Да какая муха Сезара укусила? Он совсем голову потерял? Проиграет — позор на всю страну, не отмоешься. Выиграет… и к чему тогда всё это перемирие? Недолго просуществует Нерушимый Мир, за который она столько радела.

Да он словно нарочно старается свести к нулю все её начинания! Словно бы мстит? Но это было бы слишком просто. Там, где играют ферзями, такие проходные пешки, как чувства, мало что значат.

— Сражаться с достойным противником большое удовольствие, — отвесил Сезар противнику вежливый поклон с изяществом и достоинством, по которого за милю можно было узнать большого вельможу. — Прошу?

Приглашающим жестом указал он на свободную середину в палатке.

Если бы от взгляда можно было бы воспылать, то Сезар под взглядом Руала должен был бы обратиться в пепел. Столько ядовитой ненависти!

— Слуга! — хлёстко, словно ударил плетью, позвал король.

Мужчины начали раздеваться. Зазвенели золотые цепи, затрещали шнуровки камзолов.

— Быстрее! — торопил Руал.

Эффидель потянулась пальцами к руке Гаитэ, ища поддержки. Женщины сжали в волнении руки.

Покосившись на мужа, Гаитэ с невольной вспышкой гнева в сердце обнаружила, что он спокойно поклёвывает себе виноград, довольно улыбаясь.

— Мой господин, — склонилась она к мужу, — разумно ли то, что происходит? Не правильнее ли будет вмешаться и остановить это?

— Нет.

При всей краткости ответа он был исчерпывающим. Особенно в сочетании с тоном.

Фрейлины смущённо хихикали и опускали ресницы, прикрываясь веерами. И всё же, не в силах избежать искушения, бросали игривые и восхищённые взгляды на оголившиеся торсы царственных соперников.

А посмотреть было на что.

До замужества Гаитэ вряд ли позволила бы себе столь беззастенчивое пиршество для глаз. Но раз руками коснуться она его все равно никогда не посмеет, глядеть-то ей никто не запретит?

Тело Сезара было гладким, как у женщины, но ничего женственного в линиях и пропорциях фигуры не было. Мышцы бугрились на плечах, змеились под кожей живота, обещая соблазнительную твёрдость и жёсткость.

«Да что со мной такое?», — одёрнула себя Гаитэ. — «Никогда прежде я не позволяла себе думать о нём так».

Соперники встали рядом, разминая мышцы. Прошли на середину шатра и повернулись лицом друг к другу.

— Ваше величество! Господа! Правила таковы: тот, кто первым уложит соперника на ковёр, объявляется победителем.

Эффидель, наконец, выдохнула.

— Хвала Добрым Духам! Они не станут сражаться оружием!

Гаитэ тоже испытала облегчение. Поражение в спорте удар по самолюбию, но, как последние не болезненны, от них не умирают.

— Начинайте!

Ударил гонг, обозначая начало состязания.

Мужчины стояли рядом, так близко, словно любовники и тела их пышили горячей, едва сдерживаемой яростью.

Почти соприкасаясь лбами, они двинулись по кругу.

Первым ударил Руал, резким толчком отбрасывая противника от себя. Теперь Сезара с ним разделяло расстояние в два-три фута.

— На кого поставите, ваше величество? — склонил один из фаворитов Торна голову.

У императора блестели глаза как у кошки, почуявшей валериану.

— На брата. На кого же ещё? — засмеялся он, забрасывая за щёку ещё одну виноградину.

Противники снова принялись кружить друг около друга, выжидая выгодный для нападения момент.

— Ну же! Ну же, ваше величество!

— Давайте, ваша светлость! Давайте!

Руал, наклонив голову вперёд, точно бык, ринулся на противника, вцепившись руками в широкие плечи Сезара, который, справедливости ради, был на голову выше противника. В чисто физическом плане.

Было видно, как дрожат ноги соперников, напрягаются бицепсы на обнажённых руках, играют мышцы на животе от усилия одержать победу.

— Ну же, давай! — сорвался Торн, ударяя кулаком по коленке. — Мы должны победить! Давай же!!!

Его возглас потонул в других таких же азартных выкриках.

Гаитэ подалась вперёд. Сердце колотилось, кровь стучала в ушах.

«Давай же, давай!», — кричала она про себя, кусая в нетерпении костяшки согнутых пальцев, прижатых к губам.

Руал, как обезьянка, повис на Сезаре, уцепившись одной рукой тому за шею, а второй надавливая на колено, в надежде заставить потерять равновесие.

Король Валькары был невысок, но силён и, похоже, чертовски упрям в достижении цели.

Лица мужчин побагровели. Оба лязгали зубами, как дикие звери. От напряжения, нарастающего с каждой секундой, с каждым новым мгновением, от усилий на шеях обоих вздулись жилы.

Когда, казалось, силы вот-вот оставят Сезара и победа валькарийца предрешена, невероятным усилием воли, черпающим силы в ещё более невероятном упрямстве, саркассорец, как вцепившегося клеща, сбросил с себя Линтона Руала.

