Нужно признать, я совершенно не умею выяснять отношения в ванильных форматах с женщинами. Всегда старался этого избегать. На крайний случай — я говорю, женщина внимает или это сразу же не моя женщина. С Женей… нет, с Женей у нас было по-другому. Мы отстранялись, иногда расставались, обсуждали все разумно когда эмоции уже утихнут. Потом принимали какие-то решения. Мы всегда давали друг другу время и пространство, чтобы погасить свои бури и только потом… Но это была не такая уж и выигрышная тактика. Да, с одной стороны, мы никогда не скандалили раньше. С другой стороны, она разрушала своими эмоциями других людей, а я разрушал своими себя. Она училась жить и проживать свои чувства без меня. Она училась тому, что я могу проживать свои без неё. К чему это привело? И поэтому — никаких больше дистанций. Да, мы будем иногда скандалить, как сейчас. Но это не приведет ни к чему критичному, если оставить прозрачность. Она принимает мои тени, она не принимает мою непрозрачность. Я накосячил…

Нужно извиниться. Мое поведение выглядит для нее необоснованно. И нужно извиниться за это. Объяснить ей что происходит. Уже пора.

Смотрю на часы. Полчаса их нет. Упрямая дурочка! Отморозит все себе и ребенку.

На автомате начинаю набирать ее.

Черт… Я же забрал у неё телефон. Беспредел? Но иначе, она бы сбежала.

Накидываю куртку, спускаюсь. На детской площадке нет никого.

Так…

Набираю охранника. Сегодня не Иван. Выходили? Выходили…

Туманова… Что ты творишь?!

Возвращаюсь к машине.

И что делать?

Денег у нее нет, ключей, телефона — тоже.

Ехать, искать? А если вернется…

Твою мать! На*ера я забрал телефон?! Тормознуть тачку она может и без него. Денег нет? Так это ерунда. Её и за красивые глаза довезут куда надо. Тем более в такой мороз и с ребенком. Главное, чтобы куда нужно довезли. И не «добрые» люди из ОБЭП.

Пи**ц!

Куда ты могла пойти?!

Практически двенадцать!

Возвращаюсь за ее ключами. Оставляю у охранника, на случай если она вернется с инструкцией сразу же позвонить мне.

Итак… куда?

Юлия? Сломанный Заяц? Андрей? Михей? Лёха?…

Да тысяча вариантов! Я даже и десятой доли ее друзей не знаю!

А с нее станется и в первую попавшуюся дверь постучаться!

Медленно проезжаюсь по окрестностям, обзванивая самых вероятных кандидатов.

Никто не в курсе.

Пусть будет где угодно. Только в безопасности! Зачем я ее отпустил?! Зачем довел до конфликта?

Юле звоню последней. Просто потому, что меньше всего хочу общаться с ней.

— Сбежала? — сонно усмехается.

— Ты не в курсе куда она могла поехать?

— В курсе… Это же очевидно, Олег.

Торможу.

Не может быть!

Женечка…

Ты же не сделаешь так?

Ты же, на самом деле, давно уже в курсе, что между нами началась война. И ты пошла к нему?!

Это так логично — пойти туда. Это рядом. Ты всегда желанный гость…

Ты пошла туда поэтому?

Или это выбор? Ты сняла кольцо…

Черт… черт! Я вел себя как сволочь, согласен. Последний месяц, наверное. Это запросто может быть «выбор». Может и не выбор, но демонстрация.

Я додавил тебя?

Ты и так сомневалась!

Нет… Ты не сделаешь так… Даже если я действительно последняя сволочь. И я готов получать за это от тебя по щекам и в прямом и переносном смысле! Но разорвать отношения… уйти к другому мужчине… Не сделал я ничего критичного!

Она осталась одна, на улице, ночью. Без денег, без телефона, с ребенком. По моей вине. Это не критично? Это разве не повод искать помощи у другого мужчины?

Нет, б**ть! Не повод! Это повод вернуться домой! Выслушать тысячу моих покаяний, в конце концов. Ты же все знаешь про меня, детка. Или это показательная порка?

В голове взрыв, мысли путаются.

Это все потом. Сейчас нужно удостовериться, что она в безопасности и, в принципе, решить проблему ее безопасности!

Калиновский, значит. Окей, Калиновский, пусть будет у тебя! Главное, не у «твоих».

А у нас с тобой сегодня важный разговор.

Ни телефона, ни адреса его я не знаю. Но это не проблема. Объезжаю несколько домов в округе, натыкаясь на тачку. Припаркована между двумя подъездами. Возле одного — группка мерзнущих парней с пивом.

Достаю купюру.

— Доброй ночи, — протягиваю ближайшему.

Неуверенно берет.

— Чья тачка? — киваю на «кобру».

Тормозят секунд десять переглядываются.

— Не знаю как зовут, странный такой, руки все в «болтах», вот его балкон.

На кухне горит свет. Второй этаж, налево.

— Мне нужен код от подъезда, — достаю еще одну купюру.

— Шесть, три, один.

Отдаю.

Поднимаюсь. Короткий звонок в дверь.

Открывает.

В толстовке, очках… Не удивлен.

— У тебя?

Кивает.

