— Хочешь выйти наружу? — Бриони распахнула дверь пошире, и Диоджи галопом вылетел в обнесенный забором дворик, где принялся немедленно орошать кусты и деревья.

Бриони оставила дверь открытой для него. Закрывать ее не было никакого смысла. Мак все равно бы выбрался наружу, если бы ему пришла в голову такая блажь.

— Хочешь выпить? — спросила она у Нейта. — У меня есть вино. — «А потом ты можешь уложить меня в постель», — мысленно добавила она. После случая в коридоре не было никаких сомнений в том, что он хочет ее так же сильно, как и она его.

Он потянулся всем телом.

— Конечно.

— У тебя был длинный день, а? — Бриони первой вошла на кухню и достала из холодильника бутылку fuméblanc. Она купила ее сегодня днем, надеясь, что Нейт еще зайдет к ней.

Следующие пару часов она провела в раздумьях, что ей надеть, — причем не спрашивая ни у кого совета. Кажется, Нейту понравилось ее симпатичное маленькое платье-халат с короткими рукавами. То самое, которое она приобрела для своего медового месяца, потому что оно было двухлицевым, а она не хотела брать с собой много вещей. Бриони постаралась отогнать от себя эту мысль. Не хватало еще думать о своем несостоявшемся медовом месяце, пока она была с Нейтом.

— Длинный, хороший, плохой, тяжелый, странный, — сказал Нейт, прислонившись к буфету. Когда она вытащила из ящика стола штопор, он отобрал его и сам открыл бутылку. Она отыскала два бокала, и он разлил вино.

— Насчет длинного я не сомневаюсь, потому что знаю, в котором часу ты ушел на работу. Насчет плохого тоже, учитывая несчастный случай с Арчи. Как насчет остального?

— Полагаю, хорошую его часть ты тоже можешь вычислить самостоятельно. — Нейт окинул ее выразительным взглядом с головы до пят, и тело ее вспыхнуло жарким огнем везде, где его коснулся взгляд Нейта.

Она сглотнула.

— Когда мы смотрели «Лак для волос»? Да, это славное кино, которое оставляет хорошие впечатления.

— Нет, я имел в виду не эту часть. — Он отставил в сторону бокал, взял ее лицо в свои руки и поцеловал, нежно и бережно. — Вот эту.

— А это, случайно, не была и тяжелая часть заодно, а? — поддразнила она его, чего никогда не делала с Калебом. Он не выносил грубости, даже в легкой игре слов, намеками.

Нейт же рассмеялся, легонько шлепнул ее по попе, а потом поцеловал, уже не столь нежно и бережно, как раньше.

— Другая тяжелая часть подразумевала разрешение ситуации с Арчи, — сказал он, оторвавшись от ее губ.

— Элиза, совершенно определенно, очень недовольна. А вот он, похоже, не склонен винить тебя в случившемся. Он же сказал, что хочет остаться.

— Он быстро освоился здесь. Безо всяких проблем, — согласился Нейт. — Поэтому и семья его тоже должна быть счастлива. Это стало для меня одним из первых уроков, которые я усвоил.

— Ты сумеешь переубедить ее. У тебя есть особый дар, — заверила его Бриони. — Итак, мы разобрались с хорошей, плохой и тяжелой составляющими твоего дня. Что там насчет странностей?

Нейт сделал глоток вина, после чего уселся за стол. Бриони пристроилась рядом с ним.

— Странное касается моей матери. Сюда же можно отнести и немножко плохого, полагаю. Я ходил к ней перед Вечером семьи, чтобы узнать, как у нее дела. Я уже говорил тебе, что кто-то следит за ее домом. — Бриони кивнула. Собственно, рассказал он совсем немного, скорее, просто упомянул об этом, когда посвящал ее в некоторые подробности саботажа. — Она даже не сочла нужным одеться, что на нее совсем не похоже, и выглядела рассеянной, — продолжал Нейт. — Она сказала, что в доме ей почудился запах одеколона моего отца, хотя после того, как он исчез, флакон с немногими оставшимися после него вещами она сунула в мешок для мусора и отнесла в подвал.

Он пригладил рукой волосы.

— До сегодняшнего дня я об этом даже не подозревал. Я думал, что спустя несколько недель после его отъезда она выбросила все. Мы отчаянно пытались узнать, что с ним сталось, звонили всем, кого могли припомнить, в больницы. Нам даже в голову не приходило, что он мог… просто бросить нас. А потом мы получили открытку.

— Открытка, — подтолкнула его Бриони, когда он умолк, погрузившись в воспоминания о прошлом.

— Я прочел ее всего один раз. Но этого хватило, чтобы я запомнил ее навсегда, — ответил он. — В ней было написано: «Со мной все в порядке. Мне нужно было уехать. Я задыхался. Я пришлю деньги». И он сдержал слово. Он действительно иногда присылал деньги, нечасто и немного, недостаточно для того, чтобы содержать мать, но это было хоть что-то. Как бы там ни было, на следующий день, когда я вернулся домой, все его вещи исчезли. Все, включая открытку. Даже решетка для барбекю. Он очень любил жарить шашлыки. В общем, я не знал, что она сохранила кое-что. А потом вчера она вдруг заявляет мне, что не смогла выбросить все.

— И у тебя еще не было времени, чтобы все это переварить, верно?

