Над ней, лежащей на кровати, нависали два человека, пристально и тревожно всматриваясь в её лицо.

— Прости меня, — Али, жестом отпустил доктора и, тяжело вздохнув, сжал в ладони Анину руку. — Я не ожидал, что ты так отреагируешь.

Аня конвульсивно дернулась, вспоминая сказанные другом слова, и прежде чем, расширив от ужаса глаза, успела раскрыть рот, Али в успокаивающем жесте выбросил вперед руку.

— Ш-ш-ш. Успокойся. Все в порядке с твоим Вольским. Жив он, жив и здоров…

Истерично всхлипнув, Аня глотнула воздух, а потом бессильно упав на подушку зашлась в истерике.

— Прости меня. Пожалуйста. Я не хотел тебя напугать, — Али беспомощно гладил Аню по голове, виновато глядя в её глаза. — Я только хотел встряхнуть тебя немного. Хотел, чтобы ты на секунду забыла о своих обидах и подумала о том, что для тебя важнее — они, или жизнь дорогого тебе человека.

— Это жестоко, Али, — Аня судорожно глотала слезы, с немым укором взирая на друга.

— Зато эффективно, — отвел взгляд он.

— Ты просто никогда не терял тех, кого любишь. Поэтому не понимаешь, как это больно! — «больно» — это было слишком простое слово для того, чтобы выразить то, что Аня вынесла потеряв свою семью. Смерти Влада она наверное бы не пережила.

— Так все-таки любишь? — мягко улыбнулся Али, и Аня, обиженно закусив губу, отвернулась.

…К чему было спрашивать? Разве и так непонятно? Страдала бы она так, если бы не любила?

— Что ты от меня хочешь? — Аня понимала, что Али весь этот разговор затеял не просто так, но говорить о Вольском сейчас было невозможно тяжело.

— Я хочу, чтобы ты кое-что прочитала, — Али, поднявшись с кровати, подошел к комоду, взяв с него стопку газет, — Думаю, ты должна это видеть, Анна, — протягивая Ане прессу, кивнул он.

Недоверчиво поглядывая то на Али, то на зажатые в его руках газеты, Аня так и не решилась взять их в руки, спинным мозгом предчувствуя какую-то беду. Это как-то касалось Вольского, она была уверенна, и от этого было еще страшней.

— Что там? — нервы Ани натянулись до предела, и сердце застучало часто-часто, ожидая ответа, как приговора.

— Много чего, — уклончиво ответил Али.

Шумно выдохнув, Аня не выдержала и рванула из его рук стопку. Шурша бумагой, она, не мигая, скользила взглядом по кричащим заголовкам американских газет, со всех разворотов которых на неё смотрело лицо Вольского.

Соленые слезы тихо капали на ровные ряды строчек, расплываясь по бумаге большими влажными кляксами. Они заливали своей щемящей печалью буквы, статьи и фотографии мужчины, от одного взгляда на которого невыносимо болело в сердце. Аня сгребла всю прессу в кучу и, прижав к груди, сдавленно прошептала:

— Что я наделала… Он мне этого никогда не простит…

Удивленно расширив глаза, Али уточнил:

— Чего не простит, Анна?

— Я бросила его… — потерянно пробормотала она. — Сбежала, когда он во мне нуждался… Он мог умереть, а я…а я… — отчаяние и стыд разъедали дýшу Ани и оправдания себе она не находила.

— Может, ты не будешь устраивать себе самосуд, — нахмурился Али, — а позволишь высказаться Вольскому, что он об этом думает?

Аня схватила с тумбочки телефон, затравленно уставившись на Али своими огромными глазами.

— Думаешь, он захочет со мной говорить?

— Анна, Анна, — Али вздохнул, покачал головой, и тактично покинул комнату, давая Ане возможность пообщаться с Вольским без свидетелей.

Но разговора не получилось. Аппарат Влада был выключен, и Анина совесть стала загонять её в глухой угол. Она чувствовала себя предательницей, которая не разобравшись, малодушно оставила человека в беде, и еще хуже становилось оттого, что она понимала — сам Вольский никогда бы так не поступил.

В бессильном отчаянии пометавшись по комнате, Аня вышла к Али с просьбой помочь ей вернуться обратно в Лос-Анджелес.

— А если его уже там нет? — мужчина осторожно сжал тонкие, подрагивающие кисти её рук. — Как ты собираешься его искать в чужой стране, в чужом городе?

— Мне надо его увидеть, — умоляюще прошептала Аня. — Я должна извиниться.

— Анна, давай ты сначала успокоишься, — категорично заявил Али. — В таком состоянии я тебя никуда не пущу.

— Пожалуйста… — только и смогла произнести Аня, ощущая острую необходимость сделать хоть что-то, только бы не сидеть на месте и умирать от терзающего её раскаяния.

— Я попробую выяснить, где он в данное время находиться, — пообещал Али, — а завтра приеду к тебе и все расскажу. Но ты должна пообещать мне, что сейчас сядешь и поешь, а потом выспишься как следует. На тебя больно смотреть.

— Может, я лучше полечу с тобой, — Аня упрямо надеялась покинуть остров, чтобы быть в курсе новостей о Владе как только Али что-то станет известно о нем.

— Анна, один день никакой погоды не сделает, — возразил Али. — Как у вас говорят — утро вечера мудрей?

— Мудреней, — пробубнила Аня, понимая, что уговаривать Али бесполезно, он уже все решил за неё.

— Вот-вот, — улыбнулся араб. — С утра займусь поисками твоего боксера, а потом решим с тобой, что делать дальше. А сейчас идем ужинать! — подхватив Аню под руку, Али воодушевленно потащил её к террасе. — Там уже должны были все накрыть заново.

