Я скорчила гримаску.


      – Спасибо, кэп. Но почему-то легче не становится. И почему-то я думала, что ты тоже любишь меня.


      – Я люблю тебя. Мы оба с Деном тебя любим. Но люди злятся на тех, кого любят, – принялся втолковывать Ромка. – Вот ты же любишь меня, но злишься.


      – Я не устраивала с тобой скандал в больничном коридоре.


      – Да. Ты просто не пришла на мою выписку, пропала и не брала трубку, и я потом лишь через Ленку узнал, в чем причина.


      Я виновато опустила глаза.


      – Мне было так больно, что я боялась пришибить тебя ненароком в порыве гнева. Требовалось время, чтобы эта рана затянулась.


      – Вот так и Ден! Может, ему тоже требовалось время, чтобы принять ситуацию?


      – Не-е-ет, – усмехнулась я, – он все рассчитал, принял взвешенное решение, унизил меня. И у тебя с ним какой-то хренов клуб мужской солидарности. Слишком уж ты его выгораживаешь.


      – Я просто могу его понять, дорогая.


      – А меня ты понять не можешь? – я невольно повысила голос. – Я открылась ему! Дала шанс! Поверила! А он мне в душу нагадил! Даже не выслушал мои аргументы!


      – А ты гадила ему туда с пятнадцати лет, а он терпел, – невозмутимо отозвался Ромыч. – Почему же удивляешься, что в критической ситуации он снова подумал о тебе плохо? Ден не знает, чего ожидать от тебя. Один месяц отношений – это очень мало. Даже сегодня ты пришла сюда не для того, чтобы поговорить со мной, как я надеялся, а для того, чтобы показать Дену, что у тебя все в порядке с личной жизнью.


      – Вообще-то, – я сложила руки на груди, – я пришла сюда только из-за своего нового привидения. Ленка разве не рассказала?


      – Упоминала что-то, но я воспринял это как шутку, – поморщился друг.


      – Как шутку? – я закатила глаза. – Поверь, таким шутить в жизни не стану. Очень уж мне не смешно.


      Я уже собиралась пожаловаться Ромке на фокусника, как в комнату ворвалась разрумянившаяся Ленка.


      – Вот вы где! Значит, правильно мне дорогу подсказали, – торжественно заявила она и добавила шепотом заговорщика: – Фрик пошел на дело. Ден лажанул, но зато дал нам повод подняться на второй этаж, не привлекая внимания.


      Так вот почему подруга столь заботливо увела Антона! А ее свирепое выражение лица наверняка означало намек на готовность подложить Наташке свинью. То есть, трахальщика подушек.


      – Фрик?! – озадачился Ромка.


      – Как там Антон? – вздохнула я.


      В конце концов, парня стало даже жаль за то, что попал под раздачу.


      – Лежит наверху со льдом на переносице, – отмахнулась Ленка, – да ничего ему не будет. Скоро появится. Главное, что все остальные пока внизу. Я попросила, чтобы его никто не беспокоил. И ты пока не ходи. Спугнешь.


      Она потерла руки.


      Вслед за Ленкой в дверь вдруг просунулся… Кирюха. Он замялся на пороге, глядя на нас с Ромкой ясными голубыми глазами, а потом произнес:


      – Наташа просила тебя проведать.


      Я скривилась. Ну да, всем охота узнать, в чем же дело. Уединение было нарушено, сокровенный разговор с Ромарио пришлось в очередной раз отложить. Я поднялась и поправила юбку.


      – И правда, пойдем обратно.


      Мой друг тоже встал, и Кирюха вдруг уставился на нас, будто привидение увидел. От этого мне стало смешно.


      – Что такое? – толкнул меня в бок локтем Ромыч, когда мы прошли мимо одноклассника и оказались за дверью.


      – Ничего… – фыркнула я, – просто подумала… мы с тобой когда-то целовали одного и того же парня.


      – Это Кирюху, что ли? – друг с интересом оглянулся.


      – Ага. А ты куда уставился? У тебя же есть Федор!


      Ромарио слегка покраснел и отвел взгляд.


      – Все вы, мужики, одинаковые, – в шутку поругала его я. – Лишь бы на сторону смотреть.


      – Осторожно, мы входим в зону повышенной опасности, – пробубнила из-за спины Ленка.


      Это было сказано как нельзя более точно. Едва появившись в гостиной, я собрала все взгляды. Народ начал перешептываться с прежней силой. Наверняка перемывали мне кости. Да еще и фокусник мой никуда не делся, крутился за спиной у Дена, пока тот у окна общался с Наташкой. Хоть бы с этим гадом и остался! Все равно тот его не замечает. Мне захотелось этого так сильно, что даже кулаки сжались.


