– Не очень, да мы почти и не общались. Она жила у нас около месяца, но дома почти не бывала. То на танцах своих, то у бабушки. Только ночевать приходила, и то не всегда.

– Она занималась танцами? – я вспомнил вчерашнее танго и жар заструился по венам.

– Ага, эта фанатичка даже с гипсом танцевать бегала, – пренебрежительно прокомментировала девушка.

– С гипсом? – спросили мы с Генычем в один голос.

– Ага, она руку сломала и ходила с гипсом и в школу, и на танцы, – Снежана скривилась.

Было заметно, что говорить о какой-то Диане девушка совсем не настроена, но вопросов было много, а получить ответы пока больше не у кого.

– Снежан, а почему Диана жила у вас?

– Ну, у неё же больше никого, кроме нас, не было и мама с бабушкой не стали отдавать её в детский дом, когда тётя Лена умерла. Мы Дианку пожалели, к себе взяли, а эта тварь неблагодарная чуть всем нам жизнь не испортила.

– А это как? – я очень боялся спугнуть разболтавшуюся девчонку, даже Геныч еле дышал.

– Да я не очень-то хорошо помню, мы о Дианке в семье не вспоминаем. Она, кажется, приставала к Артуру с Игорьком, а потом сочиняла про них гадости и угрожала.

Мы с Генычем переглянулись, несомненно, мысля в одном направлении.

– Как приставала? – спросил я, осознавая, что Диана была ещё мелкой девчонкой.

– А ты не понимаешь, как? – Снежана многозначительно закатила глаза.

Да ни хрена я не понимаю, конечно. И Соболев подобных намёков даже не делал. При этом было понятно, что Снежана озвучивает не собственные выводы, так как ей самой было слишком мало лет. Но я решил уточнить:

– Так ведь Диана была мелкая ещё, сколько лет-то ей было?

– Ну, лет двенадцать, наверное, – после недолгой паузы, необходимой для математических подсчётов, ответила девушка.

– А Артур ведь старше её?

– Да, на три года.

– То есть, двенадцатилетняя малявка домогалась пятнадцатилетних парней. Так, что ли? – озвучил я дикую версию, понимая, что это звучит, как полный бред.

– Ну, да, а чему ты удивляешься? У неё и мать была шлюха, она всю нашу семью опозорила – нагуляла ребёнка от какого-то черножопого француза. Вот и дочка в неё пошла.

Мы с Генычем снова переглянулись. Семью?


– Снежан, а Дианина мама кем вам приходилась? – осторожно спросил я. – А то я запутался слегка.

– Она была младшей сестрой моей мамы. Но из-за этой шлюхи мы потеряли квартиру в Москве, и дедушка умер от позора. Мы из-за неё всё потеряли! – эмоционально воскликнула Снежана.

Ну, так уж и всё? Что-то же осталось, наверное, либо было найдено непосильным трудом.

– Так, ну а Диана-то в чём виновата? – я не оставляю попытки докопаться до сути.

– Как это в чём? Она же вся в мать, да к тому же черномазая. Зачем нам такая родня – позориться? Пусть живёт в своём Париже и трахается со своими французами, – выдал наш нежный одуванчик.

Невероятная логика хрупкой дамочки поразила.

– Ну да, это всё объясняет, – оторопело сказал я, а Геныч сильно оживился:

– Снежаночка, Вы абсолютно правы – зачем нам темнокожие мартышки, когда вокруг столько нежных, белокурых красавиц. Правда, Евгений?

– Устами Геннадия истина скандирует, – подтвердил я. – Снежан, а Диана с тобой в одной школе училась?

– Ещё чего! Эта нищебродка ещё до нас жила на «камчатке», там и училась, среди таких же отбросов. Вы же знаете, что это за райончик? Ой, а как эта дура одевалась, вы бы видели – как лохушка последняя, – пропищала девушка и брезгливо сморщила свой бледный носик.

Мне сразу вспомнилась Диана в алом платье – ослепительно красивая, и немедленно захотелось заткнуть эту писклявую вафельницу. Геныч мгновенно уловил моё настроение и перехватил инициативу:

– Снежаночка, а какая была у Дианы фамилия до того, как она уехала во Францию?

– Кузнецова, как у бабушки с дедом. Её же мать больше никто не взял замуж. Да и кому бы она понадобилась с таким ребёнком?

– А почему Дианина мама умерла? – продолжил Геныч.

– Кажется, что-то с сердцем.  – Снежана равнодушно пожала плечами.

– А кто её во Францию увёз?

– Папаша, наверное, кто ещё? – девушка уже заметно нервничала.

Молодец Геныч – спас мой допрос. Я благодарно ему подмигнул.

Едва подкатив к своему дому, я заметил, что красная «Mazda» Вики припаркована у моего подъезда.

– А куда мы приехали? – послышался отвратительный фальцет Снежаны.

 Бля*ь, да что ж за день-то такой?!

Я притормозил на проезжей части, не доехав до места парковки, заглушил двигатель и прикрыл глаза.

– Что-то я устал.

– Ну, а как ты хотел, брат, весь день не спишь, всю ночь не жрёшь – вот потому и устаёшь, – сочувственно  резюмировал Геныч.

– Ночью вообще есть вредно, – вставила Снежана свои пять копеек.

В комментариях эта фраза не нуждалась и в салоне моего авто повисла гнетущая и непривычная тишина.

– Женя, а почему мы стоим, мы поедем на выставку? – нарушила молчание наша пассажирка.

– Только после шоу, – ответил я, видя, как Вика выбралась из своей красной машинки и устремилась в нашу сторону. Вероятно, решила, что я не собираюсь сегодня покидать салон авто.

