— Добрый день. Меня зовут Морис Фабре. Могу я поговорить с сеньорой Кэти?

— Пожалуйста, проходите, — заинтересованно отозвался Себастьян, отступая назад и пропуская незнакомца в дом, — однако вам придется немного подождать — ее пока нет дома.

— Ничего страшного. — Сеньор Фабре прошел в гостиную и, бегло осмотревшись, вновь обратился к Себастьяну: — Простите, а с кем имею честь говорить?

— Себастьян Медина, муж Кэти.

— Вы шутите, — изумился тот, — это я имею счастье быть мужем этой дамы.

Настал черед изумиться Себастьяну.

— Вы — муж Кэти?

— Да. А вы, насколько я понимаю, являетесь ее бывшим мужем?

— Конечно, конечно, — спохватился Себастьян, начиная что-то соображать, — так как, вы сказали, вас зовут?

— Морис Фабре, к вашим услугам. У вас красивый дом, вероятно, он стоит кучу денег… А вы не в курсе, когда вернется моя жена?

— Да с минуты на минуту. — Себастьян вдруг почувствовал такую симпатию к этому человеку, что ни за что на свете, не хотел бы выпустить его из своего дома. — Да вы присаживайтесь и, если хотите, можем попробовать поискать что-нибудь выпить, хотя вообще-то в этом доме плоховато со спиртным. Вы не могли бы рассказать мне, где и когда вы поженились с Кэти?

Когда к дому подъехало такси и Кэти позвонила в дверь, Себастьян не только все узнал сам, но и успел рассказать об этом пришедшей в ужас донье Деборе. Более того, он познакомил ее с Морисом, поскольку прекрасно знал о слабости своей матери ко всему, что было связано с Францией, а тот оказался именно французом. Много лет назад, в Париже, донья Дебора познакомилась со своим мужем и всегда вспоминала о том времени как о лучших днях своей жизни.

В сиявшем от радости Себастьяне проснулся талант режиссера, он постарался как можно более тщательно приготовиться к предстоящей сцене, заранее удалив свою мать и ни о чем не предупредив Мориса. И все получилось замечательно: Кэти прямо с порога потянулась к нему с поцелуем:

— Себастьян, любимый мой… — но он отвел ее руки и весело сказал:

— Твой любимый ждет тебя в гостиной, и мне было очень приятно с ним познакомиться!


После разговора с Камило, которому так некстати помешал Себастьян, Мария Алехандра тем не менее отнюдь не утратила желания начать сражение со своим заклятым врагом. Поэтому, придя домой, она первым делом прошла в рабочий кабинет Эстевеса и, кинув ему в лицо полученные от Касаса документы, свидетельствовавшие о том, что ее отец ничего не был должен сенатору, с большим удовольствием назвала его лгуном и мошенником. Тот побагровел, стал оправдываться и в конце концов сумел выведать у Марии Алехандры, что всеми этими документами ее снабдил все тот же Касас.

Оставив Эстевеса обдумывать ответный удар, Мария Алехандра направилась к Дельфине, чтобы заручиться ее поддержкой в начинающейся борьбе за их общее наследство. Однако у Дельфины были свои проблемы, поэтому она встретила сестру весьма холодно. Самуэль обнаружил, что она куда-то перевела сорок тысяч долларов, и потребовал объяснений. Устроив ему очередной скандал, Дельфина заявила, что вполне отработала эти деньги тем, что «в течение пятнадцати лет с омерзением терпела его ласки», и теперь вправе потратить деньги на то, «чтобы купить себе немного счастья». Разумеется, Эстевес не удовлетворился подобным лирическим объяснением и поручил Монкаде выяснить, кому была переведена эта сумма; он подозревал, что этим «кто-то» окажется Себастьян Медина. Дельфина бы ничего не узнала об этом, если бы сам Монкада не решился продемонстрировать ей, что отнюдь не является «жалким ничтожеством, прозябающим в тени «великого Эстевеса». (Она назвала его так, когда он отказался выполнить ее распоряжение, идущее вразрез с распоряжением сенатора.) Дельфина действительно взглянула на него другими глазами, когда Монкада сказал, что хотя и знает — эти деньги были переведены на счет Катарины Гримальди, супруги доктора Медина, — но заявит своему шефу нечто иное; например, что Дельфина покупала ценные бумаги на нью-йоркской бирже.

Поэтому разговор двух сестер оказался довольно напряженным. Сначала Дельфина отказалась предпринимать какие-нибудь шаги, противоречащие интересам собственного мужа, но потом, глядя на нарядную Марию Алехандру и размышляя над тем, не собралась ли она на свидание к Себастьяну, вдруг заявила, что могла бы и поддержать свою сестру, если та, в свою очередь, откажется в ее пользу от Себастьяна. Разъяренная Мария Алехандра заявила в ответ, что ее сестра столь многому научилась от своего мужа, что теперь они могли бы составить великолепную пару, после чего вышла, яростно хлопнув дверью. Хорошенько поразмыслив, Дельфина пришла к выводу, что ради того, чтобы насолить своей сестре, выдаст доверенность Самуэлю на их земли, как только он ее об этом попросит. Долго это ждать не пришлось, поскольку сразу после ухода Марии Алехандры Эстевес поднялся в комнату жены.

