— Да, — ехидно заметил Рикардо, — это заведение посещают одни священники да монашки. Посмотри, какая хорошенькая пошла, вон та, белокурая, с длинными ногами и пышным бюстом. Вот черт, как она на тебя посмотрела!

Он пришел в этот кабак, чтобы помочь приятелю настроить аппаратуру, да и вообще поддержать его во время первого выступления, поскольку Фернандо ужасно волновался. По внешнему виду, «Красный поплавок» напоминал обычный бар, каких немало во всех районах Боготы. Однако довольно странная публика, множество хорошеньких, ярко накрашенных девушек в коротких платьях, они подсаживались к посетителям, болтали и выпивали за их счет, а затем незаметно удалялись с ними в задние комнаты, чтобы вновь спуститься в зал через полчаса, — все это сразу наводило на мысль, которую и не замедлил высказать Рикардо.

— Что поделаешь, старик, — только и сказал бледный от волнения Фернандо, — надо же где-то начинать.

— Все верно, но только в таком месте можно сразу и кончить. Видела бы тебя здесь твоя Алехандра… нет, но вот той блондинке ты явно понравился, и это очень кстати — деньги сэкономишь.

— Отстань, — отмахнулся Фернандо, — а еще лучше посоветуй, что мне исполнять.

— О, это совсем несложно. — Рикардо просто не мог не острить. — Во-первых, можешь вообще ничего не исполнять, поскольку никто тебя здесь слушать не будет. Ну а уж если станет невтерпеж, спой что-нибудь о несчастной любви и разлученных любовниках — им это понравится. В конце концов, если ты сумеешь растрогать эту публику, то будешь иметь успех и у любой другой.

Однако по-настоящему заинтересованного и взволнованного слушателя Фернандо нашел в лице лишь той самой белокурой официантки, на которую ему указывал Рикардо. Сразу после его выступления она подошла и взволнованно призналась, что никогда еще не слышала ничего подобного. Ее звали Тереса, и у нее были такие невинные и искренние глаза, что Фернандо просто терялся в догадках — что она делает в подобном заведении. Да и Тересе очень понравился этот молодой музыкант, и весь вечер она просто сияла, что не преминула отметить Мача.

— Что это вы такая радостная, донья Тересита? — не без ехидства поинтересовалась она, когда они уже собирались ложиться спать.

— A-а, даже и не знаю, — протянула та, расчесывая перед зеркалом свои тонкие белокурые волосы, — последнее время мне начинает казаться, что жизнь — не такая уж плохая штука.

— А мне начинает казаться, что ты просто без ума от этого музыкантика, — довольно добродушно заметила Мача, улыбаясь своей подруге.

— Но ведь он хороший парень, — полувопросительно произнесла Тереса, поворачиваясь к ней лицом.

— Все они такие, — наигранно зевнула Мача, — пока им что-нибудь нужно. Зато потом превращаются в обыкновенных грубиянов.

— Ну нет, он не из таких! Ты слышала, какие песни он исполнял?

— Да ну! Мне иногда кажется, что все стихи и песни, сочиненные мужчинами для женщин и о женщинах, — такая нестерпимая фальшь… Но самое главное, подруга, даже не в этом. Я тебя хочу предостеречь, чтобы ты не забывала, какую чудесную пару вы будете представлять собой — музыкант и официантка из какого-то паршивого борделя, и у обоих ни гроша за душой…

Впрочем, Тереса мечтательно улыбалась и почти не слушала свою подругу. «Все не так уж и беспросветно, думала она про себя, — стоит только поверить, увлечься и обзавестись надеждами».

Между тем Фернандо и не подозревал о чувствах Тересы, а если бы и узнал об этом, то страшно смутился бы. Его роман с Алехандрой был в самом разгаре. Обычно он поджидал ее возле колледжа, куда Алехандра подходила с Пачей, разительно изменившейся за последнее время. Фернандо перекидывался с ней несколькими шутливыми фразами, после чего обнимал Алехандру и уводил с собой, а Пача, глубоко вздохнув, шла на занятия. Ну как можно заниматься такой ерундой, как химия, сольфеджио или английский, сочувствуя ей, говорили между собой Фернандо и Алехандра, когда на улице прекрасная погода, они молоды, влюблены и весь мир кажется прекрасным и удивительным. Во время одной из таких прогулок, в коротком промежутке между двумя поцелуями, Фернандо предложил организовать у него на квартире небольшую вечеринку вчетвером, пригласив Пачу и Рикардо. Алехандра радостно согласилась, но, зная характер Пачи и ее отношение к приятелю Фернандо, решила действовать осторожно.

Однако при первых же словах о том, чтобы пойти в кино или на дискотеку вчетвером, Пача разразилась возмущенной тирадой:

— Во-первых, с этим нахалом я бы не согласилась пойти даже в рай; а во-вторых, зачем мне вообще куда-то идти — охранять твою невинность?

