— В каком смысле потолок обрушился? — изогнул бровь Александр.

— В прямом, — улыбнулась я. — Штукатуркой на голову, на кухне. У нас очень старый дом. 1910-года. Практически музей!

— Но вы же не можете там жить! Это опасно!

— Ничуть. Просто папа пытался сделать на крыше зимний сад и немного не рассчитал.

— Простите, а он нормален, ваш папа? — вежливо поморщился Александр.

— Вполне, — хмыкнула я. — Хотя мама так не считает.

Он одёрнул пиджак, осмотрел меня с головы до ног, словно искал в складках одежды остатки штукатурки или затерявшуюся в волосах арматурину, затем взял за руку и повёл за собой:

— Идёмте, вы расскажете мне всё спокойно, обстоятельно, что случилось. За чашкой кофе.

Да я и не нервничала. Однако он так потянул меня в милейшую кофейню на углу, что отказаться и не вышло бы. Разве только затормозить подошвами кроссовок, но скорее врыться ими в землю. Шлюпка фрегат не удержит.

Мой новый босс распахнул дверь, усадил меня за круглый деревянный столик, сел рядом, монолитный, как скала, и только тогда отпустил мои пальцы. Нехотя.

— Рассказывайте!

— О чём? — поинтересовалась я. — О штукатурке уже всё. Упала, собрали, вымели, над дыркой натянули полиэтилен. Пока немножко дует. Там, оказывается, была плохо заделанная каминная труба, как потом папа понял по обнажившейся кладке. Зато теперь можно её восстановить и оборудовать в кухне настоящий камин. По-моему, это замечательно!

— Просто кошмар. Ваш папа строитель? — нахмурился Александр.

— Нет, музыкант. Виолончелист. В оркестре Музыкального театра играет.

— Так какого чёрта? Пусть играет! Зачем, скажите, разламывать крышу и подвергать опасности жизнь дочери?

— Так же ему мама сегодня сказала. Слово в слово, — рассмеялась я.

— Хорошо, что хоть один разумный человек в вашей семье имеется.

— Ну, не совсем в нашей, но отчасти да.

Александр изогнул другую бровь. Очень выразительно. Говорят, существует йога для лица, и кажется, она должна выглядеть приблизительно так…

— У вас особенность такая — говорить загадками?

Я пожала плечами.

— Просто я не знаю, зачем вам наши семейные дела?..

Его взгляд был сама требовательность. Ну что ж, сам напросился! Так что я добавила:

— Ну, если вам на самом деле интересно, то мои родители развелись, когда я закончила школу и поступила в университет. Мама сказала, что «ради ребёнка» она уже пожила и пора начать жить для себя. Правда, скоро выяснилось, что она влюбилась в китайца, и уехала жить в Калифорнию. Но, кажется, ей там скучно и что-то не задалось, потому что теперь мама звонит через день и пытается регулировать нашу жизнь по скайпу. Гиблое дело! Ну, а отцу теперь никто не мешает чудить. В принципе, после развода он особенно и не переставал — кризис среднего возраста, знаете ли. Себя ищет.

Александр стал ещё мрачнее.

— Сколько лет вашему отцу?

— Сорок три. Я у них ранняя и не запланированная. Ошибка выпускного.

Мой новый босс превратился в тучу.

— А кто ваша мать? Почему Калифорния?

— Она певица.

— Как вы?

— О нет, я её бледная копия.

— Бледная? — Он искренне удивился и постучал по столешнице пальцами, не замечая официанта, нависшего над нами.

— Два кофе, пожалуйста, — кивнула я парню в переднике и сказала умиротворяющим тоном: — Родители мои оба — люди творческие, живут настроением. Знаете ли, Муза, вдохновение, шлея под хвост… По сути, моим воспитанием занималась бабушка.

— Та, которая веником кузена?

— О, вы запомнили! — восхитилась я. — Нет, та двоюродная, сестра моей родной. А родной бабушки, к сожалению, нет уже давно. И хоть мои родители жили, как выяснилось, «ради ребёнка», быть старшей в семье приходилось мне. Я сама решила, куда поступать, сама поступила, сама закончила, сама нашла работу. А с папой мы просто дружим. У нас превосходные отношения!

— Откуда вы так хорошо знаете английский, если обошлись без репетиторов, как я понимаю?

— Одно время у нас жил композитор из Австралии, инди-стайл, очень неформального вида товарищ, но жутко добродушный. Он постигал загадочный русский дух. Тот ему не давался, как и язык. Композитору нечего было делать, мы гуляли, играли и готовили. Мне тогда было двенадцать. А грамматику я выучила сама. И книжки читала.

— А французский?

— О, это ещё одна забавная история! Через лестничную клетку у старушки напротив жил студент с острова Маврикий, Инносенсио. Мне было четырнадцать, он изучал русский целый год, мне было скучно, ему тоже. Особенно летом. Мы ходили на Гребной канал плавать и надо же было как-то общаться. Студент ужасно любил борщ и блины моей бабушки, и называл её La belle sorciere de la cuisine — Прекрасная колдунья кухни. Бабушка считала, что французский в обмен на плаванье и борщ — весьма удачный бартер. Когда мавриканец вылетел из мединститута, не сдав сессию, он вернулся на родину и даже выпустил популярную книгу о тайнах русской кухни. Прислал несколько экземпляров. Бабушка была счастлива. Но, на самом деле, я думаю, Инносенсио был немного влюблен в мою маму, ведь они так часто курили вместе на балконе… А пока он её ждал, занимался со мной французским. Ну а потом добавился университет, и знания удалось закрепить теоретической грамматикой, стилистикой и теорией структуры языка.

