— Ну, кто? Кто-то из твоих… Опер из Мневников…

Юля застыла перед дверью, чувствуя, как тело налилось свинцом. Господи, неужели снова он?! Ну, что ему нужно на этот раз?! Убедиться в том, что она сделала аборт?! Его так волновал этот вопрос, что, может, он еще и справку из больницы потребует?! — Юля! — окликнула ее Танька, входя в кабинет, и ей ничего не оставалось, как последовать за ней.

Возле ее стола стоял невысокий крепкий парень с документами в руках. Это был не Степнов, а, видимо, кто-то из него оперов, лицо показалось ей смутно знакомым.

— Чем могу помочь? — сдержанно произнесла она с заметным облегчением.

— Здравствуйте, я из Мневников. Вы у нас на проверке были недавно, помните? Начальник просил заявки в договорной передать.

— Это к Светлане Викторовне, — слабо кивнула девушка в сторону дальнего стола.

— А, спасибо, — с интересом разглядывая ее, ответил опер. Она была другой, совсем другой, не той, что приходила к ним всего пару месяцев назад. Та была цветущая, веселая девушка с блестящими глазами и обаятельной улыбкой, уверенная в себе, без страха дерзившая их главоперу, а сейчас перед ним стояла лишь тень той Юли — потухший взгляд, на дне которого плескался … страх? Она, что, его испугалась? Ну, да, выдохнула едва заметно, как будто груз с плеч скинула.

Не в силах находиться с ним в одной комнате, Юля поспешно вышла обратно в коридор и, пройдя к маленькой лестнице, прислонилась спиной к стене, только сейчас осознав, как сильно испугалась. Внизу живота кольнуло и, приложив к этому месту ладонь, она замерла, боясь пошевелиться. Это все нервы, нужно успокоиться. Даже если бы это был Степнов, ничего бы он ей не смог сделать в их кабинете. И ей, возможно, еще не раз придется столкнуться с ним по работе.

— Ой, что вы там с ней сделали в своих Мневниках? Сама не своя вернулась, — обращаясь к оперативнику, промолвила Татьяна, явно желая почесать языком.

— Таня, хватит! Ты прекрасно знаешь, почему она сама не своя. И Мневники тут не причем, — тут же одернула ее коллега, у стола которой и сидел Влад.

— А что? Что-то серьезное? — заинтересовался тот.

— Ой, да там вообще капец. Сначала у нее парень умер, а она, — Татьяна сделала многозначительную паузу, наблюдая за реакцией парня, — похоже, беременная.

Мутит ее, каждые пять минут в туалет бегает, бледнее мела вон… А на днях отец на машине разбился. Она вообще одна осталась. В чужом городе, сама-то не московская, на съемной квартире… Не знаю, как она будет выкручиваться…

— Ну, ничего себе! — от удивления присвистнул опер, — Да уж… А с парнем что? Болел? — Да нет, вроде ничем не болел. Хотя я толком не знаю, у них в последнее время что-то не ладилось, может, что и было. Не дай бог такого! Все сразу навалилось.

А вообще, вот как ушла к вам в Мневники, так совершенно другим человеком вернулась. И несчастья… одни за другими… — Татьяна, — прервала ее Светлана Викторовна, одаривая красноречивым взглядом.

— Работаю-работаю… Ой, опять бланки закончились, и Юльки нет. Как приходит кто из оперского состава, так она тут же исчезает. Аллергия у нее на вас, что ли, — сама посмеявшись своей же шутке, уже тише продолжила девушка, — а как слово Мневники слышит, так глаза тут же на мокром месте. И, кстати, мутить ее начало как раз через полмесяца после ревизии. Не ваш ли майор постарался? — фантазия уносила девушку все дальше. — Ходил тут, глаз с нее не сводил, после работы с цветами встречал, а сейчас пропал.

А спускаясь по лестнице, опер увидел Юлю. Она стояла, задумавшись, печально глядя в окно. Еще раз наметанным оперским взглядом отметив про себя резкие перемены в девушке, он направился к машине, в уме сопоставляя все, что знал и то, что только что услышал.

Странно, очень странно. У нее был парень? А со Степновым тогда что было? Она вроде не производит впечатления легкомысленной девицы. Видимо, Саша, действительно, насильно ее там, в архиве, и от этого она, как выразилась расчетчица Татьяна, «вернулась из Мневников сама не своя». Ну, а что? Зная Степного, от него всего можно ожидать. Он привык общаться с шалавами всякими, вот и не церемонится с ними, и с этой Юлей, видимо, действовал, как обычно. Хотя у нее отец и парень погибли не так давно — вполне естественно, что она переживает. И все же… Нет, что-то здесь было не так. Оперская чуйка подсказывала ему, что все не так просто. Все гораздо хуже, чем, кажется на первый взгляд.

Глава 23

Степнов сидел за столом, подписывая рапорта о проделанной работе, и удивленно вскинул брови, когда в кабинет без стука вошел Влад.

— Отвез? — взглянув на него исподлобья, мрачно спросил Саша и снова уставился в бумаги.

— Отвез, — прикрыв дверь и прислонившись плечом к стене, опер смотрел на начальника. — Видел ее…

— Кого? — медленно подняв глаза на парня, чувствуя, как все внутри холодеет, спросил Степнов.

— Девчонку, которая к нам на проверку приезжала, — внимательно разглядывая главопера, сказал тот.

