– Потерпи, моя хорошая, сейчас я тебя отсюда унесу.

Моих губ коснулась бутылка с водой. Да, я собиралась умереть, но организм сдыхать никак не желал. Я пила помимо воли. Жадными, большими глотками. Горло горело огнём, словно в меня расплавленный металл заливали, а я не могла остановиться.

– Нельзя так много сразу.

Макс отнял бутылку, я протестующе застонала, но вскоре поняла, почему нельзя. Желудок сжало болезненным спазмом, меня долго и мучительно рвало. Одной водой, что конечно, не удивительно.

Макс отводил волосы от моего лица, заправлял их за уши. Я хотела сказать ему, что даже от таких прикосновений больно, я лишилась значительной части волос, благодаря тому, что Илья любил наматывать их на кулак, и теперь кожа головы болела. Впрочем, у меня болело все и я промолчала.

Макс поднял меня на руки. Посредине комнаты все так же лежал Вадим. Может, он останется тут навсегда.

– Это я его убила, – шелестящим шепотом выдавила я из себя.

– Я бы убил его сотни раз.

На его щеках играли желваки. Он вынес меня в коридор. Он был почти таким же, каким я его себе представляла. Длинным, едва освещенным тусклыми лампочками. В их свете я разглядела потеки крови на полу. Чуть дальше, прислонившись к стене, прижав руки к животу сидел Юра. Он был мёртв, его лицо, несмотря на то, что он умирал в муках, было удивительно спокойным. Что же, зато ему не придётся мыть пол. Во всем есть свои плюсы.

– А Илья?

– Жив.

Мои кулаки непроизвольно сжались. Мне хотелось прислониться лицом к плечу Максима, уснуть, раствориться. Но то, что Илья жив, меняло все. Если бы я увидела его сейчас, ползла бы к нему по полу на окровавленных руках, без оружия, движимая одной лишь местью.

Макс перешагнул через вытянутые поперёк коридора ноги Юры. Меня вдруг отпустило. Пусть Макс унесёт меня домой. Все равно, что я не любила этот дом. В его стенах рос Данька. А мой муж - единственный, кто может понять и разделить мою скорбь. Каким бы он не был, я всегда знала, что он любит Даньку больше своей жизни.

Из глубины тёмного коридора раздался шум. Безобидный, словно упало что-то. Но Максим сразу напрягся, я почувствовала это всем телом. Открыл первую же дверь – подобие кухни. Попытался усадить меня на стул, но я просто валилась с него на пол. Сдался, посадил меня в уголок. На пол, прислонив к стенке. Как Юру.

– Жди, – сказал он, и вышел, аккуратно прикрыв дверь, чтобы не скрипнула.

Я ждала. Долго. Даже когда поняла, что он уже не придёт. Сидела в своём уголке и гипнотизировала взглядом дверь, боясь уйти. А потом сдалась. После выпитой воды мне стало чуть легче. Точнее, мне было так хреново, что хоть в гроб ложи, но я хотя бы думать могла. Доползла до стола. На нем - открытая аптечка. Видимо из неё брали то, что кололи мне. Сквозь рябь в глазах прочла этикетки.

Моё образование не было медицинским в прямом смысле этого слова, но обезболку от витаминов я отличить сумею. Вколола себе львиную дозу самого сильного обезболивающего, в запасах Ильи их было много. Через несколько минут поняла, что, пожалуй, смогу встать. Заставила себя выпить остывший кофе из термоса, стараясь не думать, что касаюсь искусанными губами тех же мест, что и мои насильники. Выпила три таблетки парацетамола, словно он мог бы мне помочь. И пошла прочь.

Мимо мертвого Юры, длинным, тёмным коридором. Нашла свои сапоги в куче хлама, обулась, не сумев справиться с застежкой. Они были на каблуках и идти я на них не могла, ноги просто подламывались. На улицу я вышла босиком.

Шла, словно пьяная, и никак не могла понять, где я нахожусь. Подспудно ожидала увидеть труп Макса, но Бог миловал. И, наконец, поняла. Я была совсем недалеко от нашего дома, в заброшенном, ещё советском, санатории, который стоял на другом берегу озера.  Пара километров всего! Его пытались восстановить, но дело так и не пошло. Я добиралась до дома миллион лет. Не знаю, что я хотела там увидеть.

Шла лесной тропой, усыпанной подсохшими сосновыми иголками, и не думала. Иногда падала и долго лежала не в силах встать, смотрела на звездное небо, виднеющееся сквозь кроны деревьев. Гарью запахло ещё на полпути. Я догадывалась, но отказывалась верить. В моей бредовой реальности дома меня ждал Данька, уставший, полный впечатлений от очередного дня. Арина разогревала ужин, как делала всегда, когда я задерживалась. Булька сбежал в сад и звонко облаивал севшую на забор ворону. А встретили меня обгоревшие стены.

Пожар был совсем недавно. Я прошла сквозь соседский участок, уже привычным путём. Долго стояла смотрела на совсем ещё свежее пепелище. Все, некуда идти. Тем не менее, я вышла на дорогу. Какой-то сердобольный водитель подобрал меня уже в нескольких метрах от дома.

– Я вызываю полицию и скорую помощь, – ужаснулся он. – Нет, я отвезу вас в больницу!