На стол опустились чашки кофе, где на пенке были фигурно выведены сердечки.

— Что-нибудь ещё?

— Нет, спасибо, — улыбнулась я, решив, что поспешивший сердечками парень в переднике чаевых не получит.

— Нет, закажите что-нибудь… — пробормотал Александр.

— Я не голодна, спасибо. Тем более, что у нас с вами просто собеседование.

— Собеседование? Ах, да…

— Хотите, расскажу о себе на французском? Или продекламирую сценку из Мольера?

— Э-э… пожалуй, не стоит. — Мой собеседник выглядел немного пришибленно.

Не зря же я говорила, что мы из разных весовых категорий. Более того, из разных жизней, граней, видов и классификаций. А ведь я ещё не успела ему рассказать, что мой дядя подрабатывает экстрасенсом, служит сторожем в театре и в свободное от нечисти время пишет книги… Пока не бестселлеры, хотя мне очень нравятся. А мой дедушка был клоуном. Настоящим. В цирке. Пожалуй, об этом я не расскажу. Да и зачем? К проекту элитного алкоголя для закрытых клубов это не имеет абсолютно никакого отношения!

Люди живут по-разному. В одном городе, даже на соседних улицах и площадках домов есть параллельные миры, которые не пересекаются. Или соприкасаются по случайности, чтобы разлететься подальше с эффектом Большого взрыва. Я это точно знаю, я это уже проходила. Потому что мы все родом из наших семей. И от этого никуда не деться.

Бывают семьи счастливые и несчастливые. А бывает моя.



Глава 11



«Ничего себе!» — подумал я обо всех этих свободных отношениях богемы. Возможно, потолок у них гораздо раньше падал или поднимался, и не только сегодня с таким-то ассортиментом поклонников «яркой мамы»: креолец с острова Маврикий, китаец, ещё неизвестно, чем там австралийский композитор постигал загадочный русский дух. Хотя папа Убейволка мог быть совсем не Отелло — виолончелью не задушишь… Но виду я не показал и вслух произнёс, как ни в чём не бывало:

— Знаете, Марианна, ничего более занимательного на собеседованиях мне слышать не доводилось. А я их провёл немало, уж поверьте.

— Верю, — солнышком распустилась она.

И мне стало на душе хорошо. Вовремя я ею покривил.

— Не хочу показаться навязчивым, — сказал я, — но учитывая ваши проблемы с дырой в потолке, могу предложить вам выплатить зарплату авансом. Наверняка же вам нужны средства на ремонт.

— О нет, спасибо! — ещё ярче улыбнулась она и распустила волосы, одним движением стянув съехавшую резинку. Недлинные локоны рассыпались и засветились в солнечных лучах, словно присыпанные эльфийской пыльцой.

— Уверены? — уточнил я, списав отказ на деликатность. — Поверьте, щепетильность проявлять не стоит, когда речь идёт о подобных обстоятельствах. Жить с дырой в потолке — это не что иное, как форс-мажор и безобразие!

— Зато можно погоду узнавать, не выходя на улицу, — хихикнула Марианна, но потом добавила мягко и серьёзно: — Очень ценю ваше предложение, Александр, но правда, не стоит. Папа разрушил крышу, ему и починять. Кстати, он сказал, что уже есть идеи и будет вскрыта тайная заначка.

— Ну, как скажете, — пожал плечами я, не очень-то ей веря.

Папа Мари мне уже представился, как тощий дрыщ в очочках, точь-в-точь, как мой бывший одноклассник Васюткин, в концертном фраке, с виолончелью в одной руке и отбойным молотком в другой. И Марианна с каской на голове, выглядывающая из дыры в половину обрушившегося потолка, на крышу.

— Если не справитесь, то или я лично, или компания всегда окажем посильную помощь.

— Хорошо, спасибо, но я уверена, мы сами прекрасно разберёмся!

Хм, и в этом отфутболила. Во мне ещё пуще разгорелось упрямство. А ещё вспомнилась моя бывшая. Какой разный подход к денежным вопросам! Лиза всегда просила, требовала, но «нет, спасибо, сама разберусь» было из серии ненаучной фантастики. Сначала мне даже нравилось — хочешь в Сочи на выходные? Пожалуйста. Нужно решить проблему? Не вопрос. Грустишь по тем эксклюзивным туфелькам? Купи, тебе пойдут.

Решать проблемы в том числе и деньгами — нормальная обязанность мужчины. Но, положа руку на сердце, чего-то хочется в ответ. Радости хотя бы.

Поначалу моя бывшая радовалась. Потом улыбалась уже не так восхищённо, а спустя несколько лет супружеской жизни всё стало обыденным, банальным и должным. Я должен был всем: ей, её детям, её маме, сестрам и почему-то троюродной тётке из Кирова.