— Красивая, — согласился Влад, не зная, кому приписывать лавры за это достоинство: фотографу, сделавшему удачный снимок, или владелице совершенно потрясающих глаз. Пролистав еще парочку журналов, он понял, что фотограф тут ни при чем — в разных ракурсах женщина выглядела одинаково привлекательно. Правда, с глазами он ошибся, на более крупных фотографиях они были какого-то сложного цвета, словно в темную зелень добавили несколько капель жженого сахара. Он вдруг позавидовал её мужчине, подумав, что тому несказанно повезло, такая, как она, точно любит своего мужа просто за то, что он есть. Сказанная ею фраза никак не хотела уходить из его головы.

— Хочешь, я тебя с ней познакомлю, — видя, как внимательно дядя рассматривает фотографии её кумира, поинтересовалась Соня.

— Зачем, — искренне удивился он.

— Ну, к тебе же пристают все время, что бы ты женился. Ты женись на тете Ане, и от тебя сразу отстанут.

— А разве у нее нет мужа?

— У нее погибли все, — грустно пожала плечами девочка. — И муж, и сын.

Влад пристально вгляделся в женское лицо, смотревшее на него с разномастных обложек, и вдруг понял, что она прячет за своей таинственной улыбкой — боль. Эта хрупкая и красивая женщина скрывала за своей безмятежностью боль, слезы и горе. Она улыбалась, просто чтобы не плакать.

— Грустная история, — вздохнул он, отложив в сторону журналы и прижав племянницу к себе.

— Так ты женишься на ней? — не унималась Соня. — Она же тебе понравилась, я видела.

— Боюсь, малышка, я ей не понравлюсь, — погладил по голове девочку Влад.

— Почему?

— Не выдержу конкуренцию с призраками прошлого.

— Это как? — удивилась она.

— Все сложно, Сонька, подрастешь — поймешь, — прошептал Влад.

— Это вы, взрослые, все усложняете, — обиженно вывернулась из его рук Соня. — А все просто: нравится тебе человек — женись.

Влад рассмеялся наивной детской логике, если бы в жизни было все так просто, хотя в одном она была права, женщина с обложек ему действительно понравилась.

Весь день Влад провел в своем офисе, его промоутерская компания успешно продвигала нескольких молодых бойцов на профессиональном ринге, и в следующем месяце должны были состояться их первые бои. Бумаг и организационных вопросов за неделю его отсутствия скопилась целая уйма, плюс завтра его ждали в Мангейме, где он должен был подписать контракт на проведение поединков своих подопечных на САП-Арене.

Влад никогда не переставал радоваться тому, как прогресс упрощает жизнь человека. В любую точку мира самолетом можно было добраться в рекордно короткие сроки. Из Германии в Австрию было два часа пути, и он рассчитывал успеть к вечеру вернуться в свой дом в Вене.

Гостиничные номера всегда нагоняли на него тоску, несмотря на то, что к нему, как к знаменитости, всегда было повышенное внимание персонала. Но, наверно, именно это и раздражало, будучи человеком публичным, ему иногда так хотелось тишины и отсутствия посторонних лиц, вечно нарушавших его личное пространство. Дом в Вене находился в тихом пригородном районе, он купил его одновременно с фабрикой по производству спортивного питания, это было очень удобно, учитывая то, что по делам бизнеса посещать главный офис приходилось довольно часто. За домом смотрела милая женщина по имени Ханна, которая в его отсутствие следила за чистотой и порядком, а когда он приезжал, еще и готовила. Влад специально не стал говорить маме, что он из Германии полетит к себе, зная, что она обязательно позвонит домохозяйке, а та, на ночь глядя, примчится с пакетами продуктов и будет весь вечер досаждать ему своей болтовней.

На следующее утро мама сокрушалась, что он опять куда-то уезжает, хотя вернуться обратно он собирался через два дня. Он привык к такому сумасшедшему ритму жизни и порой даже не представлял, как можно жить иначе. Влад считал себя гражданином мира, сегодня его ждал Нью-Йорк или Майами, завтра Париж и Берлин, а послезавтра он мог сорваться в Токио или Квебек. И теперь, когда после тяжелого дня переговоров самолет приземлялся в аэропорту Вены, он чувствовал себя уставшим, но счастливым.

Такси отвезло его на парковку и, забрав свой автомобиль, он, включив музыку, мчался по вечернему городу, расцвеченному желтыми пятнами фонарей и ярким неоном рекламных вывесок. Подъехав к дому, он очень удивился, когда обнаружил, что в окнах на первом этаже горит свет. Ханна была очень щепетильной и никогда не забывала о таких мелочах, как выключить воду или погасить свет. Неужели она находилась в доме в такой поздний час? Влад в сердцах выругался, а он надеялся сразу после душа завалиться спать, а теперь придется ждать, пока добродушная домработница, наговорившись с ним вволю, не отправится к себе домой.

— Ханна? — Влад прошел через холл на кухню и, никого не обнаружив, решил подняться на второй этаж.

Он не успел сделать и пары шагов, как услышал, что кто-то идет вниз. Влад поднял голову и замер на полувздохе.

