«Сеньор» Ванцетти в свою очередь злобно косит на Ксению, та старательно изучает стену, которая украшена пулевыми отверстиями.

— Через твои эти интервью скоро сюда всякие психи стадами переть будут, — рычит по-русски, а потом снова переходит на вежливый тон и английскую речь. — А почему ж решила сестрой-то представиться?

Девица пожимает плечами и вдруг хихикает смущенно. Оказывается в самолете, пока летела, какую-то бразильскую мыльную оперу смотрела. И вот… Досмотрелась. Там тоже все время потерянные и позабытые родственники появлялись. Причем все больше начисто лишенные памяти.

— Ну у тебя-то с памятью хоть все в порядке?

— Да.

— Тогда говори, из-за чего ты в бега-то ударилась, и что там этот тип, господин Росси, про твоих родителей безутешных плел?

Мария отводит глаза.

— Врал он. Отцу просто очень надо меня вернуть.

— И зачем надо?

Что начинает мямлить в ответ девица не слышу. Ко мне подсовывается Егор и шепчет:

— Маш, ехала бы ты домой.

— Вот ты уезжать будешь, ее и заберешь, — вмешивается вездесущая и всёслышащая, как истинная хозяйка дома Ксения. — Чего она на перекладных потащится? И вообще она может еще и…

Смотрю на нее с предупреждением, Ксюха мой намек понимает и затыкается. Зато Егор продолжает:

— Сюда притащилась, значит и назад сможет.

Мне неловко. Ужасно неловко. Особенно в присутствии постороннего человека — Федькиного командира. И для Федора, и для Сереги не секрет, как Егор относится к «бабам» и ко мне в частности. Но Приходченко… Вон как смотрит. В глазах откровенное недоумение. Причем направлено оно не на Егора, а именно на меня. И ведь прав. Егор может вести себя как угодно, мое дело позволять ему это или нет. Я позволяю. Он не стесняется пользоваться… Но, наверно, всему есть предел. Отвечаю резко:

— Скоро уйду! Раз уж тебе так этого хочется…

— Никуда ты не пойдешь, пока до конца не разберемся, — негромко, но как-то весомо возражает Сергей.

— К тому же мы ведь о делах еще не договорили, — поддерживает Серегу Федька.

Егор смотрит на него удивленно и пожалуй даже зло. Мария недоуменно моргает своими длиннющими ресницами, переводя взгляд с меня на мужиков. Серджо вздыхает.

— Так на чем это мы? Да! Отец твой, Мария-Тереза… Он что домашний тиран и не дает тебе шагу свободно ступить? Ну так 21-й век на дворе, каждый имеет право…

Мария лишь улыбается печально и качает головой. В их семействе новый век, как видно, еще не наступил. Бедняжка. Как говорит мой папа: «В каждой избушке свои погремушки».

— Я ни за что не вернусь домой. Только если увезут силой.

— Думаешь, могут?

Кивает.

— Уже б увезли, если бы не вы…

— Да, тут у них промашка вышла.

Приходченко смеется.

— Не рассчитывали они на встречу с такими орлами, как эти двое, эт точно. Вот только выговор тебе, Кондратьев. Сеньор Ванцетти вон тихо-мирно своего скрутил. А ты что с этими двумя без поножовщины справиться не мог? Кровищей весь пол заляпали…

— Так получилось, господин полковник, — Федька косит на меня и ухмыляется.

— Получилось, понимаешь, — Приходченко осуждающе сопит, а потом снова переходит на английский. — Мария, что дальше-то делать думаете? Этих троих бандитов мы, конечно, арестуем, осудим и все такое прочее, на их счет можете не сомневаться…

— Отец пришлет других.

Приходченко вздергивает вверх брови.

— У него что, таких под рукой много?

Мария отводит глаза, а потом со вздохом кивает. Интересное получается кино… «И кто у нас отец? — Мафиоза. — Предупреждать надо…» Приходченко хмурится, явно тоже обдумывая открывшиеся перспективы:

— И что думаете в этой связи предпринять?

И тут девица неожиданно улыбается и решительно встряхивает шевелюрой.

— Защиты попрошу.

— У властей? — в голосе Приходченко откровенный скепсис.

— Нет. Не у властей. У вас.

Бамм! Сказать, что Приходченко ошарашен, значит не сказать ничего.

— У меня-я-я? А почему, собственно, у меня? У вас вон почти что брат есть…

Серджо принимается отрицательно крутить головой и даже руку поднимает, чтобы привлечь к себе внимание, но Мария ему сказать что-то просто не позволяет.

— Нет! — еще один решительный кивок головой. — У вас!

— Попадос… — негромко комментирует мой муж и тут же удостаивается негодующего полковничьего взгляда.

Но Приходченко ему, в отличие от Федьки, не командир, а потому субординация Егору пофигу.

— А что, господин полковник? Вы человек холостой. Возьмете ее к себе домой, будет она вам рубашки стирать, спагетти с равиолями всякими варить… Постелите ей на диванчике в кухне… Ну или не на диванчике и даже не на кухне, это уж как пойдет…

Я принимаюсь хихикать. Ничего не могу с собой поделать. Уж больно у Приходченко физиономия… интересная.