Вяло ковыряя сибаса запеченного с лимоном, Аня, сидя за столом, однозначно отвечала на вопросы Али, находясь мыслями совершенно в другом месте. Она все думала, как отреагировал Вольский на кольцо, которое она бездумно ему вернула, поддавшись секундному порыву. Сейчас, зная о том, что произошло на самом деле, собственный поступок Ане казался плевком в лицо Влада в ответ на его искренние и светлые чувства. Она понимала, что причинила ему боль, и от этого, самой было больнее в сто раз. И если после всего произошедшего он не захочет с ней даже разговаривать, то наверное будет прав. Она так легко поверила в предательство того, кому говорила что любит, а значит грош цена её словам. Потому что будь на месте Влада Андрей, Аня точно знала, что ни за что бы не ушла не разобравшись в том, что происходит.

— Анна, ты меня совсем не слушаешь, — Аня подняла голову, наткнувшись взглядом на огорченное лицо Али.

— Прости, — вздохнула она, виновато пожав плечами. — Не обижайся, пожалуйста. Плохой из меня сейчас собеседник. Я… у меня много мыслей… ничего не могу с собой поделать.

— Понимаю, — обронил Али поднимаясь из-за стола. — Я уже ухожу. Не засиживайся долго. Ложись и отдыхай.

— Хорошо, — кивнула Аня, протягивая другу руку для поцелуя, грустно улыбаясь мужчине на прощанье.

Когда за спиной стихли звуки его шагов, Аня поднялась из-за стола и вышла на балкон, шагнув из яркой полосы света в прохладный бархат наплывающей ночи, ласкающей волосы и лицо соленым океанским бризом. Стоя в этой влажной темно-синей тишине она вдруг почувствовала себя ужасно маленькой и одинокой. Песчинкой с океанского дна, прихотью судьбы, увезенной в кармане куда-то далеко от родного берега. Что она здесь делала? Почему опять пошла по пути наименьшего сопротивления, спасаясь бегством и выстраивая вокруг себя новые стены? Потому что слишком долго эти стены были её единственной защитой, обеспечивающей обманчивую безопасность и покой. И это были только её стены. Они были частью её мира — того иллюзорного мира, который она сама для себя построила, трусливо прячась от жизни и сильных чувств. Она сама загнала себя в тупик, отказывая себе в любви и разучившись верить в чувства других. Одиночество проросло в мозг, в душу, в сердце и со временем стало привычным и почти красивым. Пока не пришел ОН…

Он встряхнул её мир, сломал стены, уничтожил преграды, предлагая взамен не обман и не иллюзию, а настоящую защиту, ту, что дает женщине только действительно любящий её мужчина: надежное плечо, верное сердце и сентиментальную нежность, сквозящую в каждом, говорящем больше тысячи слов, взгляде.

Кажется, только сейчас Аня начала понимать, чего столько лет себя лишала. И если бы не Влад, то жила бы так и дальше, не понимая того, что как раз жить-то по-настоящему она и разучилась.

Аня должна была все это сказать Вольскому, и даже если он её прогонит, она все равно скажет ему спасибо, хотя бы за то, что он просто есть.

Проснувшись утром, Аня первым делом попыталась вновь позвонить Владу, и, напоровшись на все тот же ответ робота, что и вчера, впала в совершеннейшее отчаяние. Возможно, Вольский специально заблокировал её номер не желая о ней даже слышать. Оставалось ждать и надеяться только на звонок Али, и то, что ему все же удастся узнать хоть что-то о местонахождении Влада.

Не выдерживая давящего на неё в стенах дома беспросветного уныния, Аня отправилась бродить по берегу, надеясь, что хоть немного сможет успокоиться. Глупые мысли все лезли и лезли в её голову не давая отвлечься. Усевшись на песок, она подтянула к груди колени и, уткнувшись в них подбородком, стала считать волны, пенно накатывающие на берег, в надежде, что это бесполезное занятие, хоть немного притупит терзающую её боль.

Со стороны пирса послышался шум двигателя приближающегося катера, сбив Аню со счета. Она привыкла, что каждое утро на остров привозили воду, продукты, забирали мусор, увозили кого-то из персонала, а поэтому даже не придала значения этому событию.

И только когда краем глаза уловила вдали какое-то движение, нехотя повернула голову чтобы выяснить, что там происходит.

Мир покачнулся, расплываясь перед глазами размытыми контурами и мазками, и в этой мешанине красок, поцелуями солнечной кисти природа рисовала силуэт мужчины.

Он легко шел по песчаному берегу ей навстречу — босой, в шортах, белой футболке, невозможно высокий, невозможно сильный, невозможно красивый, невозможно любимый…

…Что он здесь делает? Как нашел?

Аня хотела встать, но вместо этого лишь бессильно вытянула вперед ноги, словно кто-то вынул из неё жесткий каркас, превратив в бесформенную медузу, растекшуюся на берегу. Сердце застряло где-то в горле, заглушая своим биением гул океана, шум ветра, и шелест приближающихся шагов. Собственное тело, парализованное внезапной реальностью, так некстати предавало Аню. Ни пошевелиться, ни вздохнуть. Только смотреть. Смотреть будто в замедленной съемке, как он, приближаясь, останавливается всего в шаге — таком секундно-коротком, что этот отделяющий тебя от него миг, превращается в изощренную пытку, потому что ты готова ползти, чтобы только дотронуться до стоящего рядом мужчины, но не способна даже пошевелить рукой.