— Мне тоже, Фернандо, — со вздохом согласилась Алехандра, но ты знаешь, как все сложно с моими родителями, как трудно мне бывает выбраться из дома…

— Поэтому нам надо сделать какой-нибудь решительный шаг, — горячо перебил ее Фернандо, — я уже вполне могу зарабатывать столько, чтобы содержать тебя и оплачивать твою учебу. Подумай сама — разве не чудесно было бы прожить эти лучшие годы вместе, пока у нас есть молодость, страсть, желание?

— Я очень люблю тебя, Фернандо, — серьезно сказала она. Но нам надо хорошенько обо всем подумать, чтобы потом не раскаиваться в наших поступках.

Фернандо с удивлением взглянул на нее. Это говорила уже не хорошенькая пятнадцатилетняя девчонка, любимая дочка своего дорогого папочки, а вполне взрослая женщина, всерьез думающая о создании своей семьи. Они вошли в подъезд и начали подниматься по лестнице. Фернандо не удержался и, остановившись на одном из пролетов, прижал Алехандру к себе и поцеловал.


«Забавно, — подумала Дельфина, рассматриваемая кольцо с бриллиантом, которое ей только что преподнес Самуэль, — в нормальной семье супруг и не вспомнил бы о такой дате, как годовщина свадьбы…»

— Все это напрасно, Самуэль, — устало произнесла она, поднимая на него грустные глаза, — все это напрасно и… поздно. Нам лучше не обманывать друг друга в тщетной попытке спасти наш союз. Давай лучше спокойно дадим друг другу возможность попробовать найти свое счастье с кем-нибудь другим. Если ты меня действительно любишь, то отпусти меня!

— Ну уж нет, — нахмурился Эстевес, — я могу быть счастлив только рядом с тобой. И учти — другой такой любви ты уже не встретишь!

Дельфина неопределенно пожала плечами и вяло улыбнулась.

— Ты перевел мне деньги?

— А разве я тебе когда-нибудь в этом отказывал? Более того, я очень рад, что ты стала играть на бирже…

— Спасибо, — перебила его Дельфина, собираясь уходить, но Эстевес удержал ее:

— Не за что. Все, что у меня есть, принадлежит тебе, включая и мое сердце. Его я перевел на твой счет уже много лет назад, но до сих пор никак не могу получить положенных процентов. Тем не менее оно все еще лежит там и я надеюсь, что рано или поздно… — Эстевес заметил презрительную улыбку, пробежавшую по губам жены, и резко сменил тон. — А теперь о деле.

— Что я должна подписать? — тут же спросила Дельфина, делая нетерпеливое движение. — Давай бумаги.

Эстевес с удивлением повиновался, достав из ящика письменного стола несколько бумаг и протянув Дельфине свою золотую паркеровскую ручку.

— Это документы о долгах твоего отца… — сказал он, глядя на то, как торопливо и небрежно расписывается Дельфина.

— А хоть бы и мой смертный приговор!

— Ты даже не хочешь их прочесть?

— А зачем? Разве ты способен обмануть собственную жену? Кроме того, тебе у меня больше нечего украсть, поскольку ты и так завладел всей моей жизнью, а остальное не имеет никакого значения!

— Если встретишь Марию Алехандру, попроси ее зайти ко мне.

Дельфина передала сестре просьбу мужа, но перед этим они не преминули сцепиться в очередной раз, и опять из-за Себастьяна. Мария Алехандра вошла в ее комнату вся какая-то сумрачная и еще с порога обвинила Дельфину в том, что она все знала о брате Себастьяна, но не говорила ей, в надежде расстроить предстоящую свадьбу. В ответ на это Дельфина лишь презрительно пожалела сестру, сообщила о подписании всех необходимых Самуэлю бумаг, наговорила кучу гадостей о ее женихе, и, наконец, закончила обещанием всячески препятствовать браку Алехандры и Фернандо, чтобы не допустить кровосмешения. И это при том, что сама она такие отношения всячески поощряла, с тех пор как узнала, чьим племянником является Фернандо.

— И на том спасибо, — холодно сказала Мария Алехандра и отправилась выяснять, какой еще сюрприз ей приготовил Эстевес. Впрочем, и на этот раз он не изменил себе и потребовал от Марии Алехандры поставить свою подпись рядом с подписью Дельфины, угрожая в противном случае выгнать ее из дома и лишить возможности видеться с Алехандрой. Однако она не дрогнула и достаточно спокойно парировала все его угрозы, доведя Эстевеса до белого каления.

— Вон из моего дома! — кричал он. — Убирайся прочь, чертова девка! Я проклинаю тот день, когда тебя выпустили из тюрьмы, где должны были сгноить, как ты того и заслуживаешь!

Крики отца случайно услышала Алехандра и, пораженная этим известием, попыталась выяснить, действительно ли ее дорогая тетя сидела в тюрьме. Мария Алехандра, которая, собрав вещи, зашла проститься со своей дочерью, не стала ничего отрицать, но и не стала ничего рассказывать, пообещав сделать это когда-нибудь в будущем. Свой уход из дома Эстевесов она объяснила просто — у нее не сложились отношения ни с Самуэлем, ни с Дельфиной. Алехандре такого объяснения было явно недостаточно — она чувствовала, что за всеми поступками близких ей людей таится какая-то тайна, которую от нее тщательно скрывают. Лишний раз ее в этом убедил разговор с отцом. Как и Мария Алехандра, он уклонился ото всех прямых вопросов дочери, уверяя ее в том, что «все в этом доме делается только ради ее же блага».

