Маргарита Ардо - Такси заказывали?

— Да так, пустячком! Я пришла испортить тебе жизнь.

— Какие громкие заявления! — усмехнулся я. — Кажется, кто-то много на себя берёт.

— Да вот знаешь, дорогой, поняла, что беру крайне мало и пора повысить ставки, — ехидно заявила Лиза. — А то люди думают, что ты, Александр, принц и джентльмен, а ты же натуральный козёл и мошенник!

Я на всякий случай прикрыл дверь. В нашем офисе не хватало только откровений этой стервы, и так уши растут у стен, дверей и кофемашины. А бывшая тем временем продолжала своим визгливым голосом, от которого меня уже тошнило:

— Принцы и джентльмены держат своё слово, а ты что? Говорил, что не моя вина, что ты сам так решил, а это значит что? Что твои решения не должны были касаться моего благополучия! И что?! Мне нужны деньги, а ты просто отключаешь трубку! Молодец, в чёрный список меня внёс, нашёл выход! Очень крутое менеджерское решение! А ты знаешь, во что обходятся мои занятия по йоге, косметолог, парикмахер и дальше по списку — прочитал бы, если б умел! А репетиторы Юрика и Аси…

— За которых я по-прежнему плачу!

— О да, ты каждую копейку считаешь, чмошник! А лечение моей мамы…

— Твоей мамы, — усмехнулся я, вспоминая показательные скандалы тёщи и бесконечную симуляцию. — Истерическое паскудство и врожденная ненависть ко всему живому лечению не поддаются.

— У неё нервы!

— У неё яд собственный, качественный, убивает плевком.

— Да, я всегда знала, что ты сволочь, Львовский! Мама — это святое…

— …святое бремя инквизиции по ней плачет, — буркнул я, вспомнив всё, что наговорила мне бывшая тёща в день развода. Ведьма натуральная — волосы вздыбились, глаза навыкате, симулирует сердечный приступ и одновременно бодро проклинает, — уверен, она подрабатывает в аду на полставки, волонтёрствовать такие даже ради дьявола не будут.

— Какой же ты подлец! — со смаком произнесла Лиза. — Бросил женщину с двумя детьми ради тощей проститутки! Да ты знаешь, что бывает за секс с несовершеннолетними?

Меня покоробило. Я прорычал:

— После развода моя личная жизнь тебя не касается! Хватит! — Я подхватил Лиз под локоть. — Тебе больше нечего делать в моём офисе. И в моей жизни тоже! Убирайся!

Она вцепилась когтями мне в руку — угу, и за маникюр тоже я платил. Зря!

— Я всё расскажу о твоих махинациях с акциями! — прошипела она так яростно, что я даже выпустил её руку.

— Ты не станешь.

Стерва расхохоталась:

— А что мне помешает? Денег ты мне не даёшь столько, сколько мне нужно. На предложенный тобой «сухой паёк» я даже косметику нормальную не куплю. Так что нет, Львовский, мне ничего не помешает испортить тебе жизнь! И то, что ты оформил акции на свою мамочку, — это смешно и прозрачно! Как старуха в шифоновых рейтузах…

По моей спине пробежала холодная струйка пота. Я вспомнил о разговоре с Майком, его фразу о том, что я должен быть безупречен. А запрещённая афера с долей акций у нашего основного партнёра — это крест и на «золотом парашюте», и на яхте, и на корпоративном самолёте… И вообще на карьере в сфере продаж. Меня просто ни в одну достойную компанию и ни на одну приличную должность не возьмут даже в России, если подобное вскроется. Чёрт!

Волчий билет… Почему-то подумалось, что фамилия у моей Мерилин Монро всё-таки говорящая… Убейволка…

— Ладно, — проскрежетал я, сжав кулаки. — Сколько ты хочешь?

Лиз одарила меня улыбкой голодной пантеры.

— Сколько, теперь не правильный вопрос, Львовский.

— И какой правильный? — от необходимости сдерживать гнев у меня заломило в висках.

Лиз многозначительно сощурилась, откинула сексуальным жестом свою шевелюру с плеч, а я засунул руки в карманы, чтобы не тянулись придушить эту ухоженную Горгону.

— Если не сколько, что ты хочешь? — снова спросил я. Аж скулы свело.

— Аннулируем развод. Это возможно по совместному примирению супругов, я узнавала, — произнесла эта стерва.

Я расхохотался и вернулся в своё кресло.

— Ты в своём уме?

— Естественно.

— А не боишься, что в первую же «брачную ночь» я придушу тебя подушкой?

— Нет, Львовский, для этого ты слишком благородный, — хмыкнула бывшая.

— Как же чмо, сволочь и жадный козёл может быть благородным? Ты что-то путаешь.

— Вот так мне не повезло. Но женщину ты пальцем не тронешь.

— Это исключено, Лиз, — развёл руками я. — Я лучше поступлюсь принципами или повешусь на собственном галстуке.

Она встала и оправила платье на бёдрах, на груди, эротичная до отвращения. Даже скорее, пошлая, хоть и по-прежнему красивая.

— Лиз, это не работает, — сказал я, скрещивая на груди руки. — И я достаточно тебе оставил средств, дом, машину. Давай закончим разговор и решим, что ты неудачно пошутила. Представь, есть люди, которые способны оставаться друзьями после развода. Почему бы нам не попробовать?

