– Хватит. Стой! – кричу я, вскакивая на ноги. Протягиваю руку, хватаю ее за запястье и тяну на чистый, непокрытый стеклами, пол. С губ Мэл срывается судорожный вздох, когда ее ступни касаются прохладной поверхности. Я держу Меланию за плечи, не позволяя осесть на пол. Меня трясет, как в лихорадке, и я не знаю, что за чувство заставляет тянуть ее к себе сжимая в объятиях, и качать, как ребенка, шепча, бессмысленные теперь, слова утешения. Она безвольно обвисает в моих руках, прижимаясь щекой к груди, прямо напротив раны. Но мне не больно, и, даже когда соль от ее слез попадает на кожу, я не чувствую ничего, кроме глубокого раскаянья.

Мелания

Боль… все грани невыносимой боли, пульсирующей в каждой клетке. Не знаю, как еще могу стоять. Горячая, мучительная, агонизирующая боль поднимается из разрезанных ступней, распространяясь обжигающей волной по всему телу. Боль, которую я никогда не ощущала прежде, и вряд ли когда-нибудь испытаю еще.

Мне кажется, что я горю заживо. Все кости в теле вот-вот переломаются, раскрошатся, потому что организм просто не вынесет таких адских мук. Каждая клеточка моего тела умирает изнутри, рассыпается на атомы. Но есть кое-что гораздо хуже… моя душа превращается в развалины куда быстрее, погибает в руках Джареда, покидает меня вместе со слезами, когда я утыкаюсь в его грудь. Прямо в то самое место, где нанесла рану.

Душа больше не может переносить таких физических издевательств, плачет, надрывается, сжигает, оголяя последние нервы… спасает себя, как может. И хочет, мечтает выбраться из тела, подверженное таким страданиям… незаслуженно, несправедливо, нечестно. Только бы больше не чувствовать такой боли.

Никогда.

Джаред прижимает меня к своей груди, но радости от запоздалого прилива нежности я не испытываю. Я будто бы закрываюсь в невидимый кокон, выстраивая между мной и этим мужчиной огромные стены, ментальные… он никогда их не разрушит теперь. Он может заставить меня станцевать для него еще сотни тысяч раз, но я не позволю подобраться ко мне снова. Мысленно закрываю все двери в то, что раньше называлось моим сердцем, на крепкий засов. Пытаюсь дышать, восстановить запасы жизненной энергии…

Вся моя сила была брошена на то, чтобы станцевать проклятый танец и не издать ни звука. Не сломаться.

Наверное, стоило проявить слабость, сдаться. Но как я могла? В его взгляде все было написано: не будет никакого помилования. Он вошел в мою комнату с таким видом, словно всю неделю предвкушал смертную казнь для меня.

Никогда не забуду выражение его лица – надменная маска палача, уродующая точеные, некогда красивые для меня, черты.


Я не знала, что нужно сделать, чтобы Джаред, наконец, хоть что-нибудь осознал. Шестым чувством, я ощущала, что Саадат, на самом деле, не хочет моей казни. Что-то заставляет его уничтожать меня, будто он боится… боится признаться себе в том, что я – что-то большее, чем наяда, чем девушка на один раз, чем «невидимка», какой была для него в Йеле.

Что же его так ранило? Почему он стал таким жестоким? Кто он такой?!

Я бы хотела узнать ответы на эти вопросы еще полчаса назад. Но теперь… мне плевать. Плевать мне, что его ранило, плевать на Джареда, который в своих играх зашел слишком далеко.

Он заставил меня танцевать на стеклах, но зачем? С тем же успехом он мог бы положить меня на кровать, привязать к изголовью, и разрезать на мелкие кусочки.

По моим щекам стекают беззвучные слезы, я не могу вымолвить ни слова, потому что любое открытие губ, закончится истошным криком. Этот крик будет вечно преследовать меня, и даже Джареда. Судя по его жалким попыткам утешить меня, мой душераздирающий рев проник и под его кожу.

Я держусь из последних сил. В который раз, за этот месяц.

– Скажи что-нибудь, Мэл… скажи мне. Маленькая, мне так жаль… – у Джареда перехватывает дыхание, его теплые губы прикасаются к моему виску, скользят по щекам, спускаются ниже, и дарят мне хаотичные, рванные, болезненно-нежные поцелуи.

Безумный. Ублюдок… Ненормальный. Я была бы рада прочувствовать каждый его поцелуй, и даже простить, отдаться его утешению с прежним желанием и рвением, но не могу. Больше.

Мне просто все равно. Я ничего к нему не чувствую. Душа не покинула мое тело, раз я все еще здесь, но вот сердце… разрушилось окончательно. Вырвано с корнями. Превратилось в пепел, которым любить, желать, и радоваться чему-либо – невозможно.

Стою в его руках, словно заледеневшая кукла, статуя, бездушный сосуд, лишенный энергии. У меня нет никакой реакции на его действия, на его слова, и попытки забрать мою боль.

Я бы хотела испытать гнев, рвать и метать, накинуться на него снова, бросить в лицо все проклятые осколки, теперь залитые моей кровью.

Но я не могу. Не могу даже злиться. Я отключила все эмоции, на которые была способна, и боль в ступнях стала на одну десятую меньше…

– Ударь меня, Мэл, – пылко умоляет Джаред, дыша в мои сомкнутые губы. Поглощая слезы с моих щек, он прижимается к моему рту, и раскрывая языком губы, скользит внутрь, пытаясь завладеть мной, с помощью жесткого и требовательного поцелуя…

Обычно я не могу сдерживаться, и дарю ему еще более страстный и одержимый поцелуй, пропитанный моим голодом по нему.

