Пора привыкать обходиться самой.

* * *

Перед тем, как выполнить просьбу Ирины и подключиться к допросу малолетнего преступника, еще и не в меру наглого, Саша направился в большой торговый центр. Попросив помощи у администратора и быстро сориентировавшись в многочисленных бутиках, парень направился в отдел для новорожденных. Полчаса спустя он выходил из торгового центра, груженный кучей пакетов с пеленками, распашонками, ползунками, памперсами и всем, что ему порекомендовали услужливые и обаятельные продавщицы. Доставку коляски, кроватки и пеленального столика он заказал на следующий день.

Допрос «с пристрастием» занял у него всего полчаса. Сбив всю спесь с малолетнего отморозка и выслушав еще раз, что Ира теперь его должник вдвойне, в душе матерясь на нехватку времени, Степнов наконец-то поехал домой стирать детские вещи, готовить дом к встрече малыша и ломать голову над тем, как вместить в однокомнатную квартиру всю купленную им новую мебель.

Утром, закинув сумку с вещами на выписку в салон машины и заказав шикарный букет цветов для Юли, Саша заехал в отдел узнать сводку происшествий за вчерашний вечер и прошедшую ночь, раздать указания операм с тем, чтобы со спокойным сердцем отбыть до вечера по личным делам. На стоянке перед отделом ему встретился Шведов и с улыбкой, которую Саше захотелось стереть с его лица, произнес:

— Мои поздравления, Саша, с рождением сына. Крепкого здоровья маме и малышу.

Откуда он знает, заныло в душе у парня. Следят за ним, что ли? Или Влад проболтался? Больше он никому об этом не говорил. Вот суки! Здоровья маме и малышу! Уроды, бл*!

Глава 42

На несколько долгих минут Саша замер возле машины, невидящим взглядом глядя прямо перед собой и не замечая январского холода, пробирающегося под распахнутую настежь куртку и сковывающего льдом страха сердце. Как заевшая пластинка в голове, так и кружилось: «Здоровья маме и малышу».

Внезапно поддавшись внутреннему порыву и резко сорвавшись с места, Степнов кинулся к входу в отдел, не замечая приветствий куривших там оперов и не слыша несущееся вслед: «Сань, сегодня прокатимся на Силикатный? Стукачок говорит, сегодня самое то».

В кабинете парень несколько минут безмолвно постоял у окна, затем, словно приняв какое-то решение, присел к столу и начал строчить что-то на листе бумаги.

— Рапорт? Об увольнении? — Шведов откинулся на спинку кресла и озадаченно уставился на своего главопера. — Эмм… не понял. Ну-ка, присядь.

Изучив парня долгим сканирующим взглядом, как будто прикидывая что-то внутри себя, полковник встал с кресла и, подойдя к окну, закурил сигарету.

Медленно прошелся по комнате и сел напротив Саши за переговорный стол.

— Саш, я знаю тебя уже несколько лет. Для меня ты не только отличный опер, но и человек, на которого можно полностью положиться, — спокойно проговорил он.

— Мы через многое вместе прошли. Ты доказал, что достоин и той должности, которую получил, и тех дел, к которым я тебя допустил, о многих, из которых неизвестно больше никому. Ни одному из твоих оперов я так не доверяю. Тебе же я доверяю полностью.

Он пристально посмотрел на невозмутимо сидящего перед ним опера, глубоко затянулся и выпустил дым в сторону.

— Мягко стелешь, да жестко спать, — усмехнулся про себя Саша, а вслух спросил: — То есть, вы меня не отпускаете? — Не отпущу, Саш, — Шведов покачал головой. — Да и сейчас не самый подходящий момент, ты это знаешь. Когда закончится вся эта волокита с переводом, а она закончится скоро, ты возглавишь отдел. Брать нового неподготовленного человека со стороны, который не в курсе всей нашей «кухни», это, по меньшей мере, чревато неприятностями. Да и среди твоих оперов таких нет. Так что, извини.

— Константин Николаевич, вы не понимаете… — Нет, это ты не понимаешь, — не дав договорить парню, полковник резко оборвал его. — Мне интересно, где же ты хочешь работать? Может консультантом по продаже телефонов или охранником на складе? Будешь получать десять тысяч рублей в месяц, даже на подгузники не хватит. Не забывай, у тебя теперь сын, — и, наклонившись в сторону Саши, негромко добавил: — Да через пару месяцев сам же обратно попросишься, потому что не сможешь иначе. Ты знаешь, сколько раз я думал о том, чтобы уйти? Степнов сцепил руки в замок перед собой, пытаясь таким образом справиться с охватившим его неясным, смутным и таким мерзким чувством неопределенности и неуверенности в правильности принятого решения.

Шведов покачал головой и, внимательно глядя на парня, добавил: — Саш, и ты, и я, мы опера до мозга костей и в этом весь смысл нашей жизни, без этого мы просто никто. Я остаюсь опером даже в этом кресле, и я перестану быть частью системы только тогда, когда меня вынесут вперед ногами, — он на секунду оскалился и тут же его глаза вновь стали серьезными.