      Моя бывшая подруга так и вилась перед Деном. Звонко смеялась. Едва касалась его груди кончиками пальцев, рассказывая что-то. Поправляла волосы. Он держал руки сложенными на груди и хмуро смотрел вдаль, иногда кивая в ответ собеседнице. На меня даже не посмотрел, словно и не заметил.


      Вот он гад! Вот она сучка!


      – Меня сейчас вырвет, – проворчала я и отвернулась.


      – Схожу за шампанским, – нашлась Ленка.


      Я огляделась в поисках места, куда могла бы приткнуться, чтобы привлекать как можно меньше внимания. На диване заметила Лизку, которую по школьным годам помнила тихоней и ботанкой. Ее волосы удерживал голубой ободок, а лицо выглядело одутловатым. Правда, личную жизнь тихоня наладила, о чем красноречиво говорил ее большой живот, обтянутый тканью дешевого платьица. Я выбрала соседство с ней, потому что та всегда меня побаивалась. Я надеялась, что это до сих пор так, а Лизка проглотит язык и не станет доставать меня вопросами, в отличие от других.


      Но не тут-то было.


      Едва я присела, а Ромка примостился на подлокотник, закрывая меня собой от назойливых взглядов других парней, как Лизка погладила свой живот и ухмыльнулась.


      – Сбылась мечта идиотки, – она кивнула в сторону Наташки и Дена.


      Черт, а ботанка осмелела с годами. Или испытывала охоту почесать язык, чего за ней раньше не водилось. Может, беременность так влияет? Я криво улыбнулась, сделав вид, что мне интересно ее мнение.


      – Сколько она его обхаживала, обхаживала, – мечтательным голосом продолжала Лизка, водя туда-сюда ладонью по животу. – Не удивлюсь, что вся вечеринка только ради этого. Чтобы окончательно окрутить.


      Стоп.


      Мне послышалось?


      – Что?! – повернулась я к Лизке.


      – Ну а что? – слегка оробела она. – Наташка нас всех терпеть не могла. С чего ей собирать нас? Неужели ты веришь, что она скучала даже по тебе, Вика? Прости меня, конечно… ты всегда нравилась мне больше, чем она… но то, как Наташа относилась…


      – Что ты сказала насчет «обхаживала»? – прервала я ее словесный поток.


      Лизка похлопала ресницами.


      – В школе обхаживала.


      Я сглотнула. Кое-какая догадка пронзила мой мозг, но скоропалительных выводов делать не хотелось. Сначала следовало получить больше информации. Переглянувшись с Ромкой, я заметила, что он тоже прислушивается к разговору.


      – Дорогая Лизавета, – я подхватила оторопевшую одноклассницу под руку и притянула к себе. Та ойкнула и поморщилась, потерев поясницу. – Расскажи-ка мне увлекательную историю про эти обхаживания. Да побыстрее.


      – А что я такого сказала? – нижняя губа у Лизки затряслась, глаза стали жалобными и круглыми.


      – Да не бойся ты, – Ромка потянулся и похлопал ее по коленке. – Викуля не злится. Это ее обычное выражение лица.


      Я метнула ему гневный взгляд. Вот обязательно меня всегда мегерой выставлять? Я просто проявила любопытство.


      – Н-ну я однажды их видела… – начала лепетать Лизка, уже наверняка пожалевшая, что сболтнула, – на школьном дворе, помните, спортплощадка была?


      – Угу, – прорычала я, краем глаза наблюдая за сладкой парочкой.


      – А помните, нас в конце лета вызывали на трудовую практику? Когда ремонт в школе был, и просили помогать красить и убирать?


      – Я на практику не ходила.


      Слава Богу и моим родителям, это было так. Я отдыхала в летнем лагере на берегу моря почти до самого первого сентября.


      – Я помню, – сообщил Ромка.


      – Меня попросили покрасить табуретки, – продолжила Лизка, – тогда много мебели на спортплощадку вынесли и поставили. Время, как сейчас помню, было послеобеденное. Я принесла краску и кисть и приступила. И тут из-за груды мебели послышались голоса. Я притаилась, но они все равно меня бы не заметили.


      – Ближе к делу! – рыкнула я.


      – Я не все слышала… но это точно была Наташка. Она, по-моему, к нему приставала, – губы Лизки искривились в презрительной ухмылке, – как шлюха. А Ден послал ее матом и ушел. Обломалась наша Наташа. Но вот ведь упертая. Продолжает…


      Я отпустила ее руку, уже не слушая дальше. Кусочки разрозненной прежде мозаики догадок крутились у меня в голове, складываясь, наконец-то, в единое целое.


      Понял мотив – значит, понял врага.


      А я теперь все поняла.


      Кто первым начал называть Дена отстойным?


      Наташка.


      Она всегда стебала его в разговорах со мной.


      Кто вечно обращал мое внимание на его бедность, несуразность и манеру держаться в стороне?