— Ой, смотри, пчела, — воскликнула Мария Алехандра, когда они лежали рядом, смотря друг на друга сквозь неплотно прикрытые веки. — И она сидит у тебя на спине.

— Только не пробуй ее прихлопнуть, — лениво отозвался Себастьян, — а то она оставит во мне свое жало. Ты еще сама будешь не раз жалить меня, дорогая…

— Нахал! — улыбаясь, воскликнула Мария Алехандра и тут же с визгом вскочила на ноги. — Ой, она летит ко мне, ой, ой, Себастьян, я боюсь!

— Ничего страшного, ведь у нас же с тобой медовый месяц!

Мария Алехандра, схватив рубашку Себастьяна, стала кружиться на месте, отмахиваясь ею во все стороны, а когда опасность миновала, то, развеселившись от своей победы над пчелой, весело шлепнула своего мужа:

— Вставай, лентяй, я хочу пить!

— У нас есть кокосовое молоко…

— Я хочу ловить рыбу!

— Возьми мою рубашку, которую ты держишь в руках, опусти в воду и, подождав, пока какая-нибудь сардинка не соблазнится запахом моего одеколона, вытаскивай ее вместе с рубашкой.

— А если я опущу в воду свой купальник? Вдруг попадется что-нибудь покрупнее?

— Да уж, тогда приплывет настоящий кит!

В блаженстве забываешь о времени, в несчастье о нем вспоминаешь…

Пока Мария Алехандра и Себастьян блаженствовали на островке Сан-Андресе, в гостинице «Акуарио» разыгрывались бурные страсти, косвенной причиной которых и явились, сами того не подозревая, молодожены. Ради Себастьяна приехала сюда Дельфина, вслед за Дельфиной здесь появились Самуэль и Монкада, а в погоне за Самуэлем в той же гостинице оказалась и Перла.

После первого объяснения с Самуэлем, который одним своим появлением здесь вмиг отравил ей все очарование этого места, — места, где ее должен был ждать Себастьян, Дельфина направилась в бар, где изрядно выпила. К моменту ее случайного столкновения с Перлой она уже была изрядно пьяна, но горела желанием выпить еще.

Когда Эстевес, разочарованный такой встречей с женой, приложился к бутылке, чтобы немного поднять себе настроение, а затем отправился гулять по набережной, неподалеку от мола его ожидала странная картина. Невероятно пьяная Дельфина, пошатываясь и с трудом удерживаясь на ногах, выделывала немыслимые па под рэггей, который играли три музыканта, стоявшие в нескольких метрах от нее. Эстевес незаметно подкрался к жене и, во время одного из ее поворотов, ловко схватил ее за талию.

— Развлекаетесь, сеньора?

— Привет… это ты… да, это вы, сенатор Эстевес, — не сразу его узнав, с трудом сказала Дельфина.

— Ошибаетесь, сеньора, я вовсе не сенатор, а подвыпивший искатель жемчуга, сегодня вечером решивший поискать приключений. А кто вы?

— А я бедная рабыня, которую продали на невольничьем рынке, причем меня купил один негодяй, соблазнив разными несбыточными обещаниями… Но сегодня я сбежала от него и никогда больше к нему не вернусь.

— Ну и бедняга же твой хозяин. Я б отдал полжизни за то, чтобы другую ее половину наслаждаться такой рабыней, как ты.

— Но с какой стати ты бы за меня так дорого платил?

— А потому что ты необыкновенное воплощение святости и пытаешься изобразить из себя развратницу, а настоящему мужчине всегда интересно держать в своих объятиях не шлюху, а святую.

Дельфину явно утомил этот разговор и стали раздражать плотные объятия Эстевеса. Она попыталась вырваться, но он не хотел ее отпускать.

— Да пусти же меня, скотина! — после недолгой, но ожесточенной борьбы выкрикнула она, оттолкнула Эстевеса и, пошатываясь, побежала по набережной. Он, усмехаясь, посмотрел ей вслед, затем повернулся и, заметив удивленные лица музыкантов, сделал небрежный жест:

— Любовные страсти, сеньоры, любовные страсти…

Затем он пошел вслед за ней, в гостиницу, но решил не заходить в свой номер, а пойти помириться с Перлой. Она тотчас открыла дверь на его стук и, казалось, даже не удивилась, увидев его на пороге.

— Ты кого-нибудь ждешь или мне можно войти?

— Конечно, входи. Мне так хотелось, чтобы кто-нибудь пришел. Подчиняясь твоему приказу, я целый день провела в номере, скучала, грустила и мечтала.

Эстевес несколько удивился — не часто ему доводилось видеть свою расчетливую секретаршу в тоске и грезах. Может быть, это курортная атмосфера так на нее действует, а может быть, он сам в этом виноват?

— Мне очень жаль, что наши отношения так ухудшились, — извиняющимся тоном произнес он, устало опускаясь в кресло. — Возможно, я уделяю тебе слишком мало внимания?

— Дело не в этом, — покачала головой Перла, — просто у меня складывается впечатление, что ты чувствуешь себя гораздо лучше в обществе своей жены.

— Не надо, — болезненно поморщился Эстевес, — я столько раз тебя просил не трогать эту тему.

— Извини, я забыла.

