Нет, это уже было невыносимо! Она еще смеет сидеть здесь и хладнокровно рассуждать об этих пятнадцати годах, которые не она, а Мария Алехандра провела в тюрьме! Мария Алехандра почувствовала, что не в силах больше оставаться с этой женщиной, к несчастью, приходившейся ей сестрой. Она порывисто встала, расплатилась с официантом и направилась к выходу, но, передумав, вернулась и бросила сестре на прощание только одну фразу:

— Я не дам вам разлучить меня с дочерью!


Себастьян Медина шел к своей машине, размышляя о только что состоявшемся телефонном разговоре с Мартином, который, позвонив ему домой, сообщил приятную новость: в медицинской коллегии пришли к выводу, что у погибшего ребенка не было никаких шансов выжить, а потому он, Себастьян, был не виноват в его смерти. Но самое главное — он теперь вновь может практиковать, у него есть шанс вернуть свою жизнь в прежнее русло. Окрыленный этой мыслью, он взялся за дверцу и тут услышал стук каблуков.

При виде Дельфины его приподнятое настроение мгновенно испарилось. Откуда, черт возьми, она здесь взялась?

— Я пришла потому, что нам нужно поговорить, — словно отвечая на его мысли, поспешно объяснила Дельфина.

— О чем?

— Я больше так не могу, Себастьян! Вся моя жизнь пошла прахом. Только теперь я это поняла. — Она непритворно вздохнула, достав из сумочки шелковый платок, словно собираясь расплакаться.

— Ничего, в жизни все поправимо. — Себастьян постарался произнести это как можно естественнее, но Дельфина все же уловила невольную иронию в его голосе и болезненно поморщилась:

— Оставь, оставь этот тон! У меня на самом деле большие неприятности.

Себастьян тяжело вздохнул, сознавая, что долгого и неприятного разговора не избежать. Вновь придется выслушивать упреки и бесконечные жалобы на жизнь. Черт, как же она все-таки здесь оказалась?!

— Что у тебя случилось? — обреченно поинтересовался он, садясь в машину и распахивая дверцу Дельфине.

— Многое, — и усаживаясь возле Себастьяна и делая вид, что не замечает его холодности, отозвалась Дельфина. — И вообще, я убедилась, что в этой жизни ничто не имеет смысла… Что бы ты ни делал, все равно ошибаешься и блуждаешь, как в запутанном лабиринте, из которого лучше и не искать выхода.

— Неужели ты все это говоришь только потому, что твоя дочь должна уехать? — холодно спросил Себастьян.

— О, нет. — Она приложила платок к глазам. — Это как раз наименьшая из проблем. — Дельфина взглянула на него с непонятным блеском в глазах. — Давай прямо сейчас уедем куда-нибудь подальше… Мне надо забыться хотя бы на несколько часов.

«Так я и знал, что этим кончится, — с досадой подумал Себастьян, следя за ее движениями. — Ну уж нет, если для того, чтобы избавиться от нее потребуется решительное объяснение… пусть будет решительное объяснение!»

— Куда ты хочешь ехать? — вяло поинтересовался он, заранее зная ответ.

— Ты сам не догадываешься?

Себастьян вздохнул и завел машину. Всю дорогу до отеля Дельфина молчала. Что-то странное, почти безумное было в ее взгляде, неподвижно устремленном вперед.

В номере отеля Дельфина, так же молча, присела на постель и стала раздеваться.

— Подожди, — остановил ее Себастьян. — Может, нам лучше поговорить и выслушать друг друга?

— О нет, Себастьян, только не сейчас, — возбужденно прошептала Дельфина, — сейчас у меня нет желания ни говорить, ни слушать. Я хочу отдаться тебе так, как еще никогда не отдавалась! Я хочу свести тебя с ума, хочу принадлежать тебе как животное, как шлюха, стать развратной, как Мессалина… Ну скажи, что я на нее похожа! — Она поднесла руки к груди и стала медленно расстегивать платье, не сводя с Себастьяна напряженно-растерянных глаз.

— Дельфина… — Он поймал ее за руки и крепко сжал. — Прекрати. Ты совсем не развратна, а у меня сейчас не то настроение.

— Не говори ничего! — Освободив руки, она вдруг резко прильнула к нему и попыталась поцеловать, одновременно расстегивая его рубашку. — Дай я все сделаю сама. Я хочу завладеть твоим телом, я хочу получить то удовольствие, о котором всегда мечтала…

— Да что с тобой? — Он резко встряхнул ее за плечи. — Ведь ты же притворяешься! Посмей только сказать, что это не так! Что означает вся эта игра?

— Нет, это я тебя хочу спросить, что с тобой, милый? — Дельфина сверкнула глазами и, передернув плечами, откинулась назад. — Что тебе не нравится? То, что я беру инициативу в свои руки? Может быть, тебе хочется почувствовать себя настоящим мужчиной-самцом? — Она вновь придвинулась к нему с манящим блеском в глазах. — Хорошо, тогда возьми меня силой. Я вся твоя, я твоя рабыня! Пусть даже… одна из многих. — Дельфина замерла в ожидании, но видя, что Себастьян не сдвинулся с места и смотрит на нее с явным отвращением, вдруг содрогнулась и простонала:

— О нет, только не это! Не отвергай меня, Себастьян!

