Белые туфельки. Кольца. Фата. Всевозможные лакомства.

— Шику? — Селена смотрела на него снизу вверх как зачарованная маленькая девочка.

Он присел возле нее, и теперь смотрел на нее снизу вверх.

— Я хочу, чтобы мы стали мужем и женой, — очень серьезно сказал он. — Сегодня я понял, что мог бы потерять тебя. Кто знает, что ждет нас впереди? Мне хотелось бы, чтобы все, что будет, мы делили вместе. Ты согласна?

Селена молча и торжественно кивнула.

Шику вышел, а Селена стала надевать свой свадебный наряд, и переодевание было для нее священнодействием. А когда переоделась, обратилась с горячей молитвой к Божьей Матери Апаресиде, своей покровительнице.

Набожной Селена не была, но она была искренне верующей. С детства она знача, что нет у нее в мире иной защиты, кроме Пресвятой Девы Марии, и всегда вручала Ей попечение о своей судьбе.

Вот и сейчас она молилась горячо и истово, но не просила счастья или благосостояния, она просила твердости и кротости в испытаниях, без которых не обходится ни одна жизнь.

Когда Шику вошел, она была готова.

Шику зажег свечи.

— Это венчальные, — сказал он.

Они встали рядом, потом посмотрели друг на друга.

— Шику, это похоже на сон, — прошептала Селена, вглядываясь в золотистую полумглу, дрожащую от мерцания свечей.

— Сон еще не начался, — тихо ответил он.

Потом поднял глаза к небу и торжественно проговорил:

— Я, Франсиску Карвалью, беру в жены Селену Ферейра и обещаю любить ее в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит нас.

Вслед за ним, вторя ему будто эхо, проговорила и Селена с той же торжественностью:

— Я, Селена Ферейра, беру в мужья Франсиску Карвалью, и обещаю любить его в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит нас.

— Перед лицом единственного свидетеля, Господа Бога нашего, мы объявляем себя мужем и женой, — заключил Шику.

— На веки вечные, — прибавила Селена.

Шику надел на палец Селены кольцо, и Селена надела кольцо Шику. Они пригубили по капле вина из одного бокала.

У обоих стояли в глазах слезы, так глубоко они оба были потрясены этим безыскусным, но исполненным сакрального значения обрядом.

— Могу я поцеловать свою жену? — спросил Шику.

Да, мой муж, отныне я твоя навеки и навсегда, — ответила Селена

А потом была ночь, которая показалась обоим светлым днем, такой она была благодатной и радостной.

Шику был нежен и бережен, а Селена щедра и послушна, и обоих изумляло то мудрое понимание, с которым отвечали друг другу их тела.

«Ад и рай», — говорил Шику про свои ночи с Амандой, но разве можно было сравнить лихорадку страстного исступления с той полнотой блаженства, которую он узнал только сейчас, в объятиях Селены?

Аманда была любовницей, Селена — женой, и близость их была умиротворяющей и плодоносной.

Спали они немного, но встали отдохнувшими, и рука об руку вступили в новую для них жизнь.

Шику ждали хлопоты и обязанности, Азеведу, Эзекиел. Он простился со своей молодой женой поцелуем и уехал.

Селене оставалось только ждать.

Но жизнь — это всегда хорошо подготовленные сюрпризы. Свадебным подарком Селене стало возвращение Аманды.

Разве могла неистовая воительница усидеть на месте, узнав, что суд согласился на их с Шику развод? Разумеется, нет. Она тут же примчалась в Маримбу.

Въехав в помещение полиции на своей инвалидной коляске, она тут же принялась осыпать Селену оскорбительными упреками.

— Как ты смеешь встречаться с моим мужем? — кричала она. — Ты нарушила свое слово! Ты ведь обещала его забыть!

— Ты сделала все, Аманда, чтобы мы не просто встречались с Шику, а чтобы не разлучались с ним, — отвечала Селена. — Разве не ты посадила меня за решетку? Разве не ты стараешься, чтобы я оставалась здесь как можно дольше?

Селена была на удивление спокойна и благожелательна. Перемена, произошедшая в ее жизни, придавала ей несокрушимую уверенность в себе — она была защищена, она была любима.

— Дрянь! Выскочка! Деревенщина! — бушевала Аманда.

Но бушевать она могла сколько угодно. Селена оставалась недосягаемой для воли ее ярости.

— Имей в виду, что Шику всегда останется моим мужем, — злобно шипела Аманда. — Я никогда не отпущу его от себя.

— Он давно от тебя ушел, — спокойно ответила Селена. — Ушел, потому что разлюбил. Хотя из человеколюбия оставался с тобой какое-то время, жалел тебя за то, что ты стала инвалидом.

— Жалел? Меня? Он? Да я сама кого хочешь пожалею! — Аманда вскочила с кресла и. подбоченившись, прошла мимо Селены. — Теперь ты поняла, какой я инвалид? Да я еще всех вас за пояс заткну. Вы тут все у меня еще попляшете!

Перед подобным бесстыдством Селена на секунду онемела. Она плохо относилась к Аманде, очень плохо, но если это было возможно, стала относиться еще хуже. А может быть, лучше. Потому что эта молодая женщина, изрыгающая ругательства, пышущая злобой, показалась ей вдруг бесноватой, от которой лучше держаться подальше, но с которой нечего спрашивать — она не в себе, она одержима бесами.