— Ты знаешь, — продолжал он, легким кивком головы приняв ее извинение, — я всегда любил власть и всегда к ней стремился… думаю, что именно это и притягивает тебя ко мне. Но вот сегодня я вдруг почувствовал, что иногда эта власть заставляет чувствовать себя таким одиноким…

Перла спокойно подошла к Самуэлю и, сев ему на колени, поцеловала в голову.

— Король всегда чувствует себя одиноким… и только королева способна помочь ему в этом.

Она ожидала, что он, как обычно, обнимет ее и начнет раздевать, но вместо этого Эстевес вдруг хмуро спихнул ее со своих колен и поднялся.

— Куда ты? — метнулась к нему Перла. — Самуэль, не уходи, прошу тебя.

Но он как-то пьяно покачал головой.

— Извини, Перла, но я должен уйти, и я ухожу, ухожу…

— Искать свою жену? — уже в спину ему злобно спросила она. — Ведь ты идешь искать ее, я угадала?..

Ответом ей послужил лишь звук закрываемой входной двери.


Хоакин Монкада все-таки дождался своего часа! В тот самый миг, когда он столкнулся с пьяной Дельфиной в пустом холле гостиницы и она вдруг упала без сознания в его объятия, он понял это и дальше действовал уже почти автоматически. Принеся Дельфину в свой номер, он уложил ее на диван, раздел и, осторожно прикрыв покрывалом, стал ждать, когда она очнется. Сидя в кресле напротив, он с нежностью рассматривал лицо Дельфины и думал о том, как она отреагирует, когда обнаружит, где оказалась. Не таким представлял он себе их первое любовное свидание, но все равно надо ценить милости Фортуны, особенно когда она вздумает неожиданно расщедриться.

— Где я? — слегка пошевелившись, удивленно спросила Дельфина.

— В моей постели, — мгновенно оказавшись возле нее, сказал Монкада. — Вы упали в обморок… прямо мне на руки… Я видел, как вам плохо, и принес вас сюда.

— А кто меня раздел?

— В этом номере кроме нас никого нет.

— Ну надо же, — прищурилась Дельфина, слегка привставая на локте и придерживая на груди покрывало, — это что — прелюдия к еще одной из услуг, которые ты оказываешь хозяину?

— Нет, — покачал головой Монкада, — я сделал это не задумываясь.

— Странно… Хоакин Монкада способен сделать что-то не задумываясь? Значит, кое-что человеческое тебе тоже не чуждо?

— Разумеется. И я даже способен видеть и чувствовать то, чего не могут видеть и чувствовать другие.

— Ну а чего же не вижу, например, я?

— Собственного одиночества.

— Какая чушь! Я прекрасно сознаю, что я самый одинокий человек на свете… что ты делаешь?.. почему ты дрожишь?.. никто в жизни не целовал меня с такой нежностью… Я ненавижу тебя, потому что ты точная копия Самуэля… отпусти меня… впрочем… не надо…

— Ты слышишь море? Всегда, когда я мечтал о тебе, то почему-то представлял именно его. Ты даже представить себе не можешь, как долго я о тебе мечтал и что я для этого делал… И эту мою тайну, тайну многих лет моей жизни, никто и никогда не узнает…

Раздался стук в дверь, и они мгновенно отпрянули друг от друга, обменявшись испуганными взглядами.

— Хоакин, открой, пожалуйста, это — я, — приглушенно раздался из коридора голос Эстевеса. — Хоакин, ты меня слышишь?

— Да, да, одну минутку, сенатор, — отозвался Монкада, спрыгивая с кровати и знаками показывая Дельфине, чтобы она скрылась в спальне. Быстро перенеся туда ее вещи, разбросанные по разным углам гостиной, Монкада накинул халат и открыл дверь пьяному и несчастному шефу.

— Я с ума схожу, Монкада, — заговорил Эстевес, проходя мимо него и взволнованно расхаживая по гостиной. — Я повсюду искал Дельфину, но ее нигде нет!

— А не могла она выйти из отеля?

— Это-то меня и волнует. Она была пьяна и не контролировала свое поведение, а в таком состоянии с ней Бог знает что может произойти. У тебя есть виски?

— Да, сенатор, минутку.

Пока Эстевес пил и, захлебываясь словами, рассказывал молчаливому Монкаде, как он сходит с ума от любви к своей жене; как раскаивается от того, что не умеет вовремя понять ее настроений и желаний; как он хочет добиться ее ласк, отсутствие которых толкает его в объятия других женщин — той же Перлы, например, — Дельфина, стоя почти обнаженной за дверью спальни, слушала излияния мужа и все больше мрачнела.

Выговорившись до конца, Эстевес поблагодарил Монкаду за терпение и, тяжело ступая, отправился в тот двойной номер, что они занимали вместе с Дельфиной. Однако, когда он открыл дверь, то замер на месте, не в силах прийти в себя от изумления. В комнате царила непонятно как сюда попавшая Перла, устроившая дикий погром. С помощью ножниц она перерезала и перепортила все вещи Дельфины, разбросав кусочки по всем углам комнаты в виде конфетти. При виде Эстевеса она воинственно потрясла ножницами, и он понял, что она тоже пьяна.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Где твоя жена? Ты ее не привел? — вопросом на вопрос ответила Перла.

— Ты рехнулась? Что ты наделала?

— О, это еще цветочки. Вот когда появится твоя жена, я разойдусь по-настоящему, если, конечно, до этого времени ты сам не решишь, кто тебе дороже — она или я?