Он схватился руками за голову, не в силах понять ее настойчивости и чувствуя страшную неловкость. Ему хотелось бежать, хотелось ударить ее и даже убить, лишь бы сделать хоть что-нибудь! Нет, хватит этих мучений, надо решить все раз и навсегда!

— Между нами все кончено, Дельфина, — откашлявшись, глухо сказал он, — ты просто никак не хочешь этого понять. Все наши отношения были построены на лжи, все ложь, ложь…

— Ложь? — возмущенно воскликнула Дельфина и стремительным движением распахнула платье, обнажив грудь. — И это тоже ложь? — Она прижалась вплотную к Себастьяну, не отводя от него горящих глаз. — Посмотри на это, возьми меня, а потом говори, что все это ложь!

— Прошу тебя, перестань! Неужели ты не видишь, что я тебя не хочу? Ты мне противна! И хватит изображать из себя шлюху!

— Ну почему же? — горько усмехнулась Дельфина. — Я и есть шлюха, но только для тебя. Почему бы не поиграть в эту игру, если она доставляет мне удовольствие?

— Не будь дурой! Неужели ты не поняла до сих пор, что наши отношения, Во всяком случае, для меня — не любовь, а месть?

По ее растерянному виду Себастьян догадался, что она действительно этого не понимает, и сейчас надо ожидать очередного взрыва.

— О чем ты говоришь? О чем ты говоришь, негодяй? — простонала Дельфина со слезами на глазах.

— Хочешь узнать всю правду? — спросил Себастьян. — Ну что ж, видно, иного выхода нет. — Он вздохнул. — Тогда слушай. Я просто сделал тебя орудием своей мести. Твой муж погубил мою карьеру, и, лежа с тобой в постели, я думал лишь о том, как расквитаться с ним…

— Ты лжешь! — взвизгнула Дельфина, и слезы брызнули у нее из глаз. — Ты лжешь!

— В тот вечер, когда мы познакомились на коктейле в посольстве, я собирался набить морду твоему мужу за то, что он восстановил против меня всю медицинскую коллегию. Но тут я увидел тебя и подумал…

— Хватит! Я не могу больше этого слышать.

— Ну почему же? — Себастьян попытался улыбнуться, но вместо этого его лицо исказила какая-то странная гримаса. Он смотрел на подавленную Дельфину, так и не застегнувшую свое кремовое платье, и не мог понять, что он сейчас чувствует к ней — то ли жалость, то ли отвращение… а может быть, он испытывал облегчение от того, что теперь их отношениям, построенным на непрестанном обмане, придет долгожданный конец.

— Я заметил — спокойным тоном продолжал он, — что супруга сенатора Самуэля Эстевеса явно жаждет наслаждения… Все было предельно просто, ты сама пошла за мной, Дельфина. Я был тебе нужен в тот момент.

— Ложь, ложь, какая же это гнусная ложь, — в отчаянии качала головой Дельфина, — ты просто решил отделаться от меня, потому что я тебе надоела…

— Вовсе нет. — Он покачал головой. — Просто должен же я быть честен хотя бы перед самим собой. — Сказав это, он тут же подумал, что его честность, будет стоить стольких слез этой в общем-то ни в чем не повинной женщине. — Я не люблю тебя. При этих словах она вздрогнула как от удара. — Все это была только игра, которой пора положить конец. Теперь мне пора вновь налаживать свою жизнь, потому что нельзя постоянно жить одной местью.

— Не бросай меня, — Дельфина сказала так жалобно, что он слегка поморщился от невольной и непрошеной жалости. — Умоляю тебя, забудем все, что только что наговорили друг другу, только не уходи от меня. Я не могу и не хочу без тебя жить!

В этом отчаянном восклицании было столько страсти, что Себастьян понял: то, что для него было лишь местью, для Дельфины являлось чем-то гораздо большим…

— Мне очень жаль, Дельфина, — как можно мягче сказал он, — честное слово, я очень сожалею. Я сейчас сам себе противен, поэтому не заставляй меня испытывать то же чувство к тебе.

— Ты лжешь! — снова всхлипнула она. — Ты ласкал и целовал меня по-настоящему…

— Прощай! — Себастьян повернулся и вышел из комнаты.

Оставшись одна, Дельфина долгое время сидела, не шевелясь и уставившись в одну точку.

— Ложь? — наконец, прошептала она. — Все было ложью?! Я не верю, Себастьян. Не могу поверить…


Мария Алехандра была так взволнована известием о предстоящем отъезде ее дочери за границу, что немедленно отправилась к Эулалии, которая встретила ее с распростертыми объятиями:

— А я уж думала, ты забыла меня, — проговорила она, выбежав навстречу своей подопечной в небольшой церковный дворик. Они радостно обнялись и поцеловались.

— Нет, просто столько всего случилось, Эулалия. — Мария Алехандра вытерла невольные слезы и присела на скамью, усадив монахиню возле себя.

— Да уж, — насмешливо кивнула та, — но об этом я теперь узнаю только из газет. Ну, рассказывай, ты была на дне рождения дочери?

— Она у меня просто красавица, — кивнула Мария Алехандра. — Я была на празднике. Мы даже перебросились с ней парой слов. Но дело не в этом. Сегодня она впервые обратилась ко мне за помощью.