Резко встав со стула и подойдя к столу, полковник взял листок бумаги, смял его и бросил в урну.

— Иди, работай, — сказал он Саше, не оборачиваясь. — И больше не забивай себе голову этими глупостями.

Уехать, забрать Юлю и сына, спрятать их подальше от этих мерзких ублюдков и начать все заново в другом городе — казалось, это была самая лучшая идея, которая устроила бы его во всем. Так он был бы спокоен, что самые дорогие для него люди находятся в безопасности. Россия — огромная страна, в ней есть, где затеряться. Пусть не столица, любой другой крупный город, который скрыл бы их среди своих жителей, тем более, под чужими именами. А через некоторое время, когда все утихнет, он мог бы вернуться, чтобы расквитаться с Бесом.

Но эта «самая лучшая идея» начала рассыпаться на глазах после разговора со Шведовым. Тот был прав, говоря, что он, Саша Степнов, опер до мозга костей и по-другому просто не сможет. Кроме того, обычный перевод в другой город ничего не даст. Криминалу такого уровня как Мельниховские ничего не стоит достать его и по новому месту проживания на случай, если с Бесом что-то случится. А с ним обязательно что-то случится — это всего лишь вопрос времени.

Саша просто дышать спокойно не сможет, зная, что этот козел живет и здравствует.

Да и Юля… Он совсем не уверен в том, что она согласится бросить все, уволиться и помчаться за ним на край света. А без этого все его движения не имели смысла, так что остается одно — думать, как прижать этого гада здесь, на своей должности, на своей земле, так, чтобы ни один волос не упал с головы Юли и Даньки.

Решительно отбросив в сторону мрачные мысли, Степнов созвал оперов и, быстро обсудив все текущие вопросы, направился домой готовить все к приезду Юли и сына.

* * *

В зале выписки ее ждали Саша и Лена. По сути, самые близкие для нее сейчас люди, единственные близкие.

Всю дорогу она думала о том, что ждет их дома, ведь Саша, наверняка, что-нибудь забыл купить. Однако вопреки всем ее опасениям, там все было готово к приезду малыша: в холле стояла коляска, в комнате кроватка и комодик со всем необходимым, на кухне стерилизатор с набором бутылочек, в ванной на гвоздике висела маленькая ванночка. Час спустя, устав отвечать на телефонные звонки, Степнов уехал. Позже, вдоволь навозившись с малышом, засобиралась и Лена.

И вот уже вечер, и Юля, проводив подругу, осталась дома одна. Вернее, с сыном, а рядом нет медсестер, всегда готовых прийти на помощь. Теперь все придется делать самой, не забывая о том, что нельзя сидеть, поднимать тяжелое, нервничать. В больнице малыш большую часть времени спал, и Юля надеялась, что так будет и дальше.

Первая ночь прошла относительно спокойно, и когда Саша пришел домой поздно ночью, в квартире царили тишина и покой. На батарее сушились пеленки и крошечные распашонки, при одном взгляде на которые на душе становилось тепло.

А вот новый день показал, что характер у малыша есть. Дома у него проснулся аппетит, и он готов был постоянно «висеть на маме». Юля не могла толком приготовить себе обед, потому как сыночек требовал постоянного внимания.

Лена посоветовала делать ему массаж животика и чаще прикладывать к груди.

«Куда уж чаще», — вздохнула Юля, она и так чуть ли не весь день провела, лежа с ним на кровати. От столь частого кормления нежная кожа на сосках начала трескаться, причиняя нестерпимую боль даже во время покоя. Молока было еще мало, и ребенок старался изо всех сил добыть побольше еды, но наесться, видимо, не мог. Изрядно измучившись, он, наконец, заснул.

К вечеру молодая мама почувствовала, как налилась молоком грудь, вызывая покалывание и болезненные ощущения. Даня, намочив пеленку, проснулся и Юля, перепеленав его в чистое, снова принялась за кормление. Ребенок жадно набросился на грудь, но, не справившись с забитыми протоками, отвернулся с плачем. Как бы она ни пыталась хоть немного расцедить себя с помощью ручного молокоотсоса, подаренного Леной, ничего не получалось. Жуткая боль и несколько капель молока — вот и весь результат долгих и упорных трудов. А грудь в это время становилась все плотнее, и внутри уже периодически отдавало режущей болью. Само собой, наверное, уже не пройдет, придется ехать в больницу, все чаще проносилось в голове у девушки, а малыш все плакал, и даже качание на руках не помогало.

Ко всему прочему, Юля почувствовала, что у нее поднимается температура, и кинулась к аптечке в поисках градусника. Всего пять минут спустя она с ужасом отметила, что ртутный столбик достиг отметки «тридцать девять».

Когда во втором часу ночи Саша вошел в квартиру, Юля и сама была уже на грани истерики.

— Юль, все нормально? Почему он так плачет? — с порога спросил он.

Девушка едва сдерживала себя, чтобы тоже не разреветься от отчаяния.

— Ты можешь съездить в аптеку за смесью? — только и смогла произнести она, неслушающимися руками продолжая качать малыша.