Она приоткрывает дверь и просовывает голову в щель, снаружи раздается непонятное бормотание, откуда мне не удается разобрать ни слова. И хотя мне любопытно, я возвращаю свое внимание обратно к занятию.

Знаю, что не должна была этого делать, но все это время я вспоминала наши отношения с Рансомом. Последнее предложение Энни все еще звучит у меня в голове, и с приближением окончания занятия я все яснее начинаю осознавать, что между нами не все кончено. Вообще ничего не кончено, если быть честной к самой себе. Наш разрыв не сработал. А от того, что я вынуждена видеть его изо дня в день, ситуация становится только хуже.

Видеть и не прикасаться. То, как отстранено мы с ним разговариваем. Долгие взгляды и отрицание того, что между нами что-то происходит. От всего этого мои раны не заживают.

Без окончательного расставания невозможно закрыть эту дверь в моей жизни. Наоборот, от малейшего взгляда или сказанного слова она только шире распахивается.

А воспоминаний в таких условиях не избежать так же, как и его.

И я только сильнее убеждаюсь в последнем, когда миссис Джексон отодвигается и в комнату заходит Рансом.


Глава 21

Мое сердце замирает в груди, а взгляд пробегает по телу Рансома. На нем простые черные брюки и бледно-розовая рубашка, и я не могу не пожирать его взглядом. Как будто его вырвали прямо из моих мыслей и поместили в класс, чтобы помучить меня.

Что он здесь делает? Я спрашиваю его об этом пристальным взглядом, Рансом же смотрит на меня в ответ холодными глазами и с абсолютно нечитаемым выражением лица.

Пренебрежение. Вот как я могу охарактеризовать этот взгляд. Он знает, что это последнее место, где ему стоит быть, последнее место, где я бы хотела, чтобы он находился, но он все равно пришел. Энни как-то сказала, что этот мужчина любит злоупотреблять своим положением, и прямо сейчас я вынуждена признать ее правоту. Интересно, что он сказал себе, чтобы бросить вызов всем своим принципам и рискнуть прийти сюда сегодня.

Миссис Джексон проводит его мимо работ своих студентов, указывая на определенные аспекты, которые она считает важными. Он кивает и в нужный момент что-то бормочет в ответ, но при этом почти не отводит от меня взгляда.

И чем дольше это продолжается, тем больше мои внутренности опаляет жаром. В моей груди возникает ноющая боль, которая нервной дрожью спускается вниз, пока не превращается в острое желание чего-то большего. Он оглядывает мое тело, и для случайного наблюдателя это наверняка походит на клинический осмотр. Просто профессор, который оценивает картину в процессе написания. Для меня же это как прелюдия. Энни, возможно, и была права, но постепенно я начинаю осознавать, что мне все равно.

Он дразнит меня своими постоянными взглядами. А этот намек на улыбку, что пробегает по его полным твердым губам? Нет, он просто убивает меня своим поведением. И я не могу перестать думать о том, что у него был такой же взгляд, когда он был внутри меня.

Невозможно не заметить желание в его глазах, так же как и невозможно отрицать нарастающую во мне потребность, когда он оказывается вне поля моего зрения. Из-за того, что я не могу его видеть, мое дыхание становится глубже, тяжелее, и мне приходится удвоить свои усилия, чтобы сконцентрироваться на принятой позе.

― Она отлично справляется, ― комментирует миссис Джексон, и я обращаюсь в слух.

― Я уже заметил. ― Голос у Рансома мягкий и хриплый. Почти незаметный даже в тихой комнате, но я слышу каждое слово, каждый звук.

― Если бы все мои модели могли так держаться. Я испытываю огромное искушение уговорить ее оставить ваш класс и присоединиться к моему.

В голосе миссис Джексон звучит намек на поддразнивание, но я подозреваю, что она говорит отчасти серьезно.

― Семестр заканчивается через две недели, Селеста. Потом вы сможете забрать, кого захотите.

― Действительно, я так и сделаю.

― Вы не возражаете, если я посижу здесь до конца занятия? Я бы хотел увидеть законченные работы.

― Ни капли, ― искренне отвечает миссис Джексон. ― Вы можете занять мое место, если хотите.

Я так сильно хочу обернуться и посмотреть на него. Я чувствую взгляд Рансома, рассматривающий наклон моей спины, изгиб бедра. Местечко между бедрами, что требует его внимания.

Когда миссис Джексон говорит, что пора делать финальные зарисовки, я встаю на подгибающихся ногах и пытаюсь не сильно обращать внимание на образовавшуюся у меня между ног влагу. Но этот факт становится весьма трудно игнорировать, когда она пододвигает ко мне стул и велит оседлать его.

Теперь я оказываюсь лицом к лицу с Рансомом и не могу скрыться от его пронзительного взгляда. Со всем бесстыдством, которое могу изобразить, я сажусь на твердое дерево и кладу одну руку поверх другой на спинку стула. Воздух касается моего обнаженного клитора, и с раскрытыми бедрами я болезненно осознаю, насколько возбуждена.