Она села, откинулась о спинку стула, расставив ноги в совершенно непристойной позе. Продемонстрировав мне своё бельё, она снова закинула ногу за ногу.

— Мне не до шуток, Львовский, — промурчала Лиз. — И я пришла сюда не шутить. Я знаю, что для тебя очень важен твой статус исключительного и во всём лучшего. Ты же отличник, Львовский, одержимый перфекционист и выскочка. Не дай Бог, чтобы у тебя были не самые статусные часы, не самая шикарная тачка и не самая лучшая из возможных должность! Ты должен везде победить — и в своих продажах, и в соревнованиях этих долбанных! Ты же наверняка мысленно ставишь себе галочки: и тут я молодец, и тут, и тут! Ура-ура! Аплодисменты!

Мне стало неприятно. И вовсе я не перфекционист. Что плохого в том, чтобы достигать цели?

А она продолжала фонтанировать ядом:

— Думаешь, почему ты выбрал меня? Потому что я красивее всех женщин, которые тебе встречались! И я такой останусь. Думаешь, для кого я покупаю все эти шмотки и трачу свою жизнь в СПА? А драгоценности? Я просто знаю, что тебе важно дефилировать не с тощей кобылой, а с той, на которую все оборачиваются. И настолько важно, что всё остальное внутри себя ты убил.

— Ты ошибаешься, Лиз.

— Это ты ошибаешься, дорогой! У тебя сейчас вялые пырханья, потому что сороковник на носу. Но это пройдёт. У всех бывает. Даже выдохнуть не успеешь, как тебе будет опять важна рядом статусная жена и ещё более статусная тачка. Уверена, ты даже личный самолёт где-то там себе распланировал.

Чёрт, она точно ведьма! Откуда она могла знать про самолёт?!

— Не всё меряется деньгами, — поджал губы я. — И уж точно ты тратишь на себя деньги не для меня. Ты превратила меня в конвейер монетного двора. И это достало. Хватит! Мы это уже всё обсуждали.

— Ой, ты придумал себе сказочку и поверил в неё. А через месяц-два обернёшься после того, как тебя на пинках отправят с записью в личное дело, и снова поймёшь, что тебе важны и тачки, и деньги, и часы. Только будет поздно — испорченную репутацию уже ничем не выкупишь.

— Зачем тебе, Лиз, чмо и козёл? — устало спросил я.

Разговоры с ней меня быстро выматывают. И до мерзости неприятно, что она лезет копаться в моей душе. Зачем я её пустил? В чём-то она права. И да, я люблю хорошее, красивое и качественное, но кто не любит? Мне нравилось, что она красива, и что все оборачиваются. Но даже от красоты может затошнить, особенно, если она так явственно пахнет желчью.

— Меня интересует деловое партнёрство. Твоя любовь мне не нужна, — сказала Лиз.

— Какое может быть партнёрство на шантаже и недоверии?

— Прекрасное! Ты даёшь мне всё, что мне нужно. Я молчу о твоих акциях и на людях играю роль жены. Ты знаешь, я с ней идеально справляюсь.

— Поезд ушёл, Лиз, — ответил я. — Этого не будет! В крайне случае я оплачу тебе твою поездку на Мальдивы или куда ты там собиралась, и забудем. У тебя своя жизнь, у меня своя.

Она расхохоталась, отчего-то удовлетворённая.

— Я так и знала, Львовский, что ты дурак! И всегда им был, хоть и такой умный. До меня тут дошли слухи, что через неделю к тебе приезжает высшее руководство «Карлоффс». Очень вовремя! Так вот, я щедра сегодня, что даю тебе выбор: или ты переписываешь на меня семьдесят процентов акций компании «Фьючерс», или мы аннулируем развод. Или… — она сделала паузу и сверкнула глазами, — или я с особым удовольствием торжественно сливаю всё о твоих махинациях самому высшему руководству, чтобы уж точно не замяли! И… тадам: не будет больше безупречного зонального управляющего, чудного менеджера, звезды всея Руси! Но дворником ты сможешь ещё стать! Лучшим!

Я сломал ручку и вскочил. Кресло упало назад с грохотом.

Лиз добавила:

— Неделя на размышления, милый! — и захлопнула за собой дверь.

О, как я понимаю инквизиторов! Таким ведьмам только осиновый кол в грудь и Вия в друзья!

Капля никотина убивает лошадь, не понимаю, почему наша администратор Анечка до сих пор жива. Курит она, как локомотив, пашет, как тяжеловоз — в нашем центре полный рабочий день и ещё подрабатывает в двух местах. И все знают: если администратора нет на месте, значит, надо искать за порогом. Наш директор за здоровый образ жизни, дымить в помещении — не вариант.

Когда я вышла с занятий, Анечка опять нервно курила у крыльца, даже особо не прячась в кустах сирени. Она с садистским лицом ощипывала почки с веток, кидала себе под ноги и топтала их.

— Что-то случилось? — спросила я.

— Любовь, мать её! — буркнула Анечка. — Почему у некоторых люди как люди, а у меня сплошные козлы? Я что, похожа на приманку для козлов?! Нет, ты скажи?!

— Опять поссорилась с Павликом? — сочувственно спросила я.