Меня немного отпускает, что она в безопасности.

Но внутри становится больнее, от того, что она все-таки здесь.

Как это прикажешь понимать, Женечка?

— Нужно поговорить.

Отворачивается. Оставляя открытой дверь. Уходит внутрь.

Это приглашение?

Захожу. В коридоре темно. Снимаю куртку, забираю сигареты.

Свет горит только из одного места, и я по темному длинному коридору иду туда.

Посреди кухни круглый стол и три стула. Книга, айпад с загруженным сетевым покером… пачка сигарет, пепельница.

Присаживаюсь напротив.

— Женя?..

— Спят…

— Ясно.

— Чего хотел?

Достаю телефон. Включаю запись. Разворачиваю к нему.

Пока он смотрит, достаю сигарету, прикуриваю.

Досматривает. Не поднимая глаз включает еще раз. Потом еще раз…

Тянется за сигаретой.

Когда третий раз подходит к концу.

— Ну что, вскрываем карты?

Поднимает глаза.

Светлые… Там тихий шок.

— Их нужно увезти. Быстро.

— Это ничего не решит. Только напугает Женю.

Его пальцы нервно крутят пачку сигарет по столу.

— Ты чего намутил, Аронов?! Ты же Женьку подставил под удар.

— Кирилл… Тебе страх мозги отбил? — моё терпение на исходе. — Или ты думал, я не отвечу на твои провокации?

— Провокации? Ты подложил ее под этого…

— Так, Калиновский… Чтобы сразу исключить все дебаты на эту тему… Если бы Женя захотела, чтобы ты посмотрел как мы занимаемся сексом, она бы попросила меня организовать это. И, если бы мне эта идея понравилась, я бы организовал. Улавливаешь мысль?

— ОНА попросила тебя замутить это?

Не хочу отвечать ему на прямые вопросы. Но и время терять не хочу тоже. Поэтому даю некоторые пояснения. Еще и для того, чтобы остудить его рыцарский пыл.

— Я думал, ты знаешь ее гораздо лучше. Мне кажется, она тоже думала так до того, как тебя понесло. До этого момента, признаюсь, испытывал даже ревность. Сейчас — нет. Даже не смотря на то, что она лежит сегодня в твоей кровати. Женя… Очень многогранна. Люди вокруг неё не готовы принимать большинства ее граней. Поэтому, детка контактирует с этим большинством лишь своими проекциями. У тебя был роман с одной из таких проекций, не с ней. И ты пытался защищать эту проекцию от меня, не понимая, что в отношениях со мной Женя более полноценна. Наверное, ты наблюдал и за тем, как совсем другой своей проекцией она соприкасается со своим мужем. И тоже не ревновал! Потому, что та проекция, что принадлежала тебе, никоим образом не касалась его. Так? Но проекции — всего лишь проекции… Это не совсем она. Это сильно кастрированные, инвалидные версии.

— Она была счастлива с Димкой, Олег. Счастлива, — вдыхает дым глубже, закрывая глаза. — Если бы я хоть на секунду усомнился в этом…

— Её проекция была счастлива. Да.

Усмехается.

— Ну а уж ты-то познал ее всю, да?

— Нет. Но моя цель охватить все грани. И твою и Дмитрия, в том числе. Я готов к этому и работаю над этим. А ты… можешь ли ты дать ей раскрыть принадлежащие мне её грани, если они так шокируют и выворачивают тебя, что ты пошел войной на меня, только лишь взглянув на их тени? А там бездна…

— Ей всё это не нужно… — по его голосу я уже слышу, что он и сам не верит себе. — Она может прекрасно жить без всего этого!

— Она может, да. Также как и ты можешь жить без руки, ноги, глаз… Только зачем? Не нужно ей? Она оставила мужа, чтобы быть со мной. Потому, что ей не нужно то, что я даю ей?

— Она — дурочка.

— Это бесспорно! И поэтому я тоже должен быть рядом. Чтобы ловить на поворотах и следить за безопасностью ее экшенов. Никто другой с этим не справится, когда она решит поотжигать во всей своей красе. Меня, знаешь ли, утомляет сочувствовать и нянчится с жертвами ее пароксизмов, да и реанимировать её после. Тебе я, кстати, сочувствую тоже.

Тишина…

— Но сейчас она пришла ко мне.

— Только потому, что я не стал объяснять ей в какую игру мы с тобой играем. Пока.

— А, кстати, почему?

— Ну ты же аналитик, Калиновский. Подумай.

— Ты хотел, чтобы я выглядел, как агрессор. Ты собирал мои «косяки»…

Открывает морозилку, достает водку. Из посудного шкафа две резных рюмки.

— … чтобы предъявить ей всю коллекцию разом. И оправдать свой ответный удар. А лучше, конечно, чтобы она сама в гневе оборвала все связи со мной. Женя не любит, когда трогают «ее народ».

Не дурак.

Не любит, да.

По запотевшей бутылке бегут ручейки.

— Будешь?

— Буду…

Разговор долгий.

Не чокаемся.

— Ну а если ты все понимаешь, зачем дергался?

— Агония, наверное, — пожимает плечами. — Невыносим ее игнор. Хотелось «бить» и «убивать». По ней не мог.