— И что? — сквозь зубы процедил Саша, нервно покрутив в руках ручку.

— Изменилась она. От одного названия нашего отдела готова в обморок грохнуться. Беременная, говорят, — задумчиво произнес парень, выдержав небольшую паузу, и, взглянув начальнику в глаза, прямо спросил: — Не от тебя ли? — А почему она должна быть беременной от меня? — ничем не выдавая своего волнения, отрезал Степнов. — У нее, вообще-то, парень есть.

Чуть прищурившись, Влад продолжал смотреть ему прямо в глаза.

— Ну, так, наши все знают, что ты ее в архиве тогда, — и, помолчав, добавил: — А ты, значит, знал, что у нее есть парень и все равно ее… Ну, ты и… — Чего? — начал заводиться Саша. — Твое, вообще, какое дело? — Дело, конечно, не мое, но… Зачем ты так с ней? — Слушай, а что ты за нее так впрягаешься? Кто она тебе? — скривился Степнов.

— Да никто. Просто девчонка серьезная, нормальная. Не какая-то там, — пожал плечами Влад и усмехнулся: — А что, обязательно, нужно иметь кого-то, кто мог бы за тебя заступиться, чтобы тебя всякие уроды не трогали? — Что ты сказал? — отбросив ручку на стол, Саша резко поднялся с места и ринулся в сторону своего опера, однако тот по-прежнему спокойно смотрел на него.

— У меня никогда не было к тебе претензий как к начальнику. Ты всегда прикрывал наши спины, и мы, безусловно, ответили бы тем же, — сказал парень, продолжая открыто смотреть главоперу в глаза, в то время как тот стоял напротив, сжимая кулаки. — Но я никогда не понимал той излишней жестокости, которую ты стараешься проявить во всем, в чем только можешь. Ладно, барыги, ладно наркоши, отморозки, хулиганье. Но с ней ты перегнул палку, тебе не кажется? — Учить меня будешь? — зло проговорил Степнов, с ненавистью глядя на Влада.

— Когда ты признался в убийстве того ублюдка, я решил, что ты поступил правильно, и что нужно вытащить тебя. Это я вызванивал Шведова, пока не поздно было что-то сделать, пока следак еще не накатал на тебя протокол. И глядя на то, как ты сидишь возле сестры, мне казалось, что я ошибался насчет тебя, что есть у тебя сердце. А сейчас, думаю, нет. Пусто там внутри.

Степнов слушал Влада и понимал, что тот прав. Прав абсолютно во всем. Он заигрался во вседозволенность. Но он не мог позволить, чтобы тот догадался, что он давно проклинал себя за содеянное и за бравадой пытался скрыть то смятение и хаос, которые творились в душе.

— По сути, кто ты без этой власти, которой наделил тебя Шведов? Без своей должности, ксивы? Кто ты без всего этого? — глядя ему в глаза, продолжал Влад, видя, как в глазах начальника плещется ненависть, и понимая, что тот уже на взводе, но уже не мог остановиться, произнося то, что давно хотел сказать, но не решался. Скорее всего, после этих слов Степнов позаботится об его увольнении, но ему было плевать. Если не уволят, он сам напишет заявление. Он больше не намерен работать под предводительством этого отморозка. — В чем смысл твоей жизни? Выбивание денег из тех, кто пытается поднять свой бизнес в этом районе? Крышевание ночных клубов? Шалавы? — Слышь, философ хренов, сеанс психоанализа решил мне устроить? — схватив парня за ворот куртки, сквозь зубы зло проговорил Саша.

— Согласись, с шалавами-то проще найти общий язык, чем с нормальной девчонкой? Нормальная рядом с тобой долго не выдержит. Да тебе это и не нужно. Ты одиночка и тебе это нравится, — не обращая внимания на его ярость, говорил тот. — И тебе плевать, что случись с тобой что-то, никто не будет плакать на твоей могиле. Только ты и другим людям ломаешь жизнь…

— Заткнись, — прошипел Степнов, не в силах слушать это.

— Тебе же пофиг на то, что с ней стало. Для тебя не было разницы: или шлюху отодрать, которая стерпит, переживет и забудет, или нормальную девчонку заставить. Просто потому, что захотел, — невесело усмехнулся Влад. — Мужики тогда спорили, что ты уложишь ее в койку. Но не так. Не силой. Думали, будешь действовать, как обычно — цветы, рестораны, дорогие побрякушки, и она сама падет к твоим ногам. Только она оказалась другой, и ты ей был не нужен.

Вместе со своими деньгами. И твоя должность была по барабану. Ее ошибка в том, что она слишком поздно поняла, на что ты способен.

— От меня ты что хочешь? Чтобы я женился на ней, что ли? — оскалился Степнов, глядя ему в глаза и по-прежнему сжимая его ворот. — У нее парень есть, пусть к нему и обратится.

— Нет у нее парня, — помолчав и отвечая ему таким же прямым взглядом, покачал головой опер.

— А что так? — с холодной усмешкой произнес Саша, все еще пытаясь играть безразличие, хотя все в душе дрожало и падало куда-то вниз. И, пересилив себя, добавил: — Бросил? — Умер, — ответил Влад.

От неожиданности Степнов медленно разжал руки и отступил на шаг назад.

Опер, не сказав больше ни слова, резко развернулся и вышел из кабинета.