Каким горьким оказалось свидание, которого дочери ждали с трепетом восторга и ужаса: отец не узнал их, они для него просто не существовали. Он потянулся к одной Жулии.

— Ева! дорогая! сказал он. — Наконец-то ты пришла ко мне.

— Папа! Я твоя дочь, Жулия, а Евой зовут твою жену, которая стала мне матерью.

— Какая дочь? Жена? Мать? Я ничего не понимаю, — заволновался больной.

— Он устал. Опасно перенапрягать его, — вмешалась Лидия. — Мы будем продолжать лечение. Посмотрим, что будет завтра.

Дети стояли возле отца, и на глазах у них были слезы. Они по-прежнему были сиротами, страна снов не отпускала его.


Глава 7


Свидание с отцом получилось совсем не таким, каким дочери себе его представляли. Домой они вернулись напряженные, потрясенные. Бетти тут же предложила сестрам отправиться в дансинг или ресторан.

— Нужно отвлечься, повеселиться, — заявила она. — Мы все равно не уснем. Почему бы не доставить себе удовольствие?

—  Нет, я лучше помолюсь за папу и лягу спать, — сказала Сели, — с чего ты взяла, что мы не уснем? Я, например, привыкла ложиться рано.

— Я тоже не хочу никуда идти, — присоединилась к младшей старшая.

— Ну, как хотите! Я иду одна. — Заявила Бетти, нарядилась в свою любимую кофточку с глубоким вырезом и отправилась в ресторанчик неподалеку.

Возле ресторана она сразу же заметила знакомое лицо. Да это же тот самый фотокор, который ей отвешивал комплименты в больнице. Кажется, он фотографировал и отца, собираясь дать о нем материал в своей газете. Сейчас он был с девушкой, но все-таки успел поговорить и с Бетти.

— Вы подходите для любой рекламы, — с восхищением сказал он, — и только для обложки! давно мне не встречалась такая потрясающая блондинка. Вот вам моя визитка. Я в вашем распоряжении в любое удобное для вас время.

Бетти польщено улыбнулась и получила визитку с телефоном. Раул Педрейра, — прочитала она.

— Звоните! — крикнул Раул на ходу, потому что его девушка не собиралась дожидаться, пока он налюбезничается с другой, и энергично тянула его за собой. — Я вас поснимаю!

Бетти сунула визитку в сумочку, заняла место за столиком, и тут же вошла в круг танцующих. Подняв руки над головой, она ритмично поводила бедрами и раскачивалась.

Очень скоро она почувствовала на себе пристальный взгляд, чуть скосив глаза, выяснила, кто смотрит, на нее, и продолжала танцевать. Невысокий человек средних лет смотрел на нее, не отрываясь. Бетти понял, что поклонник на этот вечер ей обеспечен, и еще энергичнее задвигала бедрами, самозабвенно откинув голову и затуманив поволокой взгляд.

Пока сестра танцевала, Жулия сидела на кухне и взволнованно говорила Алексу

— Я посмотрела на отца, Алекс, и решила — я остаюсь! Я не могу его бросить в таком состоянии! Я и так все время чувствовала себя виноватой из-за того, что рядом с ним была не я, его дочь, а ты, Алекс, совсем посторонний человек.

— Не чувствуй себя виноватой, Жулия, ты должна была так поступить, отец бы одобрил тебя, он будет рад твоим успехам. Разве он обрадовался бы, если бы, выздоровев, узнал, что искорежил твою жизнь? Я — другое дело, он столько для меня сделал, он изменил мою судьбу, я ему обязан своим благополучием, достатком, счастьем с Онейди, поэтому забота о нем была для меня совершенно естественной. И знаешь, что я еще тебе скажу? Она придала моей жизни новый смысл. Словно Господь поручил мне особую миссию на земле, и я очень горжусь тем, что эту миссию поручили мне.

Жулия с восхищением посмотрела на Апекса, она и не подозревала, какие высокие чувства таятся в этом не отличающемся на первый взгляд утонченностью человеке.

Они еще долго говорили, и в основном об Отавиу. Алекс вспоминал, каким он был, а Жулия жадно слушала. Ей хотелось знать о своем отце все. Ведь им вот-вот предстоит встретиться, она очень на это надеялась.

Пожелав Алексу спокойной ночи и поднявшись к себе в спальню, Жулия еще долго лежала без сна, представляя себе, как они будут жить одной семьей. И вдруг зазвонил телефон. Телефонный звонок в ночи всегда тревожен. Жулия ждала, что трубку возьмут хозяева, но они, видно, крепко спали, и тогда она подняла ее.

— Что?! Что?! — повторила она, не в силах поверить тому, что слышала — Сбежал? Как это сбежал?

Звонила Лидия, она сообщала, что Отавиу сбежал из клиники. Она уже сообщила в полицию. Его ищут. Сбежал он, когда дежурил ее помощник, доктор Сисейру.

Сисейру позвали к телефону, он говорил всего несколько минут, но их хватило для того, чтобы Отавиу поднялся с постели, надел его пиджак и не спеша, вышел из клиники. Он шел, куда глаза глядят, с наслаждением вдыхая свежий воздух и удивляясь тому, что ничего вокруг не узнает. Его удивляло все — автомобили, внешний вид прохожих, вывески.