Нейт покачал головой.

— Верно. Из ее дома я направился прямиком на Вечер семьи. Надо было позаботиться о том, чтобы жизнь в интернате вернулась в нормальное русло. Появиться там, поболтать с людьми, приободрить тех, кто расстроился из-за инцидента с Арчи, особенно потому, что он произошел сразу же после аварии в системе вентиляции.

— Ты справился. У тебя все получилось. Глядя на тебя, можно было подумать, что ты дружишь со всеми, возле кого останавливался и заговаривал. Ты показал всем, что помнишь о них, что они тебе интересны, что ты о них заботишься и беспокоишься. Ты даже знал любимое блюдо внука Рича.

— Это часть моей работы, — заявил ей Нейт.

— Перестань. Это не просто часть твоей работы. Ты не просто совершал необходимые телодвижения, я-то видела. Та дама сказала, что ты превратил «Гарденз» в настоящий дом для них. Ты, Нейт.

— Регина, — подсказал он ей.

— Правильно, Регина. И этот поэт, Рич. Он ведь тоже так думал. Готова поспорить, так думают все. Когда я вчера увидела тебя с Ли-Анной и Хоуп, было очевидно, что они тебя обожают.

— Тебе не обязательно… — начал было Нейт. — В общем, я завел этот разговор не для того, чтобы выслушивать комплименты.

— Это не комплименты. Это всего лишь мои наблюдения. Ты можешь гордиться собой и тем, что создал.

— Мой дед создал…

— Ты управляешь пансионом… сколько уже лет, кстати? — перебила она его.

— Девять лет и четыре месяца. — Он не стал называть ей количество дней, хотя знал и его.

— Это не просто твой дед. Это еще и ты. Гордись этим, Нейт.

— Я горжусь, — ответил он, хотя ни разу даже не задумался над тем, чего добился. Он просто делал то, что нужно было сделать. То, что, по его мнению, сделал бы его дед, пока не набрался достаточно опыта, чтобы принимать собственные решения.

— Твой отец был очень занят, управляя «Гарденз»? — поинтересовалась вдруг Бриони.

Вот уже второй раз за день у него состоялся разговор об отце. Определенно странно. После получения той открытки у него возникло ощущение, будто его отца никогда не существовало. Все его вещи исчезли без следа; во всяком случае, так он думал. Все его фотографии, хотя, не исключено, одна или две все-таки сохранились в подвале.

— Когда моему деду было семьдесят три, у него случился удар. Совершенно неожиданный. Он и думать не думал о том, чтобы отойти от дел, и казалось, этого никогда не случится. Он был полон сил и жизни. Но за одну-единственную ночь он превратился из управляющего в пациента, которому требовался круглосуточный уход.

— Ох, Нейт. Мне очень жаль. — Ее темно-синие глаза были полны сочувствия. А он продолжал, желая поскорее покончить с этим. — Моего отца никогда не интересовал «Гарденз». В чем, собственно, нет ничего необычного. Далеко не все горят желанием продолжать семейное дело. Я вполне могу понять это. Ему следовало бы нанять управляющего, но он взялся за него сам, причем бестолково и спустя рукава. Я еще учился в школе, но уже тогда знал о том, как управлять пансионом, больше него, просто потому, что много времени проводил в обществе деда.

— Ты по-настоящему любил его. Я в этом уверена, — сказала Бриони.

— Угу. Он проводил со мной много времени, со мной и Натали. Он серьезно относился к тому, что является нашим дедом. Быть может, потому что бабушка умерла через несколько лет после нашего рождения, — сказал Нейт. — Мой отец иногда отпускал замечания, что, дескать, дедушка был лучшим дедом, чем он — отцом. Я не понимал, что он имеет в виду, но никто из них не спешил просвещать меня на этот счет.

— Твоя мама была сильно расстроена, когда ты пришел к ней сегодня вечером?

Нейт ненадолго задумался.

— Не так, как я ожидал, если бы она заговорила об отце. Сразу после его ухода, стоило мне только заикнуться о нем, с нею начиналась истерика, так что я перестал даже пытаться. Бóльшую часть времени мы просто делали вид, будто его никогда не существовало. И сегодня, впервые за много лет, я вдруг понял, что она до сих пор тоскует о нем. Нет, я видел, что иногда она плачет над каким-нибудь фильмом, даже над рекламой по телевизору. Я видел, как она расстраивалась из-за тысячи самых разных вещей, например неудачной стрижки. Быть может, все это время она оплакивала моего отца, хотя бы отчасти.

— Эй, неудачная прическа — настоящая трагедия для женщины, — легонько поддела его Бриони, а потом добавила: — И ты полагаешь, что теперь, после того как она вспомнила о нем и его одеколоне, она захочет и дальше говорить о нем?

— Не уверен. Быть может, все вернется на круги своя. Не знаю. — Он внезапно почувствовал себя вымотанным до предела. — А как насчет твоей семьи? Какая она? — Ему нужно было отвлечься от собственных неурядиц.

— Моя семья. Начать с того, что моя семья состоит только из меня и моих родителей. Никаких братьев или сестер, — отозвалась Бриони. — В общем, пока я была маленькой, родители уделяли мне массу внимания. Мы много путешествовали: округ Вашингтон, Большой каньон, Диснейленд, несколько раз даже были в Европе.