– Оп-па! Нежданчик! – Геныч тоже заметил Вику и уже предвкушал развлечение. – Не идёт, а пишет!

Вика была во всеоружии и походкой от бедра неумолимо приближалась к нам. Её пшеничные длинные локоны развевались на ветру, узкие джинсы облегали стройные бёдра, курточка распахнута, а под тонкой кофточкой слегка подпрыгивали её небольшие, но очень красивые двоечки-близняшки. И я ещё помнил их на ощупь. Совсем недавно эта девочка была моей желанной принцессой. До того, как её губы испачкал Соболев и до того, как мои губы коснулись королевы.

Подойдя к машине, Вика дёрнула дверь и, когда та не поддалась, нетерпеливо постучала в окно.

– Жень, нам срочно нужно поговорить, открой немедленно.

Я тяжело вздохнул и распахнул дверцу.

– Викуля, солнышко, какими судьбами? – ощерился Геныч, но Вика его проигнорировала и, перегнувшись через меня, заглянула в заднюю часть салона.

– Это кто? – осведомилась Вика тоном обманутой жены.

– Вика, что за цирк? –  осадил я гонор ершистой девчонки. – Это совершенно не твоё дело, но я отвечу – это Снежана.

– Снежана? Вот так просто? – Викины прекрасные глаза расширились. – Ты спокойно знакомишь меня с какой-то… С какой-то девкой?

– Во-первых, не девка, а девушка, а во-вторых, ты спросила – я ответил. А ты, собственно, почему интересуешься?

В запале Вика раскрыла рот, чтобы выплеснуть свои претензии, но, вероятно, поймав какую-то мысль, сразу сникла и заговорила тихо:

– Жень, давай отойдём в сторону и поговорим, пойдём ко мне в машину пересядем, пожалуйста, – она перешла почти на шёпот и теперь, внезапно растеряв боевой запал, выглядела несчастной и замёрзшей.

– Хорошо, ты иди, а я подойду через пару минут, – пообещал я.

Вика хотела что-то возразить, но, неожиданно передумав, молча кивнула и побрела обратно нетвёрдой походкой.

– Женя, а кто это? – послышался взволнованный писк Снежаны.

– Это Вика, моя бывшая девушка, – устало выдохнул я.

– А что ей от тебя надо?

Я развернулся, чтобы уничтожить надоедливую бабу взглядом, но вовремя встрял мой друг:

– Снежаночка, Вы так милы и непосредственны, а ведь бывают и другие девушки – коварные и опасные. Вот Вика – как раз из таких. Подозреваю, что она хочет вернуть Евгения, прибегнув к грязным методам. Не исключаю даже попытку склонить его к насильственному сожительству.

– Вы что, издеваетесь? – Снежана обиженно выпятила нижнюю губу.

– Просто мой друг всегда говорит то, что думает и поэтому не думает, когда говорит, – нагнал я тумана с самым серьёзным видом.

– Ух, это надо записать, – Геныч полез в бардачок за блокнотом.

– Женя, а почему вы расстались? – Снежана не оставляла попыток взорвать моё терпение и я набрал в грудь побольше воздуха, но Геныч не подвёл:

– Понимаете, Снежаночка, какая штука – Вы вот запланируете создать с любимым человеком идеальные отношения, а он херак – и, сука, действует не по вашему плану.

– Кто – Женя?

Геныч скривился, как от зубной боли, и тоскливо ответил:

– И Женя тоже.

Я торопливо покинул «пыточный салон», чтобы перейти в следующий. Геныч выскочил за мной.

– Жека, даже не думай оставлять меня с ней, иначе я за себя не ручаюсь.

– Геныч, будь джентльменом, – предостерёг я. – Стебать её – это ж как ребёнка обидеть.

– Правда, что ли? А Диану твою она совсем не детскими выражениями поливала, – напомнил друг.

– И не своими, кстати. Потом обсудим, а сейчас избавься от неё. Но сделай это красиво.

– Это как, на тройке гнедых, что ли, отправить?

– Можно и на такси, просто побудь добрым и галантным парнем, и телефончик, кстати, у неё возьми.

– Братуха, ты точно устал, – Геныч посмотрел на меня, как на тяжелобольного. – Ладно, иди, сделаю всё в лучшем виде.

*****

Вика плакала. Она не истерила и не всхлипывала. Просто опустила голову, а слёзы лились по её щекам и капали на руки, в которых она теребила платочек. Вика плакала беззвучно и очень горько, а я сидел рядом и ощущал себя полным мудаком. Обычно женские слёзы меня раздражали и злили. Сейчас они угнетали меня. Я отчётливо понимал, что выходка Вики была актом возмездия, что всё от отчаяния, но не был готов простить, да и сам не заслужил её прощения. Я не уверен, что между нами была любовь, но Вика стала для меня особенной. Она никогда не была одной из… – она была вне конкуренции.

Почти год назад я стал её первым мужчиной и от осознания, что эта нежная принцесса была только моей, меня переполнял восторг. Мне и раньше попадались девственницы, но это вызывало лишь досаду и сожаление. Я всегда предпочитал умелых и опытных женщин, которые знали, как доставить мне удовольствие. Теперь Вика стала именно такой. Это я терпеливо лепил из невинной красивой девочки роскошную соблазнительницу, которая дарила свои умелые ласки и прекрасное тело только мне. Но что-то я упустил в этом процессе воспитания. Вероятно, то, что у моей девочки тоже есть гордость и самолюбие. Она поступила так, как подсказала ей интуиция или её шлюховатые подружки. Неверно подсказали. Но этого уже нельзя изменить.