—  Может, мне все это снится — недоумевал он. — Каким образом я мог попасть в этот незнакомый город? Сунул руку в карман, достал бумажник и удивился деньгам, которые там лежали. Он привык совсем к другим картинкам на купюрах. Словом, вокруг творилось что-то необыкновенно странное, и он никак не мог найти этому объяснение.

Он добрел до пляжа, и его поразило, как естественно себя чувствуют женщины, хотя на них почти ничего не надето. Он привык к большей скромности, большей сдержанности. Среди этих голых наяд он чувствовал себя не совсем ловко.

Море манило его к себе, и он вошел в воду, замочив 6рюки, попросту не обратив на них внимания. Умылся, лизнул языком воду.

— Слава Богу, вода еще соленая — улыбнулся он, чувствуя необыкновенное наслаждение от общения с водой, песком, воздухом.

Он присел на скамейку рядом с немолодой женщиной. Она, слава Богу, была одета, но с кем-то разговаривала по какому-то странному аппарату. Он взял в руки валявшуюся рядом с ней газету, и его поразила дата —  25 марта 1999 года. Этого не может быть, он же точно знает, что сейчас шестьдесят восьмой. И все-таки он решил уточнить, какое сегодня число, у соседки. И она назвала ему —  25 марта 1999 года.

Отавиу провел рукой по лбу. Смутная догадка забрезжила у него в мозгу, но он не мог до конца уловить ее смысл.

Взгляд его упал на набранное крупными 6уквами сообщение:

«Элиу Арантес, известный адвокат семидесятых годов…»

Семидесятых? Почему семидесятых? Элиу их семейный адвокат, подающий большие надежды молодой человек…

И Отавиу продолжил читать дальше.

«… вновь объявился почти двадцать лет спустя и едва не погиб от пули в гостиничном номере».

Отавиу всмотрелся в опубликованный портрет Элиу и почувствовал, что лоб у него покрылся холодным потом. На него смотрел старик Элиу, а ведь тот, которого он знал и помнил, был совсем молодым…

А я? Неужели и я тоже?..

Отавиу подошел к стоящим в ряду машинам и заглянул в зеркальце. На него смотрело испуганное немолодое мужское лицо с падающей на лоб прядью полуседых волос… Таким он себя не знал. Ему еще предстояло познакомиться с этим человеком…

Отавиу почувствовал страшное утомление. Едва передвигая ноги, он вновь добрался до пляжной полосы и рухнул на песок, потеряв сознание.

Сообщение о неудачном покушении на жизнь Элиу Арантеса прочитал и Сан-Марино и тут же вызвал в кабинет Торкуату.

— Я заплатил десять тысяч долларов. — Начал он, — я был уверен, что Арантеса больше нет. Как ты можешь объяснить это, Торкуату? — И хозяин ткнул Торкуату носом в заметку.

— Я тоже был уверен, что дело сделано, — ответ тот, но, как видно, сделано оно недостаточно хорошо.

Лицо Сан-Марино от возмущения покрылось пятнами, казалось, он сейчас укокошит своего горе-помощника, но тот сохранял полнейшее хладнокровие.

— Мне позвонили из полиции и сказали, что воскресший Отавиу Монтана сбежал из больницы, — Сообщил он через несколько секунд.

Сан-Марино молчал, переваривая новость.

— Хорошо, в этом случае не будем торопиться. Пусть все успокоится, — вынес он свое веское решение. — Все знают, что Арантес был личным адвокатом Монтана. Если мы сейчас что-нибудь предпримем, могут возникнуть вопросы.

Торкуату склонил голову, он был точно такого же мнения.

— Но мне не нравится, что наша газета плетется в хвосте. Почему о покушении мы должны узнавать из «Глобы»? — снова разъярился Сан-Марино. — Интересно, о чем думает Вагнер?

Для того чтобы узнать, о чем думает его шеф-редактор, Сан-Марино сам отправился в газету.

Появление хозяина было большой неожиданностью для редакции и, как обычно, не сулило ничего хорошего. Сан-Марино поинтересовался, кто занимается делом Монтана.

— Я! — тут же отозвался Шику Мота. — У меня есть пока только фотографии и обещание его лечащего врача Лидии Либьен дать мне интервью.

Посмотрев фотографии, на которых Отавиу выглядел, прямо сказать, неважно, Сан-Марино несколько успокоился.

— Имейте в виду, материалы об Отавиу я принимаю очень близко к сердцу, — заявил он, усевшись на председательское место и пригласив всех остальных тоже занять места. — Он мне ближе, чем брат. Мы ведь вместе росли, и еще подростками вместе пришли работать в эту газету. Вы ведь слышали, что он ушел из больницы? Его нужно непременно найти! Нам найти! Самим! Недопустимо, чтобы газеты раскопали его прошлое! В те времена его обвиняли в смерти отца.

Репортеры удивленно переглянулись.

— Кто обвинял? — спросила Зезе. — Газеты?

— Ходили разные слухи, — уклончиво ответил Сан-Марино. Правда, доказано ничего не было. Но дело было в том, что Отавиу часто ссорился с отцом. Во времена диктатуры его даже арестовали, а из нашей газеты он собирался сделать орган коммунистов. Старик был, разумеется, против, да еще как против! Об их скандалах ходили легенды! В вечер накануне смерти они разругались вдрызг, а ведь Отавиу знал, что его отец серьезно болен.