— Ненависть погубит тебя, Аманда, — сказала она. — Ты уже потеряла фабрику, потеряла мужа, можешь потерять и все остальное. Подумай об этом. Возмездие неизбежно. Вчера оно настигло Эзекиела, завтра может настигнуть тебя.

Аманда насторожилась. Что случилось с Эзекиелом? Что эта кретинка называет возмездием?

— Ну и какое же возмездие настигло этого, как его там, Эзекиела? — спросила она.

— Его арестовали, но сейчас он в больнице с пулевым ранением. — Селене нечего было скрывать: пусть все знают, что бывает с насильниками и убийцами.

Новость неприятно поразила Аманду. Неужели Эзекиел в руках полиции? Он может выдать и ее. С него станется. Чем-чем, а верностью он не отличался. Всегда был готов предать, чтобы спасти свою шкуру. Тадеу весь в него. Такой же предатель, как его папочка. Одна надежда, что разоблачительные признания не выгодны ему самому. Конечно, не выгодны. Ведь есть еще Силвейра. Эзекиел знает, что ему будет от Силвейры, если только он позволит себе бросить хоть малейшую тень на Аманду.

Все эти мысли мгновенно прокрутились у Аманды в голове, и она успокоилась. Вошедшего Шику она встретила лучезарной улыбкой.

— Селене не на пользу заключение, — с кошачьей мягкостью сказала она. — Она и раньше была грубовата, а теперь стала законченной грубиянкой. Я приехала ее навестить, несмотря на боли в ногах, на усталость после дороги, надеялась, что она раскаялась, пожалела о том, что наделала, и посмотрел бы ты, каким ушатом грязи она меня облила! Меня, беспомощную калеку!

Шику не выразил ни сочувствия, ни возмущения. Он только вздохнул, потому что вновь он был между двух огней, потому что вновь возобновлялась борьба между соперницами. И будто в подтверждение его мыслям Селена сказала:

— Ты не устала врать, Аманда? Да ты только что плясала передо мной! У тебя ноги будут покрепче моих!

Неужели Аманда способна на такую бесстыдную ложь? Шику никак не мог в это поверить.

— А ну-ка встань! — скомандовал он. — Встань! Встань! Не меня же тебе стесняться.

— И ты ей поверил? — возмутилась Аманда. — Да она готова на все, лишь бы причинить мне боль — любую: душевную, физическую! Разве ты не видишь, Шику, как она меня ненавидит? Ей всего мало! Ее приняли в дом, выделили долю наследства, но она должна стереть меня с лица земли и заполучить все!

У Аманды начиналась истерика.

Шику столько раз был свидетелем, участником, утешителем жены во время этих ее истерик, что совсем не горел желанием стать зрителем еще одной

— Лучше встань, Аманда, — попросил он. — Мы все будем рады, если поездка пошла тебе на пользу и ты начала ходить.

Шику подошел к ней и попытался помочь ей встать — приподнял и хотел поставить на ноги, но едва он отпустил руки, как она рухнула как подкошенная. С извинениями он кинулся поднимать ее и снова сажать в кресло.

— Не держат. Совсем не держат, — простонала она. — И я так больно ушиблась…

Шику с упреком взглянул на Селену. Ревность никого до добра не доводит — вот что можно было прочитать в его взгляде. Даже разумная, выдержанная Селена и та, поддавшись нелепой ревности, способна наделать глупостей.

Шику проводил Аманду до дверей, передал с рук на руки служанке, с которой она приехала, и вернулся, чтобы сделать внушение Селене.

— При Аманде я просто тебя не узнаю, — с грустью сказал он, беря ее за руку. — Зачем тебе эти наветы? Поддаваясь своей неприязни, ты делаешь хуже только себе.


Глава 3


Легкомысленный Артурзинью совсем не был легкомысленным, когда что-то забирало его за живое. На этот раз за живое его задел отказ, которым ответили на его апелляцию об условном освобождении Селены.

Артурзинью считал себя достаточно профессиональным юристом для того, чтобы действовать точно и безошибочно. Или почти безошибочно. Оснований на то, чтобы Селену освободили, было более чем достаточно. И он решил добиться своего. И вдобавок совершенно самостоятельно. Поэтому он не стал советоваться с Дианой, зато не раз съездил в Кампу-Линду, выведал все бюрократические тонкости и наконец подал вторую апелляцию.

Не прошло и недели, как новоиспеченный адвокат по уголовным делам получил положительное решение в ответ на свою просьбу.

И Артурзинью полетел — нет, не на крыльях — на своем автомобиле сначала к доне Камиле, а потом вместе с ней к полицейскому участку.

Вышло так, что именно он, незадачливый поклонник Селены, сделал ей к свадьбе царский подарок — он подарил ей свободу!

Соблюдение формальностей заняло совсем немного времени, и вот уже Селена, жмурясь от ослепительного солнца, стоит на пороге рядом с Шику. Радостей без огорчений не бывает: едва успев соединиться, они расстаются. Но ненадолго. Совсем ненадолго!