Перла металась по квартире. Хваталась то за одно домашнее дело, то за другое, и бросала все на полдороге. Ей захотелось кофе, но на кухне она обнаружила, что нет ни одной чистой чашки. Она вымыла чашку и поставила ее в сушилку, забыв о том, что хотела выпить кофе. Проходя мимо буфета в гостиной, решила налить себе коньяку, но сломала ноготь, открывая бутылку. Перла направилась в ванную за лейкопластырем. Проходя через прихожую, она наткнулась на пакеты с покупками и, забыв о сломанном ногте, отнесла пакеты в спальню и стала перекладывать покупки в шкаф. В мыслях у нее царил сумбур. «У-у-у, змея! Хотела бы я на тебя посмотреть, если бы тебе пришлось провести два дня в том районе бедноты, где я родилась и росла!.. — думала Перла, разрывая обертки и складывая вещи на полки. — Если бы тебе пришлось пройти через горе и унижения, как мне, может быть, тогда бы ты поняла, что значит для меня Самуэль!.. Но где тебе понять… Тебе же все поднесли на блюдечке с голубой каемочкой!..» Перла хотела захлопнуть дверцы шкафа, но что-то мешало им закрыться. Она нагнулась и вытащила с нижней полки медицинский халат. С минуту она смотрела на него бессмысленным взглядом, затем отбросила его на кровать и начала быстро раздеваться. Глаза ее лихорадочно блестели, но мысль работала четко. Переодевшись в медицинский халат, Перла вышла из дома, поймала такси и поехала в больницу. Дорога была ей уже хорошо знакома. Перла прямо направилась в палату Дельфины. Вошла, огляделась. В палате не было никого, кроме спящей Дельфины. Перла взяла полотенце, свернула его жгутом и подошла к Дельфине, намереваясь задушить ее. «Прощай, змея! — злорадно подумала она. — Когда я стану первой дамой страны, я назову твоим именем какую-нибудь улицу, а еще лучше тупик.»

Неожиданно дверь в палату открылась и вошел Себастьян. Перла отпрянула от больной, сделав вид, что вытирала полотенцем ее лицо.

— Сестра, что вы делаете? Вы же можете разбудить больную! — набросился на нее Себастьян. Ему хотелось остаться наедине с Дельфиной. — Кто вас прислал?

— Я… Меня… — растерялась Перла. В мозгу у нее билась только одна мысль: «Черт, сорвалось!.. Опять сорвалось!..»

— Вы, очевидно, перепугали палату, — сказал Себастьян, подталкивая Перлу к выходу.

Выпроводив медсестру, Себастьян подошел к Дельфине.

— Неужели ты меня так сильно любишь, Дельфина? — тихо спросил он, вглядываясь в бледное лицо спящей женщины и чувствуя как к горлу подкатывает комок.


Монкада, подтянутый и деловой, зашел в рабочий кабинет Самуэля и остановился в изумлении. Самуэль сидел в кресле без пиджака, ослабленный узел галстука был сдвинут в сторону, в руках бутылка шампанского, которую он открывал. На письменном столе стояли два бокала.

— Простите, сенатор, — сухо сказал Монкада и хотел было уйти, но Самуэль остановил его.

— A-а, Хоакин! Заходи! — широко улыбаясь, приветствовал помощника Самуэль. — Возьми бокал и давай выпьем!

— По какому поводу? — осторожно осведомился Монкада. — За выздоровление вашей супруги?

— Нет, Хоакин, не за это, — продолжал улыбаться Самуэль, разливая шампанское. — Хотя это тоже, конечно, хороший повод. Да, жизнь Дельфины вне опасности, но есть еще что-то, за что мне хочется не только выпить, а просто-таки напиться до бесчувствия. Подумать только, несколько часов назад Дельфина чуть не умерла… Для меня это были ужасные минуты, Хоакин… И они оказались решающими в моей жизни, потому что я понял, насколько я люблю мою жену.

Монкада взял из рук Самуэля бокал с шампанским:

— Так за что же мы пьем, сенатор?

— Мы выпьем с тобой за жизнь, за ее начало, за будущее, о котором я и не подозревал, но которое сразу все изменило, — Самуэль поднес свой бокал к бокалу Монкады. Стекло мелодично зазвенело. — Хоакин… Дельфина ждет от меня ребенка!..

И Самуэль залпом осушил свой бокал. Монкада вздрогнул от неожиданности, слегка расплескав шампанское. Самуэль опять потянулся к бутылке и повернулся к Монкаде спиной, а то бы он увидел, какая буря чувств отразилась на обычно бесстрастном лице его помощника. Когда Самуэль второй раз наполнил бокалы, Монкаде уже удалось взять себя в руки и даже выдавить на лице улыбку. Однако напился в этот день совсем не Самуэль, который так и ограничился двумя бокалами шампанского, а его всегда подтянутый помощник.

ГЛАВА 17

Кэти припарковала машину на тихой респектабельной улице, напротив особняка Эстевеса. У парадного входа в особняк стоял служебный автомобиль сенатора. Кэти пересекла улицу, поднялась по ступенькам, ведущим к двери, и позвонила. Открыла Бенита.

— Добрый вечер! Что вы хотели? — спросила она.

— Вы меня не помните? Я — подруга Дельфины, — представилась Кэти.

— Ах, да!.. Как вы поживаете, сеньора? — вежливо осведомилась Бенита.

— Спасибо, хорошо… А Дельфина дома?

— Нет, дело в том… Сеньора… — замялась Бенита.