Миссис Джексон живописно перекидывает мои волосы через плечи, чтобы они каскадом спускались по спине, а потом небрежно кивает, довольная результатом, и исчезает, чтобы продолжить свой обход по классу.

Я не в своей тарелке. Взгляд Рансома изучает меня, его темные глаза слегка прищуриваются, словно он догадывается о моем состоянии. Не стану отводить взгляд первой. Я хочу выглядеть уверенной. И еще надеюсь, что мое поведение даст ему понять, что между нами еще не все кончено. А если и существовала возможность покончить со всем, то она исчезла, как только он вошел в эту дверь.

Но я понимаю, насколько напрасны мои переживания, когда его взгляд спускается ниже и задерживается в области моей груди, на затвердевших от прохладного воздуха кондиционера сосках. Рансом тоже не собирается так легко сдаваться. Его взгляд достигает расщелины стула между моих ног, и я замечаю, как подрагивают его ноздри, а губы приоткрываются. И в этот момент внутри меня словно что-то... обрывается.

За одно мгновение я принимаю решение, что сегодня не уйду отсюда одна. Я совершила ошибку, расставшись с ним, и сейчас намерена полностью исправить ситуацию.

Несмотря на обдуваемую прохладным воздухом спину, я ощущаю, как бисеринки пота скатываются вдоль линии роста волос и под подмышками, заставляя чувствовать себя полностью влажной. По окончании урока, когда мне возвращают халат, у меня возникает ощущение, словно мой рот наполнен ватными шариками. И больше не имеет значения, что до прихода сюда я выпила целую бутылку воды. Я обезвожена, и в этом полностью вина Рансома.

Он делает меня сумасшедшей. Жаждущей. Отчаянной.

Для переодевания я вновь направляюсь в учительскую. Но когда возвращаюсь, чтобы отдать халат обратно миссис Джексон, я больше не замечаю Рансома.

Мои плечи опускаются вместе с настроением. Я не могу отрицать своего разочарования. Ведь у меня были планы. Планы, согласно которым я должна была дать ему понять, чтобы он встретил меня снаружи. Там, где темное небо стало бы прекрасным фоном для нашего воссоединения. Была ли я уверена в том, что смогу вернуть его обратно? Конечно нет, но иногда девушка вынуждена заниматься самообманом, чтобы найти в себе силы двигаться дальше.

― Ты отлично справилась сегодня, ― хвалит меня миссис Джексон, подписывая форму и возвращая ее назад. Золотистые глаза женщины загадочно мерцают, когда она смотрит на меня, сидя за своим столом. ― Понравился сегодняшний опыт?

Я чувствую, как начинают гореть мои щеки, особенно когда вспоминаю об удовольствии, что испытала после прихода Рансома.

― Это было что-то новенькое. Когда я смогла расслабиться, все стало легче.

― Отлично. Тогда, надеюсь, ты еще вернешься. Я всегда не прочь использовать добровольных жертв.

На прощанье махнув рукой, я оставляю ее комментарий без ответа, а она напоследок желает мне доброй ночи. Несмотря на испытанное разочарование, я выхожу из здания с высоко поднятой головой. Меня не покидает ощущение, что сегодня вечером я преодолела какую-то преграду. Не знаю, что это за преграда, но чувствую я себя хорошо и рада, что решила пройти через все это.

Я выбираю извилистый путь, освещаемый лишь промышленными фонарями, что отбрасывают немного резкую для глаз розовато-оранжевую полосу света. Поскольку уже стемнело и я здесь одна, не считая нескольких человек неподалеку, кампус производит на меня жуткое впечатление. Я практически могу представить себе скрывающегося в тени серийного убийцу.

Быстро перебирая ногами, я спешу добраться до практически пустой стоянки. Моя машина одна из немногих стоит слева. И как только я замечаю стоящую возле нее темную фигуру, мое сердце вдруг пропускает удар, а ноги начинают подгибаться.

Пока я не осознаю, кто это.

По мере сокращения дистанции между нами, мое сердце вновь замедляет свой бег, а затем, ускоряясь, начинает гнать кровь с такой скоростью, что у меня в ушах возникает звон. Услышав приближающиеся шаги, мужчина поднимает темноволосую голову и выступает на свет.

― Рансом, ― задыхаясь, шепчу я, испытывая облегчение, возбуждение и тысячу других незнакомых для меня ранее эмоций. Когда он встречает меня на полпути, я падаю в его раскрытые объятия, прижимаюсь своими губами в жарком поцелуе, и все как будто становится на свои места.

Вот где я хочу быть. Где мне уже давно стоило быть. Ни одна из постигших нас проблем не исчезает, но они постепенно начинают терять свое значение. Я с жадностью целую его, обернув своими ногами и руками его крепкий торс. Весь остальной мир вокруг нас внезапно перестает иметь значение. В этот миг существуем только мы двое.

― Ты такая вкусная, ― говорит Рансом напротив моих губ. Он кладет свои руки мне на попку, мягко сжимая полушария и сильнее прижимая меня к своей эрекции.

Я начинаю облизывать его губы, желая распробовать на вкус все его тело. Сейчас не время думать, только действовать. И раз уж именно я руковожу процессом, то раздавать указания тоже придется мне.