Прошло несколько дней, в течение которых произошел ряд весьма важных событий. Во-первых, Мария Алехандра еще раз встретилась с Себастьяном, они сходили в один уютный ресторан и еще раз обговорили свою предстоящую женитьбу. По замыслу Себастьяна она должна была состояться на острове Сан-Андрес в местечке под романтичным названием «Изумрудная луна». Казалось, что все идет прекрасно и теперь осталось только дождаться развода, на который Кэти, под угрозой разоблачения ее двоемужества, не могла не согласиться.

Счастливый Себастьян поделился своей радостью с Мартином, а тот, в свою очередь, рассказал об этом Камило. Касас понял, что у него остается единственный шанс, чтобы помешать их браку, поэтому, как только ему позвонила Мария Алехандра, чтобы рассказать об отказе Дельфины, он самым серьезным тоном предложил ей немедленно приехать к нему в офис, уверяя, что ему надо сообщить ей что-то очень важное. Дожидаясь ее приезда, Касас взволнованно ходил по кабинету и пытался разобраться в своих чувствах. Ради чего он собирается открыть ей глаза — ради ее собственного счастья или под влиянием ревности? В этом случае благородство и себялюбие так смешались одно с другим, что трудно было осознать подлинную причину своих поступков.

Но и то и другое чувство тут же сменила жалость, как только он увидел, с каким ужасом Мария Алехандра отреагировала на известие о том, что ее жених является родным братом того человека, которого она убила пятнадцать лет назад. Она сильно побледнела, и у нее по-детски обиженно задрожали губы. Видя, что она собирается расплакаться, Камило усадил ее на стул, подал стакан воды и мысленно укорил себя за жестокость. Но дело было сделано, и все остальное Марии Алехандре предстояло решать уже самой.

От Камило она отправилась к Эулалии, которая уже знала обо всем от своего брата и только всплеснула руками, увидев свою духовную дочь.

— Ты знала об этом, Эулалия? — сразу спросила Мария Алехандра, поймав понимающе-сочувственный взгляд монахини.

— Да, дочка, — откровенно призналась та, — мне рассказали об этом совсем недавно в связи с делами доньи Деборы, и я все не решалась тебе сказать…

— Но что же делать, ведь это все так ужасно, ужасно…

Эулалия только вздохнула, не зная, чем утешить. Впрочем, она быстро нашлась — чтобы отвлечь Марию Алехандру от грустных мыслей о себе, надо было заставить подумать ее о дочери. Именно об этом она ей тут же и сказала, на что Мария Алехандра недоуменно подняла голову:

— Но с Алехандрой все в порядке. Мы прекрасно понимаем и любим друг друга. О, Господи, хоть этого мне удалось добиться!

— Прекрасно, — перебила ее монахиня, — но я имею в виду совсем другое. Ведь эта девочка сейчас находится в очень похожей ситуации и ей больше не стоит встречаться со своим братом…

ГЛАВА 11

«Какой странный запах, — подумала Кэти, выходя поутру из ночного казино. — Чем же так может пахнуть? О Боже, да что я, с ума сошла — это же свежий воздух!» Настроение у нее было паршивым — все деньги Дельфины перекочевали в карман местного шулера, ее собственный муж выгнал из дома, а тут еще этот Морис без копейки денег, да еще с подозрительной кредитной карточкой, которую не принимают ни в одном отеле.

— Сеньора, сеньора, подайте на молоко для моего ребенка!

Кэти вздрогнула и обернулась. Неподалеку, на самой бровке тротуара, стояла то ли смуглая, то ли грязная индианка совершенно неопределенного возраста, одетая в разноцветное тряпье. В сумке за плечами у нее сидел спящий ребенок.

— Не могу, милочка, — отозвалась Кэти, брезгливо морща нос. — Не одна вы переживаете тяжелые времена.

— Ну, пожалуйста, хоть каких-нибудь пятьсот песо, — продолжала канючить индианка. — Моему ребенку нужно молоко…

— Тогда кормите его грудью, — посоветовала Кэти, отпирая дверцу своей машины, — детям такого возраста необходимо именно грудное молоко.

— Да, но чтобы оно было, мне самой нужно питаться, а я уже два дня не могу поесть даже хлеба.

— Как же ты меня достала! — вздохнула Кэти, садясь за руль. — Не можешь есть хлеба — питайся пирожными.

Она не знала, что за двести лет до нее подобный же совет дала одна французская королева. Впрочем, Кэти была не столько тщеславна, сколько корыстолюбива, и подобное сходство ее бы не слишком заинтересовало. А раздобыть денег можно было теперь только у Дельфины, хотя Кэти и гордилась своим воображением и предпочитала не черпать два раза из одного и того же источника, чтобы не навлекать на себя лишних подозрений.

Однако на этот раз ей так и не удалось ничего придумать, поэтому, слегка отоспавшись, она отправилась с визитом к Дельфине и заявила ей, что полученных от нее денег хватило лишь на оплату основных долгов, однако подходит срок платить остальные и, видимо, без развода не обойтись, поскольку Себастьян согласен дать требуемую сумму. Дельфина не понимала, что с ней играют — настолько сильно боялась она развода, точнее, даже не развода, а того, что за ним неизбежно последует. Увидеть своего возлюбленного в объятиях своей сестры — нет, от этого можно было сойти с ума! Но ведь и сумма, которую запрашивала Кэти, опять же исчислялась десятками тысяч долларов, а потому на этот раз поневоле придется обратиться к Самуэлю.