ее решительного настроя.

Дверь открыл престарелый дворецкий, который не выказал ни доброты, ни гостеприимства. Шарлотта вздернула подбородок, стараясь придать себе высокомерный вид. Физиономия высокого и чопорного слуги казалась уменьшенной, словно кто-то положил на нее ладонь и сдвинул все части лица к центру. Шарлотте захотелось расхохотаться, что, разумеется, было неприемлемо и неприлично, и она едва сдержалась.

– У меня послание для лорда Гордона. – Она не передала дворецкому карточку и не назвала своего имени. Каждое мгновение, которое она оставалась на ступеньках перед дверью, угрожало ее репутации.

– Хозяина нет дома. Могу я получить вашу карточку?

Отчаяние – она ничего не смогла сделать – заставило ее промолчать.

Дворецкий, похоже, не желавший ждать ни минуты, повторил.

– Итак, вы желаете оставить карточку?

Шарлотта пробормотала невнятные извинения, развернулась, сбежала вниз по ступенькам на улицу и огляделась в поисках наемного экипажа. Она собрала всю свою смелость в кулак, проехала через половину города и постучала в дверь, рискуя своей репутацией, а лорда Гордона не оказалось дома. Придется все повторить или найти другой способ поговорить с ним от имени Луизы. Увы, проблема оказалась сложнее, чем она рассчитывала.

Глава 12

– Интересно, почему в последнее время при виде тебя я всякий раз вспоминаю о финансовых потерях? – Линдси похлопал себя по карману. Этот символический жест должен был означать, что его финансы находятся в не самом хорошем состоянии.

Смысл вопроса был вполне понятен Дирингу.

– Возможно, потому, что не так давно ты совершил неразумные вложения? – Он ни минуты не сомневался, что его друг заключал пари на все, но насколько беспринципной или опрометчивой была ставка – совсем другой вопрос. Их дружба процветала на безусловном уважении привычек и пренебрежении к тайным делам друг друга. Именно по этой причине Диринг никогда не заглядывал в книгу пари «Уайтса».

– А здесь, полагаю, все идет плавно, без сбоев. – Линдси криво ухмыльнулся. Эту улыбку женщины часто считали завораживающей.

– Только глупцы верят в то, чего не видят собственными глазами. – Несколько смущенный своим ответом, который скорее подходил Факсману, Диринг устремил на друга задумчивый взгляд.

– Петля на шее затянулась слишком сильно? – Линдси устроился на своем обычном месте.

– Я бы предпочел это не обсуждать. – Тем не менее по непонятной даже ему самому причине он продолжил говорить: – Я на распутье и никак не могу решить, то ли мне придушить жену, то ли зацеловать ее до потери сознания.

– Лично я считаю, что поцелуи намного приятнее и вполовину убедительнее. – Остроумие Линдси было его самой привлекательной чертой. Последовало долгое молчание. – Каковы бы ни были ваши разногласия, тебе следует помнить одну вещь.

– Какую? – Ему надо было отрезать себе язык, чтобы не задать этот вопрос.

– Если мы говорим о привлекательности того или иного аспекта или черты характера, тебе нельзя забывать: ты женился на женщине, стоящей намного выше тебя на социальной лестнице. Не давай ей повода об этом вспомнить.

– Странно, что ты не получаешь кулаком в нос еще чаще. – Диринг сделал знак лакею. Он не посчитал слова Линдси смешными – по правде говоря, в глубине душе беспокоился по этой же самой причине. В доме два последних дня было необычайно тихо. И неважно, что в течение десяти месяцев были недели, когда ни он, ни Шарлотта не произносили ни одного слова. После того, как он услышал ее веселый смех, ощутил вкус ее губ и был уже так близок к познанию ее тела, молчание было особенно тягостным. Оно наполняло не только каждый угол дома, но и все уголки его души.

Тишина принесла с собой грозное предостережение: обстоятельства могут измениться навсегда. Совсем недавно Диринг считал, что Шарлотта может полюбить его, но теперь сомневался в этом. Все казалось необычным, неправильным. Шарлотта перестала регулярно играть на фортепиано, и это тревожило его больше всего.

– О чем ты думаешь? Ты замер, словно каменная статуя.

Лакей принес выпивку, и Диринг, сделав глоток, вернул свою обычную невозмутимость.

– С какой стати ты отправился на прогулку с Мэллори? Он – обычный франт с Мейфэра, имеющий слишком много свободного времени и недостаток красноречия. Этот человек вечно лезет не в свое дело. Я же говорил тебе, что ему нельзя доверять. – Диринг сделал еще один глоток. Дорогой бренди имел отличное свойство сглаживать бурные эмоции и делать их контролируемыми.

– Предпочитаю, чтобы Мэллори считал меня своим другом. Этого человека лучше держать на виду. Он не так прост, как кажется.