— Хватит чушь городить!

Рявкает так, что Федька невольно вытягивается в своем кресле, словно норовит сидя встать по стойке «смирно», а Мария-Тереза начинает смотреть уже не просто преданно, а так, как могли бы взирать истинно верующие на спустившееся с небес божество. Вот только вряд ли они при этом испытывали бы по отношению к богу сексуальный интерес. Мария же Тереза судя по жестам и жаркой текучести взгляда… Короче говоря, у меня нет никаких сомнений в том, что Приходченко вереди ждет масса интереснейших открытий и ощущений. А потому его возмущение меня откровенно смешит:

— Может, Андрей Михайлович, для вас это и чушь, но только вы от нее так просто не отделаетесь. Вы ей в глаза-то гляньте. Дикая, но упорная. Так что придется уж вам быть в ответе за тех, кого вы поймали и приручили…

Приходченко крутит коротко стриженой башкой.

— Вы что с дуба рухнули все? Куда мне ее девать-то? Как я ее охранять-то буду? У меня и без того от этих вон архаровцев (кивает в сторону Федора) башка вся седая, а тут еще и эта…

— По этому поводу обычно говорят так: седина в бороду, бес в ребро.

— Не надо мне ничего этого вашего… в ребро.

Серджо хлопает себя по коленям.

— Ладно, похихикали и будет. Как на самом деле с ней поступать-то? Выкинуть за порог как котенка уже рука не поднимется. Действительно приручили, Машка права. И что теперь?

— Ксюха мне предложила пожить у нее, — на Егора стараюсь не смотреть, не так я хотела сообщить ему о том, что ухожу, ну да уж что вышло, то вышло. — Пусть и тезка моя со мной рядышком устраивается. Если у хозяйки дома, конечно, возражений нет. И вроде отдельно, и в то же время у всех на глазах, под присмотром.

— А что, хорошая идея, — Ксения вопросительно смотрит на мужа. — Я не против.

Тот тоже кивает и задумчиво смотрит на меня. Жду, что скажет или сделает Егор, но он, как ни странно, тоже молчит, только смотрит на свои стиснутые на коленях руки. Сердце мое болезненно сжимается. Я боюсь того момента, когда мы останемся наедине, и Егор все-таки заговорит. А раз боюсь, то нечего откладывать. Отец всегда учил меня, что неприятные дела следует делать сразу и расправляться с ними надо как можно быстрее. Встаю, уже не слушая, о чем говорит Приходченко, и что отвечает ему Мария-Тереза.

— Егор.

Он поднимает глаза. Ох… Что будет…

— Нам поговорить бы… Наедине.

Глава 3

Егор кивает и тоже встает. Не сговариваясь идем с ним на террасу, а потом спускаемся в сад.

— Что за фигня про то, что ты у Ксюхи жить собралась?

— Я ухожу от тебя, Егор.

— Что, другого нашла? Получше?

— Ты все-таки идиот, — качаю головой. — Люблю я тебя, вот и ухожу.

— Это что пример женской логики?

— Наверно. Тебе виднее.

— Маш, я не понял…

— Да чего тут понимать? Услышала сегодня случайно разговор твой с друзьями, который вы вели вот здесь, на этой террасе. Приехала Ксюху с Викуськой повидать, и услышала… Остальное, наверно, понятно. Не хочу быть в тягость. У меня тоже есть гордость.

Поворачиваюсь, чтобы уйти. Хватает за руку.

— Ты не должна была этого слышать.

— Может и не должна, но слышала. Отпусти.

— Маш, я совсем не то… Ну то есть, да, сказал, но, — поверишь? — просто как-то увлекся себя жалея, сгустил краски. На самом деле все не так.

— То есть ты облил меня дерьмом перед своими друзьями просто «увлекшись»?

— Маш…

— Отпусти. Сама давно чувствовала, что изменился ты. Прежняя радость ушла. Даже в постели, которая, по твоим словам, тебя рядом со мной только и держит, и то другим стал. Так что… отпусти. Я все решила.

Почти отбрасывает мою руку.

— Ну и вали! Очень ловко ты всех собак на меня повесила. А сама-то?

— И что сама?

— Есть ведь у тебя кто-то, Маш! Есть, и не отпирайся. Я, по крайней мере, тебе верен был, в этом ты меня упрекнуть не сможешь, а ты-то все время с каким-то мужиком тайком по телефону треплешься, и регулярно на свиданки бегаешь. Что, скажешь — не так? Я ведь и номерок тот с твоего телефончика списал. Все думал — пробить, да как-то вроде не по-мужски поступать так. Это вы, бабы…

Сказать, что я изумлена, значит не сказать ничего. Потом до меня внезапно доходит. Лезу в телефон, нахожу номер отца и сую Егору в морду.

— Этот?

Смотрит, хмурится. Потом кивает, меряя меня ироничным взглядом.

— Он и есть. Думала, если «Папа» подпишешь, так не подумаю ничего такого?

— Нет, Егор, так я не думала. Вообще предположить не могла, что тебе придет в голову в моем телефоне копаться и за моими звонками следить.