Но теперь я не отвечаю ему. И даже не хочу отвечать.

Я хочу, чтобы его просто здесь не было. Пожалуйста, уходи.

– Ударь меня! Отомсти мне! Сделай мне так же больно, черт тебя подери, сука! Где?! – срывается на крик Джаред. Его загорела кожа покраснела, вены на лбу вздулись от напряжения. – ГДЕ ТВОЯ БОЛЬ?!

Разве ты не видишь? – его лицо расплывается перед моими глазами, от новой порции слез. Удушливых, тяжелых. Они собираются в горле, превращаясь в комок, мешая дышать.

– Давай, ударь меня, – снова психует Джаред, и обхватывая мое запястье ладонью, хлопает себя по щеке. Нас обоих трясет хаотичная, поделенная на двоих, дрожь. Прямо, как в секунды оргазма…слияния. Да только на этот раз, это скорее разрыв. Словно мы с Джаредом были сплетены все это время, несмотря ни на что. Красными нитями, энергией, невидимыми тросами, которые притягивали нас друг к другу, а теперь все… маленький надрез и разрыв на два безжизненных куска.

– Я хочу побыть одна, Джаред. Я хочу…хочу, чтобы ты отправил меня в бордель. Пожалуйста, – мой голос звучит сухо, безразлично. На искаженном раскаяньем лице Джареда, вдруг отражается ужас.

– Я хочу в Бордель, Malik[22], – опускаю глаза, потому что его взгляд продолжает рвать меня на крохотные осколки.

– Да что ты несешь, melegim?! – Джаред хватает меня за скулы, заставляя поднять взгляд и посмотреть на него. Я просто закрываю глаза, чтобы не видеть его лицо, наполненное непониманием, яростью, и даже… отчаяньем, которое неуместно после того, что он со мной сделал. – Мэл, ты меня вынудила.

Я даже не хочу спорить, огрызаться и защищаться, как сделала бы это раньше. Бросила бы вызов, била бы его в грудь, разрывая больную рану.

– Да, – тихо шепчу я, только сейчас замечая, что моя рука лежит на его боку, на раненном месте. Я бы могла надавить сюда пальцем, и причинить ему боль, но не стану. Не хочу продолжать нашу войну. Все кончено. Белый флаг. Я сдаюсь, Джаред. – Я тебя вынудила. Пусть так, Malik. Я поступила нехорошо с тобой. Ты меня наказал. Теперь мы квиты, Адам…

Я слегка переступаю с ноги на ногу, чтобы унять боль в ступнях, но это бесполезно. Мне кажется, я теряю сознание от новой жгучей волны. Если бы Джаред не держал меня за плечи, я бы давно упала, прямо на осколки… может быть, это был бы лучший исход событий.

Потому что после такого, я уже ни в чем не могу быть уверена. Сегодня осколки, а завтра что? Заставит сплясать на раскаленных углях? Отправить в бордель куда человечнее… наверное. Там я, по крайней мере, могу абстрагироваться, окончательно вырезать сердце из груди. Безликие мужчины не смогут причинить мне таких страданий, как Джаред. Никто не сможет, кроме него.

– Хочешь в бордель, Мэл? – рычит Джаред. Его голос сопровождается громом за окном, вспышкой молнии, на миг освещающей наши лица.

– Я ничего не хочу, – набрала в легкие воздуха, чуть снова не назвав его «Джаред». Несмотря на опустошенность, я знала, как задеть его сильнее всего. – Ничего, Адам. Делай, что хочешь. На все… твоя воля, ana melkak[23], – слабо признаю я, прикрывая веки, из которых вновь текут целые ручьи «кровавых» слез.

– Прекрасно, Мэл. Твое рвение стать шлюхой просто поразительно, – выплевывает Джаред, и его действия расходятся со словами. Он с дикой нетерпимостью, прижимает меня к себе, к своей ране, вновь убаюкивая, как маленькую девочку.

Слишком много боли. Наши отношения – идеальный пример того, какими чувства не должны быть. Никогда. Мы только уничтожаем друг друга. Наша встреча – ошибка. День, когда мы сблизились – проклят.

– Твое последнее слово, Йонсен. Ты хочешь в бордель, в элитное место, где тебя оттрахают по полной несколько клиентов за ночь, или даже одновременно? Ты этого хочешь?!

Мне хочется кричать «Нет!», но я не стану. Джаред не должен задавать подобных унизительных вопросов. Он давно должен был понять, что единственный человек, с которым я хотела бы вести себя развратно и свободно – это он. БЫЛ он. До танца на стеклах. Он перешел точку невозврата, толкнул меня за грань, с улыбкой наблюдая за моим кровавым падением.

– Я уже сказала, Адам. И ответ прежний: я ничего не хочу, – тихо прошептала, и откинула голову назад, теряя сознание. Боль от ступней поднялась выше, к крестцу, животу и к груди, ударила крупной дрожью по всему телу, и я начала отключаться, чувствуя, как Джаред то ли кинул, то ли уложил меня на кровать. Из его уст вырывались слова на арабском, они отложились у меня в памяти, но разобрать сейчас я их не могла.

Последнее, что помню – огромная черная дыра в моей груди, становилась все больше и больше, я словно видела себя со стороны. И она поглотила меня. Непроглядная тьма.