Вновь расцепившись, противники мерили друг друга взглядами, тяжело дыша.

Вышедший из себя, потерявший от ярости контроль Руал, раз за разом наскакивал на Сезара, но тот так же, раз за разом, отбрасывал его от себя, словно зарвавшуюся шавку.

Когда Руал наскочил на него в четвёртый раз, Сезар сцепил руки на его шее и навалился на противника всем телом. Обхватывая за скользкую талию, клонил к земле.

От криков было больно ушам. Казалось, орали все, во всю мощь лёгких.

Внезапно, словно сломавшись, Сезар наклонил голову вниз, скользя по торсу противника к полу. И, когда уже в победе Руала никто не сомневался, одним коротким, но эффективным рывком бросил противника на пол!

Валькариец на мгновение замер, не в силах поверить в поражение. Восторженные крики саркассорцев смешались с возмущёнными, разочарованными возгласами их противников.

Гаитэ, сама не своя от радости, рукоплескала со всей силы.

— Да! — ревел Сезар, разведя руки в стороны, словно обнимая, заключая в объятия весь мир и в то же время готовый опрокинуть его вслед за поверженным противником.

Слуга уже набрасывал на стройные плечи хозяина алый, расшитый золотыми цветами, халат, чтобы, не дай добрые духи, сквозняком не продуло.

— Реванша! Я требую реванша! — вопил разъярённый Руал Линтон, пока его доверенные придворные старались увести его с поля боя. — Иди сюда, ты, саркассорский ублюдок! Или боишься?!

В шатре воцарилась тишина.

— Кого я должен бояться? — горделиво вскинул голову на стройной шее Сезар.

— Меня!

Гаитэ мысленно застонала.

Если так пойдёт дальше, к чёрту покатятся все их дипломатические усилия. Но вот ведь, казалось, всё уладилось?

— Эффи! — обернулась она к подруге. — Ты должна вмешаться!

— Я?.. Но что я могу сделать?!

— Если они снова сцепятся, и твой брат вновь победит, войны не избежать! Такого унижения Валькара не простит! А проиграть у твоего брата ума не хватит — спеси многовато.

Эффидель растерянно смотрела на неё, явно не представляя, что делать дальше.

А страсти всё накалялись. Голос Руала, раздражённый, как у злой птицы, перекрывал голос его подданных:

— Я не подпишу Договора! Они унизили меня! Унизили всех нас!

— Это был честный бой, — смеялся ему в лицо Сезар.

Придворные, переглядываясь, уже потянулись к клинкам. Ещё немного и ситуация выйдет из-под контроля.

— Прошу тишины! — поднявшись с кресла, полным голосом, стараясь, чтобы он звучал как можно громче, почти прокричала Гаитэ.

Голоса стихли. Взгляды с досадой обратились к королеве, отвлекающих мужей от ратного дела.

— Музыканты — музыку! Отважные бойцы заслужили приз за свой поединок — танец с прекрасной дамой.

Глаза Эффидель наполнились страхом, а затем восхищением уловкой Гаитэ. Как не был взбешён король Руал, но от танца с прекрасной невестой отказываться было невежливо. Оставалось только надеяться, что природное обаяние и женское очарование Эффидель заставят мужчину если не позабыть о поражении, так дадут ему повод спасти лицо — какой рыцарь станет продолжать ссору, когда дама жаждет танцевать?

Сама Гаитэ, величаво сойдя по ступенькам с импровизированного помоста, направилась к Сезару, протягивая ему руку.

— Танец, милорд, — проговорила она с улыбкой вкладывая в его раскрывшуюся ладонь свои тоненькие пальчики. — Награда победителю за победу.

Глава 16

От Сезара после рукопашной драки веяло горячим теплом, его улыбка была полна самодовольства, и всё же Гаитэ не могла избавиться от дурного предчувствия — чувства, что всё его напускное самодовольство прикрывает отчаяние, как запах цветов на похоронах прикрывает тлен.

— Ради такой награды стоило рискнуть, моя королева! — склонился он перед Гаитэ с подчёркнутой нарочитой страстностью и лёгкой издёвкой.

— Лучше бы вы не рисковали, Ваша Светлость. Своей выходкой вы почти перечеркнули всё, над чем мы трудились последние месяцы.

— Последние месяцы? — руки, обвившие её стан, были твёрдыми и слишком горячими. — Какая мелочь! Что такое труды нескольких месяцев, прекрасная дама? В жизни иногда теряют куда больше.

— В жизни чего только не случается. Например, первый маршал Саркассора начинает вести себя, как ветреный мальчишка.

Сезар засмеялся. Экспрессивно. С вызовом. Он словно и её вызывал на бой тоже.

— Вы стали прекрасной королевой. Я едва узнаю в вас ту робкую девочку, что пришла за помощью к нам в дом год назад. Как давно это было? Тогда ты была похожа на цветок. Тогда, едва взглянув на тебя, я подумал, что ты должна прекрасно танцевать. А теперь едва ли можно поверить, что ты осмелишься закружиться в танце.