Так, впервые в своей жизни, сеньора Дебора оказалась в тюремной камере, и не просто в камере, а в тесном и темном карцере женской тюрьмы для особо опасных преступниц. Снаружи доносился какой-то приглушенный шум, но у нее уже так разыгрались нервы, что она набросилась с упреками на Мече, беспрестанно повторяя одну и ту же фразу: «Они убьют нас, убьют!» И только после того, как взбешенная Мече пригрозила, что отвесит лучшей подруге парочку оплеух, если та немедленно не прекратит истерику, донья Дебора поневоле умолкла.

Вскоре выяснилось, что, поместив их сюда, начальница тюрьмы приняла опрометчивое решение. Бунт охватил всю территорию тюрьмы. Распахивались двери все новых и новых камер. Через полчаса здание тюрьмы было уже почти полностью в руках заключенных, за исключением кабинета начальницы и небольшого участка коридора, где забаррикадировалась сама начальница и несколько успевших прорваться к ней помощниц. Тех, кто сидел в карцере, выпускали в первую очередь, и велико же было изумление заключенных, когда в одной из камер они обнаружили двух дрожащих от страха дам, по одному лишь виду которых легко было определить, что они относятся к высшим слоям общества.

Та самая Мача, которая, собственно, и затеяла бунт, первой напав на надзирательницу и отобрав у нее пистолет, мгновенно поняла, какой шанс дает судьба в ее худые, сильные и беспощадные руки. Несмотря на отчаянные мольбы доньи Деборы и глухие уговоры Мече, их обоих вытащили из карцера, объявили заложницами и поволокли по длинному коридору во двор, где толстая Мече, не выдержав нервного напряжения и быстрой ходьбы, упала на землю, жадно заглатывая ртом раскаленный от полуденной жары воздух, — у нее начался приступ астмы. Убедившись, что идти она больше не в состоянии, Мача резко изменила планы и, оставив обеих дам в толпе своих сподвижниц, незаметно скрылась.

А подоспевшая наконец полиция уже ломала наружные двери тюрьмы, оцепив плотным кольцом весь квартал. Вскоре специально экипированные полицейские, в бронежилетах и касках с забралами, ворвались в здание, стреляя в воздух и разбрасывая гранаты со слезоточивым газом. Те заключенные, что не успели ускользнуть, принялись поспешно разбегаться, стремясь поскорее вернуться в свои камеры. Дебора окончательно потеряла голову от страха, стоя на коленях в тюремном дворе перед неподвижно распростертым телом своей подруги, — Мече потеряла сознание. И тут к ним подбежал Себастьян, который, узнав от Гертрудис, куда поехала мать, и услышав в новостях сообщение о бунте, поспешил приехать к воротам тюрьмы. Себастьян ворвался внутрь вместе с полицейскими, уверяя всех, что он врач.

Но даже оказавшись дома и немного оправившись от пережитого ужаса, донья Дебора не оставила мысли найти убийцу своего старшего сына и через пару дней вновь продолжила свои поиски. А ее служанку Гертрудис, которая с утра осталась дома одна, ожидал крайне неприятный сюрприз, когда, открыв на звонок входную дверь, она нос к носу столкнулась с Лореной, или той же Мачей. Маче удалось выскользнуть из тюрьмы через задний двор еще до начала штурма, и теперь, оказавшись на свободе без гроша в кармане, ей пришлось вспомнить о своей сводной сестре — дочери ее второго отчима.

Нельзя сказать, что их встреча отличалась особой теплотой, но Гертрудис все же пригласила ее в дом, хотя вскоре и пожалела об этом. Мача ничуть не изменилась, оставшись все такой же наглой и бесцеремонной. Заявив, что она бежала из тюрьмы и теперь вынуждена скрываться от полиции, Мача потребовала от «своей дорогой сестрички» деньги, одежду и убежище. Отдав часть своих сбережений, Гертрудис удалось выпроводить опасную гостью, а та на прощание пообещала «не забывать единственное близкое ей существо», чем отнюдь не обрадовала озабоченную служанку. Волнения Гертрудис были не напрасны, ибо, как вскоре выяснилось, уходя, Мача прихватила с собой фамильные драгоценности сеньоры Деборы Медины.


Земли, на которых намечалось строительство плотины, принадлежали явно фиктивной фирме. Судя по всему, к ней имел какое-то отношение сенатор Эстевес. Камило как раз размышлял на эту тему, когда секретарша Флоральба доложила ему о приходе неизвестной красивой сеньориты, желавшей поговорить с ним о делах, имеющих непосредственное отношение к экологическим проблемам. Изрядно заинтригованный, Касас приказал проводить ее в свой кабинет и был удивлен еще больше, узнав в посетительнице секретаршу Эстевеса Перлу.

Выглядела она весьма эффектно: черные колготки, короткая черная юбка, плотно обтягивающая бедра, и ярко-красная блузка с высоким воротом. Длинные, цвета вороньего крыла, волосы, обычно свободно распущенные по плечам, на этот раз были взбиты в эффектную прическу, а умело накрашенные глаза еще с порога одарили Касаса откровенно вызывающим взором. Поздоровавшись с Камило, Перла опустилась в кресло, стоявшее напротив его письменного стола, и с самым отсутствующим видом закинула ногу за ногу, показывая тем самым, что не замечает насмешливого взора сенатора.