– Не надо, – ответила я так тихо, что ему пришлось наклониться, чтобы меня расслышать. – Дайте телефон. Я позвоню. Брату.

– А что было дальше?

Саша обнимал меня сзади и рассеянно водил по бедру пальцами. Я не рассказала ему многое. Но о чем-то – в красках. Мне хотелось, чтобы он знал, что я убивала, как убивала. Что вот этими вот руками задушила человека. Что не жалею об этом, и сделала бы снова. Не знаю, какую цель я преследовала, рассказывая. Рассчитывала, что он станет принимать меня всерьёз? Смешно.

– Я думал ты солгала. Тогда, у папы дома. И про мужа, и про убийство.

Я улыбнулась. Я солгу, если нужно. Но это не тот случай.

– Повернись, – попросил он.

Он внимательно вглядывался в мою кожу, выискивая паутину шрамов. От каких-то из них остались едва заметные светлые линии. Какие-то поблекли и исчезли сами. От некоторых я избавилась, уступив уговорам брата. Но ожоги остались все. Моё наследие. Во-первых, избавиться от них я не хотела, они напоминали мне обо всем, что можно потерять из-за своей глупости, а во вторых, мысль о том, что мне придётся лежать перед кем-то раздвинув ноги, пусть это сто раз врач, приводила меня в ужас. Я очень долго не могла выносить любых  прикосновений.

Моя мама была немного параноиком, когда дело касалось моей безопасности. Я должна была наизусть помнить множество нужных, по её мнению, номеров, чтобы набрать по памяти в любой ситуации. Мамы давно нет, а привычка осталась. Поэтому в ту ночь я знала, кому звонить. Хотелось позвонить Максу, накричать, заставить его убедить меня, что все это бред, неправда. Я и позвонила, но его номер был отключен.  Папе звонить я не хотела, потому что не хотела, чтобы он меня такую видел. Да и он в возрасте уже, несмотря на то, что прекрасно выглядит, а по отношению к пожилым я всегда была предельно деликатна. Остался Игорь.

Я посмотрела на часы, впервые за последние дни. Мимолетно удивилась, что прошло всего три дня – мне казалось годы. И позвонила брату. По времени было уже раннее утро, но рассветом ещё не пахло - поздняя осень скупа на солнечный свет. Быть может Игорь уже проснулся…

В трубку лениво текли гудки. Моя рука с телефоном затекала и немела у локтя, стоило лишь её поднять, хотя боль я чувствовала приглушенно, спасибо обезболивающим. Пальцы дрожали, трубку никто не брал, а я просто не представляла, что делать дальше.

– Алло, – раздался в трубке резкий голос.

Я так растерялась и испугалась, что выронила телефон на пол, и шарила там в темноте. Водитель все пытавшийся поймать мой взгляд, который я упрямо отводила, включил мне свет. Телефон нашёлся, а я немного успокоилась за эти секунды.

– Игорь, – ответила я в тишину. – Это Вера.

Он выдохнул, я даже услышала этот тяжёлый вздох. И сама задержала дыхание – что он сейчас скажет?

– Ты где?

– Недалеко от нашего дома. У остановки.

– Жди.

И сбросил звонок. Я осталась ждать. Быть может, он исчезнет, как Макс, я даже не удивлюсь. Но он приехал через пятнадцать минут, свет фар прорезал серое, туманное утро, которое все же соизволило начаться. Водитель укрыл мои босые ноги пледом, пытался напоить меня кофе, а я не знала, как ему сказать, что отходняк позади, действие лекарств ослабевает, мне и руку поднять сложно и глаза открытыми держать. Наконец, взвизгнули тормоза машины, дверь открылась и я увидела Игоря.

На мгновение он растерялся. Видимо, не ожидал увидеть меня такую. Но быстро взял себя в руки, причитать не стал.

– Может в полицию? – нам вслед спросил водитель, имени которого я так и не узнала.

– Я сам все. Она моя сестра.

Мужчина кивнул. Игорь нес меня на руках – я первый раз была так близко к нему. Я старалась не стонать, но боль пронзала меня с каждым его шагом. Хотела отодвинуться от брата, но и на это сил не хватало, сознание, которое я так долго удерживала одной лишь силой воли, грозило ускользнуть. Покинуло оно меня уже в машине.

Проснулась я в незнакомой комнате. Правда в постели, а не на бетонном полу, что уже радовало. От руки тянулась вверху трубка капельницы, мозг плавал в лекарственном тумане. Я застонала, попытавшись встать.

– Даня? – спросила я увидев брата. В голове билась идиотская мысль – а вдруг жив?

Игорь отрицательно покачал головой, девушка в белом халате сделала мне укол и я снова уснула. Так я и пришла к выводу – лучше спать. Порой, когда спишь, даже не знаешь, что Даня умер. А когда снится взрыв, все ещё лелеешь мечту успеть, спасти. Или хотя бы сдохнуть, держа сына за руку, чтобы ему страшно не было.

Я попросила сестру увеличить дозировку – так мне даже сны не снились. Из этой добровольной комы я вынырнула через неделю. Точнее, меня Игорь вытащил насильно, а мне там было хорошо, я там бы и осталась. Несколько часов у меня звенело в голове, а потом мысли, на мою беду, немного прояснились. Я встала, выдернула иглу очередной капельницы, и пошатываясь прошла в ванную. Посмотрела на себя в зеркало.