Линдси не преувеличивал, и Диринг не стал развивать тему. Он слишком хорошо помнил, почему избегал Адамса, хотя тот куда-то делся, когда это имело самое большое значение. Когда Диринг женился на Шарлотте.

– Когда бы мы ни встретились, ты обычно заводишь разговор о моем браке. Ты стал романтиком? – Диринг не мог не подначить друга, хотя у него была убедительная теория, почему Линдси вмешивается.

– Едва ли. Ни одной женщине пока не удалось захомутать меня. – Линдси усмехнулся с показной беззаботностью. – Учитывая все обстоятельства, я просто обязан следить за твоими успехами.

– Как в случае с Мэллори?

– Возможно. – Это слово Линдси произнес едва слышным шепотом.

– Значит, ты стал нянькой? – уточнил Диринг.

– Хватит об этом.

Диринг мог поддерживать иллюзию спокойствия, но истина заключалась в том, что он был глубоко несчастен. Его разговор с Шарлоттой не был закончен, а затянувшееся взаимное молчание стало напоминанием об еще одной сделанной им ошибке. Им необходимо поговорить. Он должен ей все объяснить и еще раз извиниться. Виконт залпом допил бренди и ушел, предоставив Линдси возможность заняться своими делами.

Диринг вернулся домой и застал Хадсона в вестибюле, оживленно беседующим с миссис Хабблз. Они оба склонились над столиком с приглашениями.

– Леди Диринг в музыкальном салоне, Хадсон?

Миссис Хабблз метнула взгляд на дворецкого, кивнула и поспешила прочь из вестибюля. Ее поведение показалось странным, но Диринг не стал об этом задумываться.

– Нет, милорд.

– Она наверху? – Диринг кивнул в сторону лестницы, заметив, что Хадсон нахмурился.

– Боюсь, леди Диринг в данный момент нет дома.

– Нет дома? А который час? – Он специально ушел из клуба пораньше, чтобы помириться с Шарлоттой до ужина. Не ожидая ответа, он прошагал к двери кабинета, открыл ее и взглянул на настенные часы. Возможно, Шарлотта навещает родителей? Ему вовсе не хотелось, чтобы жена призналась в своих проблемах семье.

Диринга охватило чувство разочарования. Он только недавно держал ее в своих объятиях, между ними возникло доверие. Он не желал, чтобы все опять изменилось, тем более что считал повод для этого совершенно не существенным.

– Хадсон! – Он снова вышел в вестибюль и задал слуге прямой вопрос. – Где моя жена?

– Она не сказала, милорд. Леди Диринг ушла пешком несколько часов назад. – Лицо Хадсона выражало смущение, и он, чтобы чем-нибудь занять руки, стал складывать приглашения в аккуратную стопку.

– Пешком? – Вопрос выставлял его полным идиотом, но в ту же минуту он был спасен, поскольку открылась входная дверь и вошла Шарлотта, явно чем-то разочарованная и сильно расстроенная. Диринг заметил ее плащ с капюшоном – странный выбор одежды, учитывая мягкую погоду. Хадсону хватило такта скрыться.

– Где вы были? Уходя из дома, вы должны сообщить слуге, куда направляетесь. – Его слова прозвучали резко и даже грубо – Диринг сам от себя не ожидал такого тона и сразу понял, что усугубил, а не улучшил ситуацию.

– Я знала, что вы ушли, и не думала, что вы заметите мое отсутствие.

Ее слова были четкими, в меру вежливыми и, что характерно, лишены всяческих эмоций. Диринга охватило отчаяние.

Она действительно так считает? Или хотела этим ответом причинить ему боль? Он смотрел, как она снимает плащ. Солнечный свет играл в ее волосах, высвечивая медовые пряди. У нее была очень простая прическа – коса, скрученная в узел на затылке. Как же ему хотелось снова запустить руки в шелковистую копну, ощутить ладонями ее восхитительную мягкость.

Жена считает, что он мог не обратить внимания на ее отсутствие? Не может быть! Он постоянно – каждый миг – ощущал ее присутствие, ее дыхание где-то рядом.

Даже ценой собственной жизни Диринг не мог понять свою жену. Словно она была картой некой неизведанной земли, одновременно опасной и сулящей райское наслаждение. Будь все трижды проклято! Он вовсе не собирался прекращать свои исследования!

– Я вернулся раньше и хотел обсудить с вами тот вечер. – Ну вот, он это сказал. Теперь надо добавить извинения. – Я не должен был удерживать вас и мешать вашей встрече с сестрой. Это было вызвано исключительно моим эгоизмом и желанием быть с вами. Понимаю, что это недостаточные оправдания, но других у меня нет. – Итак, он сделал все, что мог, и с облегчением вздохнул.

– Луиза была встревожена. – Шарлотта явно не желала объяснить ситуацию подробнее.