— Ну, это неважно, — тряхнула головой Кэти. — Сенатор ведь дома? Я видела у входа его машину…

— Да, это мой автомобиль, — подтвердил Самуэль, который спускался в этот момент по лестнице, ведущей со второго этажа в холл. — А в чем, собственно, дело?

— О, сенатор!.. В жизни вы гораздо моложе и элегантнее, чем на фото, которые публикует пресса, — грубо польстила Кэти. — Добрый вечер! Я — жена Себастьяна Медины.

— Вот как? Вы — его жена? Тесен мир! — взгляд, который Самуэль бросил на гостью, трудно было назвать любезным.

— Нет, я должна была сказать, что я его бывшая жена, потому что теперь он женат на сестре вашей жены, на Марии Алехандре, — поправилась Кэти.

— Вот как? Я этого не знал… Но это меня не удивляет, — холодно заметил Самуэль.

— Я не хочу отнимать у вас время, сенатор, поэтому сразу перейду к причине моего визита, — волнуясь, сказала Кэти. — Когда-то вы временно запретили Себастьяну заниматься медицинской практикой, вы помните?

— Я никогда ничего не забываю, — заверил Самуэль гостью.

— Вы сделали это, потому что он был алкоголиком, — продолжала Кэти.

— Не был, а есть… Алкоголизм, как известно, не лечится, — процедил сквозь зубы Самуэль.

— Так вот… Я не хочу, чтобы Себастьян и его новая жена воспитывали моего сына. И прошу вас, чтобы вы мне помогли отобрать его у них, — подняла Кэти умоляющие глаза на Самуэля.

— Пройдемте ко мне, — пригласил Самуэль Кэти.

Они прошли в рабочий кабинет Самуэля и хозяин жестом пригласил Кэти занять кресло напротив него.

— Итак, вы приходите в мой дом и просите, чтобы я использовал мой авторитет сенатора для того, чтобы отобрать сына у вашего бывшего мужа? А вам не кажется, что это похоже на то, как если бы кто-то купил «роллс-ройс» и стал перевозить в нем рыбу? Стоит ли палить из пушки по воробьям? — в словах Самуэля явно сквозила ирония.

— Простите меня, сенатор, я не хотела вас обидеть… Но к вашему голосу прислушиваются… Вы возглавляли комиссию по правам человека… О вас отзываются, как о защитнике семьи и как о человеке с большим сердцем, — пыталась подобрать аргументы Кэти.

— Поймите, сеньора, я занимаюсь государственными делами, а не семейными неурядицами, — возразил Самуэль, изучающе глядя на Кэти. — Простите мне мою прямоту, но меня удивляет ваша просьба.

— Я бы никогда не решилась обратиться к вам, если бы мы с Дельфиной не были подругами… Я собираюсь подать в суд на Себастьяна и свидетельство такого уважаемого человека, как вы, могло бы стать решающим на этом процессе, — Кэти с отчаянием взглянула на Самуэля. — Помогите мне вернуть сына!

— Что ж, я обещаю вам подумать… Меня тронуло ваше горячее желание спасти сына от дурного влияния отца-алкоголика, но… — Самуэль притворно вздохнул, — здесь замешана моя родственница… сестра жены…

— Она не позволяет мне даже видеться с ним! — сказала ободренная словами Самуэля Кэти. — Я говорю вам это, потому что знаю, какого мнения Дельфина о своей сестре.

— Да, тут вы правы… — кивнул Самуэль.

— Так вы мне обещаете, сенатор? Я могу на вас рассчитывать? — поднялась с кресла Кэти.

— Дайте мне время подумать, — сказал Самуэль, провожая Кэти до двери и пожимая ей на прощание руку. — Возможно, я смогу вам помочь.

«А заодно и себе!..» — мысленно добавил Самуэль, когда дверь за Кэти закрылась, и на его лице заиграла довольная улыбка.


Даниэлито сидел за столом в спальне Деворы и, склонив голову набок, старательно рисовал.

— Вот это наш дом, — Даниэлю самому понравился его рисунок. Он взглянул на бабушку, которая только смотрела на него, но не могла ничего ответить. — Мария Алехандра говорит, что ты скоро поправишься и сможешь встать с кровати… Она тебя очень любит… И меня любит… И папу тоже… А теперь я нарисую солнце над нашим домом и назову его Мария Алехандра… Ну вот и готово! Посмотри, бабушка! Тебе нравится?

Даниэлито совсем не удивился, заметив, что бабушка пошевелила правой рукой.

— Тебе тоже хочется порисовать, бабушка? — спросил мальчик и, вложив в руку Деворы карандаш, пододвинул к ней свой рисунок. — Что ты хочешь написать?

Рука Деворы медленно задвигалась, выводя на бумаге букву «М».

Вернувшись из больницы, Себастьян припарковал машину у дома. Он чувствовал себя безмерно усталым. День выдался настолько напряженным, что ему казалось, будто он уехал из дома месяц назад. Себастьян, тяжело ступая, поднялся по ступеням и открыл ключом дверь. За порогом его ждала Мария Алехандра.

— Себастьян!.. Наконец-то! — Мария Алехандра обняла Себастьяна, и он ощутил знакомый запах ее духов. — Я тебя так ждала! Как будто мы месяц не виделись! Ты очень устал?

— Честно говоря, да… День был тяжелый, но теперь я уже дома. — Себастьян погладил прижавшуюся к нему жену по спине, чувствуя, как напряжение этого дня начинает спадать. — Знаешь, когда я подъезжал к дому, мне тоже казалось, что мы не виделись по крайней мере месяц.