По лестнице спускалась женщина, вероятно, она только что приняла душ и теперь, набросив на голову полотенце, неспешно промакивала им длинные влажные пряди. Босая, в короткой, едва доходящей до середины бедра, облегающей тело кружевной сорочке, сквозь которую просвечивалось восхитительное обнаженное тело, она казалась фата-морганой, материализовавшейся из призрачной пустоты надвигающееся ночи.

Женщина не была похожа на тех, что ему нравились, вернее, совсем не похожа, у нее не было ни модельной внешности, ни длинных ног, ни узких бедер и торчащих ключиц. Она была такая мягкая, нежная, уютная, сотканная вся из плавных и округлых линий. Такой, вероятно, и задумывал Господь создать женщину — привлекательной и притягательной, словно грех. Чтобы глядя на нее, у мужчины всегда возникало желание спрятать лицо в гладкости её манящих белизной плеч, утонуть в бархатной женственности её изгибов и впадинок, вкусить её запретного плода и раствориться в её бесконечном, как вселенная, таинстве. Эта женщина отчего-то казалась ему такой удобной и привычно родной, как плюшевый медведь, с которым он любил засыпать в детстве, обняв его руками и ногами, уткнувшись носом в мягкость его пушистого тела.

Женщина, между тем, завершив вытирать волосы, убрала от лица полотенце, подняв на него свои невероятные глаза, и Влад застыл, словно загипнотизированный, в их мерцающей странными всполохами глубине. Обалдеть, это была та самая…с обложек Сонькиных журналов.

— Отвернитесь, — она не вскрикнула, не вздрогнула, на лице не промелькнуло ни одной эмоции, голос звучал ровно и спокойно, и только глаза смотрели на него с осуждением и немой укоризной. Влад почувствовал себя преступником, покусившимся на святыню. Низменным прокаженным, дотронувшимся грязной рукой до девственной чистоты.

— Боже, какие глаза, — думал он, поворачиваясь к ней спиной.

Легкий шелест шагов, поднимающихся вверх по лестнице, светлым минором зазвучал в его ушах, и он еще несколько минут стоял, прислушиваясь к неясным шорохам, растворяющихся в вязкой темноте его дома.

Выйдя из странного состояния анабиоза, он направился вниз, с изумлением обнаружив, что он возбужден. Черт… у него встал!? Вероятно, сказывалось долгое отсутствие у него женщины, а эта была такой… В конце концов, ведь он нормальный, здоровый мужик. Что тут такого? Влад пытался оправдаться перед своей внезапно проснувшейся совестью, и у него не очень хорошо это получалось, отчего-то стало стыдно от мысли, что Лерина подруга заметила его выходящее за рамки приличия состояние. Он зашел на кухню, достал из холодильника бутылку с водой и залпом осушил её до дна, потом изумленно уставился на забитые продуктами полки. В прозрачном лотке лежали сложенные аккуратными конвертиками блины, в кастрюле, судя по всему, находился суп или борщ, еще в одной емкости — куски мяса, залитого каким-то маринадом, рядом лежали пучки салатов, пакеты с овощами, сыр и бутылка вина.

Похоже, его незваная гостья собиралась устроить банкет. Интересно, кого она ждала? Мужчину? Занятно. Усмехнувшись собственным мыслям, Влад пошел в зал и, усевшись на диване, стал ждать, когда же женщина спуститься и попытается объяснить ему свое присутствие в доме. Его ожидания оправдались довольно быстро. Спустя полчаса на лестнице послышались шаги и он, забросив ногу на ногу, с улыбкой приготовился выслушать извинительный монолог. Улыбка съехала с лица мгновенно, когда Влад увидел чемодан, который женщина аккуратно спускала вниз по ступеням.

Спокойная, собранная, с еще слегка влажными волосами, затянутыми в узел на затылке, одетая в темные зауженные брюки и белоснежную блузу, она больше походила на строгую школьную учительницу, чем на известного модельера. Она наклонилась, опуская сумку на пол, и длинная прядь волос, выбившись из пучка, мягким завитком легла ей на щеку… Красиво.

Женщина подняла на него свои огромные глаза, и Влад снова потерялся во времени, жадно всматриваясь в её лицо в ярком свете ламп. Опять всё то же безмятежное спокойствие и умиротворяющая легкость. Как ей удается так умело скрывать все свои эмоции?

— Я хотела попросить у вас прощение за свое вторжение, — тихий и спокойный голос мягко ударился о повисшую в воздухе тишину и как тягучие капли меда, потек по стенам. — Лера уверяла, что дом пустует, в противном случае я ни за что бы не согласилась здесь остановиться. Я сейчас вызову такси и уеду в гостиницу. Еще раз приношу извинения за причиненные неудобства.

Он зачарованно смотрел, как узкая изящная ладонь протягивает ему ключи. Женщина быстро направилась к выходу, и Влад, наконец, вышел из ступора.

— Подождите, — он дернулся ей наперерез, перекрывая путь.

Удивленно взметнувшаяся бровь — и снова непроницаемая мгла этих невозможных глаз… Просто наваждение какое-то. Кажется, он что-то собирался ей сказать, а теперь стоит и как болван наблюдает за малейшими изменениями мимики на её лице. Нижняя губа слегка дрогнула… пухлая, мягкая…возникло странное желание дотронуться… на лбу на мгновение пролегла тоненькая черточка, взмах черных ресниц — и снова эти глаза… Влажные, глубокие, утонуть можно. Черт… Да что же это такое?