Конечно, Алехандра после всех этих разговоров чувствовала себя растерянной и подавленной. Да и как было не растеряться, если вдруг и ее мать, и Мария Алехандра, которые до недавнего времени не имели ничего против Фернандо, вдруг в один голос стали убеждать ее отказаться от всяких отношений с ним! Причем и та, и другая явно переживали — у Марии Алехандры даже слезы блестели на глазах — но опять-таки ничего, кроме уверений в безграничной любви, Алехандра добиться не смогла.

— Нет, это становится невыносимым! — заявила она Паче. В этом доме все плачут, но никто ничего не объясняет; все страдают, но не говорят почему. В конце концов, мне все это надоест и я уйду жить к Фернандо!


Дельфина была изрядно заинтригована странным поведением Монкады. С какой стати этот верный пес сенатора Эстевеса вздумал покрывать ее тайные дела и, вообще, что он о себе возомнил? Она решила основательно его допросить и, когда однажды застала его в кабинете мужа в отсутствие самого Эстевеса, немедленно приступила к делу.

— Ну и зачем ты солгал Самуэлю?

Монкада оторвался от бумаг и невозмутимо посмотрел на нее:

— Обычно утопающий не задает вопросов своему спасителю.

— Не строй из себя философа! — резко сказала Дельфина, опускаясь на диван, расположенный прямо под книжными полками. — С какой стати верный слуга мужа хранит секреты его жены?

— А сами вы как думаете?

— Не знаю. Но я ненавижу этот ореол таинственности, каким ты себя окружил. Меня раздражает и сбивает с толку твое поведение. У меня такое чувство, что каждый раз ты мне хочешь что-то сказать и каждый раз не решаешься. Может, сейчас наконец настало для этого время?

— Почему именно сейчас, сеньора? — почтительно поинтересовался Монкада, бросая на нее взгляд исподлобья. — Я храню все ваши секреты очень давно и, как видите, делаю это весьма успешно.

— Что, что, что? Какие там секреты? Что ты еще обо мне знаешь? — Чем больше возбуждалась Дельфина, тем более невозмутимым становился ее собеседник. Видя это, она раздражалась еще больше. — Будь со мной поосторожнее, Монкада! Достаточно одного моего слова, и Самуэль выкинет тебя из нашего дома навсегда.

Однако Монкада продолжал говорить афоризмами:

— Когда человек боится, он становится агрессивным. Чего вы боитесь, сеньора? Я знаю о вас больше вашего мужа, но вовсе не хочу вас ни пугать, ни интриговать. Единственное, о чем я вас прошу — это всегда помнить, что рядом с вами есть человек, способный действительно хранить тайны.

— А ведь ты просто наслаждаешься своими речами, — прищурилась Дельфина. — Тебе нравится владеть какой-то информацией, которую можно в нужный момент пустить в ход. Да ты такой же циник и лицемер, как и мой муж.

— О нет, — протестующе покачал головой Монкада, — я — аналитик и хорошо изучил род человеческий. Некоторые его представители, к ним принадлежите и вы, сеньора, — он слегка поклонился, — предпочитают жить в прошлом, пренебрегая настоящим. Вы живете воспоминаниями о любви, которая когда-то давно целиком вас поглотила. И вдруг он погиб… Луис Альфонсо Медина…

У Дельфины перехватило дыхание, а Монкада, выждав несколько мгновений и не дождавшись ответа, продолжал:

— Но у вас, к вашему сожалению, так ничего с ним и не было, и тогда вы стали любовницей его брата.

— Странно, — глухим голосом вдруг произнесла Дельфина, — но это было так давно, что я никогда над этим не задумывалась… а ведь они действительно братья!

— Это зов крови, сеньора.

— Ну хорошо, а что ты еще знаешь?

— Я знаю обстоятельства его смерти.

— Этого человека убила моя сестра!

— Не совсем так, и вам это прекрасно известно.

— Замолчи, я не желаю ничего больше слушать! — У Дельфины сдали нервы, и она, поднявшись с дивана, несколько раз взволнованно прошлась по комнате. Именно в таком состоянии ее и застал Эстевес, появившийся в этот момент в кабинете. Он с удивлением перевел взгляд со взволнованной жены на невозмутимого Монкаду, дождался, пока Дельфина оставит их одних, а затем твердо потребовал:

— Чтобы этого больше никогда не было!

— Чего, сенатор?

— Не смей вести с моей женой беседы наедине!

— Но речь шла о делах…

— О чем бы то ни было, не смей!

А Дельфина потерянно прошла в свою комнату и прилегла на постель, словно не в силах выдержать груз нахлынувших воспоминаний. Луис Альфонсо Медина! Красивый всадник на элегантной черной лошади, который внезапно появился откуда-то из-за деревьев, когда она купалась обнаженной в небольшой реке с прозрачными и чистыми водами, протекавшей через их поместье.

«Простите, я не хотел вам мешать, я просто сбился с пути».