— Ох, Пачита, — принялась за свои уговоры Алехандра самым нежным голосом, — неужели в тебе нет ничего женского и ты не хочешь расквитаться с этим «нахалом» за все свои прошлые обиды. Увидев тебя в новом облике, он потеряет голову, и тогда ты сможешь сделать с ним все что захочешь…

— Больше всего на свете я хочу окунуть его с головой в какое-нибудь вонючее болото, — мстительно сказала Пача, вспоминая о том, как Рикардо своими невыносимыми шуточками однажды, можно сказать, загнал ее в подобное место. — Хорошо, я пойду, — сказала она, обращаясь к сестре, — но скажу тебе честно: мне совсем не нравятся такие щенки, как Рикардо. Мой идеал настоящий, взрослый мужчина, такой… как Себастьян.

— Ох, сестренка, — только и вздохнула Алехандра, — лучше бы ты влюбилась в Роберта Гира или Арнольда Шварцнеггера.

К тому времени, когда настал день предполагаемой вечеринки, Эстевес приобрел своей племяннице модные контактные линзы, так что теперь она могла обходиться без очков и не бояться при этом разных неприятных происшествий, вроде падения в бассейн или столкновения со стоящим на остановке автобусом. Узнав, о том, что им предстоит посещение отнюдь не кино, а холостяцкой квартиры Фернандо, Пача устроила своей легкомысленной сестре очередной выговор, заявив, что «честные девушки только так и попадают в истории». Тем не менее деваться уже было некуда — они были одеты, накрашены и полностью готовы к встрече со своими кавалерами. Вот только цели у них были разные: одна отправлялась «повергать к своим стопам идиота Рикардо», другая — обсуждать с Фернандо их предстоящую помолвку.

Со своей задачей Пача справилась великолепно. Рикардо открыл рот от изумления, когда Алехандра, не без ехидства, представила ему свою сестру, а Фернандо рассмеялся и дружески похлопал его по плечу. Надо сказать, что оба приятеля к приходу девушек так и не успели толком приготовиться, а потому кроме пива, принесенного предусмотрительным Рикардо, угощать было нечем. Поэтому Фернандо отозвал в сторонку Алехандру и спросил:

— Ты не хочешь сходить со мной в магазин? Я собираюсь угостить вас своим фирменным блюдом — спагетти с кетчупом.

— Что, опять? — поморщилась Алехандра, вспоминая, как однажды уже ела у него в гостях нечто подобное.

— Что значит — опять? — шутливо нахмурился Фернандо. Тебе что — не понравилось?

— Наоборот, я была просто в восторге. Ну ладно, пошли.

Алехандра вышла в большую комнату, где Пача рассматривала развешанные на стенах пейзажи и фотографии киноактрис, а Рикардо наливался пивом и не знал, о чем с ней говорить, после того как уже два раза извинился за свое прошлое поведение. Пача холодно ответила, что не принимает никаких извинений, а пива она не пьет, и на этом их беседа закончилась.

— Эй, ребята, чур не баловаться. Мы с Фернандо идем в магазин, купить что-нибудь поесть…

— Я пойду с вами, — бросила Пача.

— Не нужно, сестренка, лучше останься с этим бедным юношей, который того и гляди повесится от угрызений совести.

— Скорее, лопнет от пива, — хмуро буркнула Пача, однако осталась на месте, не сводя настороженного взгляда с Рикардо, сделавшего вид, что ничего не замечает.

— Ну что ты на меня так сердишься, — неожиданно серьезным тоном заговорил он, когда Алехандра и Фернандо ушли, — я понимаю, что вел себя как скверный мальчишка, но знаешь… во-первых, и ты виновата в том, что выглядела как замухрышка, хотя тебе ничего не стоило привести себя в божеский вид намного раньше. А во-вторых…

— Что же во-вторых? — агрессивно поинтересовалась Пача, уже обдумывая самый язвительный ответ, которым она окончательно сразит это ничтожество.

— А, во-вторых, мой отец говорил мне, что мужчины взрослеют намного позже женщин, и теперь я прошу тебя дать мне возможность доказать, что я уже повзрослел.

— Ты это докажешь не мне, а той несчастной женщине, что еще встретишь на своем жизненном пути. А я уже нашла своего мужчину, который сумел рассмотреть в той самой замухрышке женщину, которую ты теперь видишь перед собой и которая преобразилась именно под его влиянием.

— Но мне теперь не нужна другая женщина…

И вдруг Пача заметила, что потеряла одну из своих замечательных линз, и ударилась в панику. Пока испуганный Рикардо уверял, что немедленно найдет эту несчастную линзу, а если нет, то купит ей другую, Пача поднесла к губам бокал с какой-то газированной шипучкой и сделала глубокий глоток, чтобы успокоиться. Но, к своему величайшему ужасу, она тут же почувствовала, как в ее горло проскользнуло что-то твердое и холодное. «Я ее проглотила! — подумала она, начиная плакать. О, Боже, это могло случиться только со мной!»

— Не плачь, Пача, — нежно сказал Рикардо и взял ее за подбородок, — у меня сердце разрывается сейчас, когда я вижу, как ты плачешь.

— Но почему же только сейчас, а не раньше?

Она почувствовала, что он ее вот-вот поцелует и уже заранее закрыла глаза, но тут в дверях появились Алехандра и Фернандо с сумками и пакетами.

— Знаешь, Алехандра, — говорил Фернандо, когда они возвращались из супермаркета, — меня уже начинает раздражать, что ты постоянно ходишь в сопровождении своей сестры. Пача, конечно, отличная девчонка, но мне все же хочется иметь возможность встречаться с тобой наедине.