— Я многократно изучила все те аргументы, которые выдвигаются вами против строительства плотины, — заявила она деловым тоном.

— И сенатор Эстевес послал вас ко мне, чтобы мы вместе их обсудили?

— Никто меня никуда не посылал, — дернула плечом Перла, стараясь не замечать явной издевки, прозвучавшей в этом вопросе. — Я здесь потому, что я — думающая женщина. Вам нравятся думающие женщины?

— Это зависит от того… что они думают, — усмехнулся Камило.

Перла поняла, что так ничего не добьется, и решила сменить тон. Она сразу догадалась, что с Касасом ей придется намного тяжелее, чем с Бетанкуром, тем более что у нее не было никаких обличающих его документов. Именно поэтому она и решила сыграть на своем женском обаянии, ведь, кроме всего прочего, это была увлекательная игра, а сенатор был эффектным молодым мужчиной.

— Я думаю, — вновь заговорила она, слегка меняя позу, — нам не стоит отгадывать намерения друг друга, а есть смысл заключить, пусть даже временное, перемирие. Тогда, возможно, нам и удалось бы отыскать в этом проекте те положительные стороны, какие вы упорно не хотите замечать.

— Очень трудно отказывать такой женщине, как вы… — не торопясь, заговорил Камило, но Перла его перебила:

— А вы и не отказывайте. Давайте сегодня поужинаем вместе, и я постараюсь вас убедить, что вы во многом заблуждаетесь. Ну же, сенатор, — усмехаясь ярко накрашенными губами, произнесла она, заметив его колебания. — Не бойтесь, а то я подумаю, что все эти препирательства в сенате нужны вам лишь для того, чтобы не заснуть на его заседаниях!

— Ну что ж, — отозвался Касас, тоже вставая с места, — в какой ресторан меня приглашает сеньорита?

— Сеньорита приглашает вас к себе на квартиру.

Она вновь устремила на него проницательный взгляд своих черных глаз, но он уже решил подыгрывать ей во всем, а потому лишь вежливо наклонил голову. Тем не менее, когда вечером он парковал свою машину у дома Перлы, его не оставляло сомнение в том, правильно ли он поступает. Ведь все это могло быть самой тривиальной провокацией, затеянной против него Эстевесом. Правда, Камило в это не верил, поскольку Перла, на его взгляд, не годилась на роль провокатора, для этой роли больше бы подошла незнакомая ему женщина. Касас также не сомневался, что его не удастся ни в чем переубедить. Но тогда зачем же он шел к Перле — из любопытства или поверив, что она может вести какую-то свою игру? Как бы то ни было, решил он про себя, но букет роз не помешает.

— Меня приводят в восхищение настоящие мужчины, — проворковала Перла, открывая ему входную дверь и прижимая к груди цветы. — Проходите, Камило. Хотите что-нибудь выпить?

— Вообще-то, я не пью, — отозвался Касас с любопытством, осматривая апартаменты Перлы, — но для вас сделаю исключение. Только без яда, пожалуйста.

— Неужели вы думаете, что у меня такое бедное воображение, и я расправлюсь с вами столь скучным способом? — усмехнулась Перла, подходя к небольшому столику и наполняя два бокала.

— Никогда не думал, что на жалованье секретарши можно приобрести такую прелестную квартиру, — небрежно заметил Касас, опускаясь на диван и принимая из рук Перлы бокал.

— Вы забыли о нашем перемирии? — поинтересовалась она, опускаясь рядом и небрежно запахивая розовый пеньюар, подарок Эстевеса. На ней был сейчас и другой его подарок — модное французское белье, но время демонстрировать его пока не пришло. — И расслабьтесь, можете снять пиджак. Я чувствую, вы меня считаете каким-то лживым монстром, в то время как я, напротив, женщина вполне открытая…

— Я это заметил… — улыбнулся Касас, бросая взгляд на ее полуобнаженные груди.

Она поняла его взгляд и улыбнулась в ответ:

— Давайте продолжим наш разговор после ужина, а то голодные мужчины ужасно несговорчивы.

— Или чересчур податливы, — в тон ей заметил Камило. — Что вы от меня хотите, Перла?

Она постаралась ему это объяснить, пока он с аппетитом поедал изумительно приготовленное жаркое. Как ни странно, но ничего нового она ему не сказала, поэтому Касас, настроившийся на упорную борьбу, был даже слегка разочарован. Секретарша Эстевеса постаралась выразить свою озабоченность экологическими проблемами, затем произнесла тривиальную фразу: «политика — искусство компромиссов» и, наконец, призвала его проявить понимание текущего момента.

— Вы так ничего и не сказали о главном, — заметил он, вставая и благодаря, — хотя надо отдать вам должное — готовите вы превосходно.

— А что, по-вашему, является сейчас главным? — томно поинтересовалась Перла, подходя, а вернее, по-кошачьи подкрадываясь к нему.

— Строительство плотины в этом районе принесло бы неисчислимый экологический ущерб стране и огромные прибыли владельцу затопляемых земель. Так вот, сейчас главное — выяснить, кто на самом деле является этим владельцем. И, кажется, я это уже знаю, — добавил он, заметив изучающий взгляд Перлы.