– Взглянешь на снимок, который я выбрал для обложки альбома выпускников?

Вернувшись сюда после долгого перерыва, я ощущаю себя так, будто каким-то образом предаю память мамы, но любопытство пересиливает это чувство. Я облизываю пересохшие губы.

– Конечно.

Мистер Жерарди отворачивается, ожидая, что я последую за ним. И я иду. Он подходит к своему столу и указывает на монитор.

У меня перехватывает дыхание. На экране снимок, сделанный мной в четверг. С одной стороны сидят Деклан с Рэвом, с другой – исполняют танец чирлидерши.

Так и знала. В глубине души я подозревала, что учитель говорил именно о нем.

– Замечательная фотография, – спешит сказать мистер Жерарди. – И она прекрасно подходит для обложки, потому что посередине ничего нет. Болельщиц, символизирующих школьный дух и чувство единства, можно поставить на переднюю сторону обложки, а парней, символизирующих дружбу и некую обособленность, которую все время от времени испытывают в школе, – на обратную.

– Я не знаю, – сипло отвечаю я.

– Не знаешь?

– Я должна спросить у них разрешения.

– У девушек? Ты с ними знакома? В начале каждого учебного года родители письменно дают согласие на использование фотоматериалов. Нам не нужно спрашивать у них разрешения на это.

– Нет. – Голос вновь сипит. Рэв разрешил не удалять фотографию, но вряд ли он спокойно отнесется к тому, что ею украсят обложку выпускного альбома. Не знаю, сколько готовится ежегодных альбомов в году, но у нас одних только двенадцатиклассников около восьмисот человек. – Я говорю о ребятах.

– Хорошо, – озадаченно отзывается мистер Жерарди. – Думаешь, они не согласятся?

Мы с Мраком говорили в письмах о жизненных путях и о том, предначертаны ли они нам свыше. Такое ощущение, что судьба решительно настроена пересекать наши с Декланом и Рэвом пути.

– Я не… понятия не имею.

Мистер Жерарди колеблется, прежде чем задать следующий вопрос:

– Есть то, о чем ты мне не говоришь?

Он так медленно и осторожно произносит эти слова, что я отрываю взгляд от экрана.

– Что?

– Похоже, с этой фотографией все не так просто. Пытаюсь понять почему.

– Просто… я хочу убедиться, что они не будут против.

Он пристально смотрит на меня.

– Хочешь, я сам их об этом спрошу?

Я проигрываю этот вариант в голове. Как незнакомый учитель спрашивает, можно ли использовать нежелательную для них фотографию в качестве обложки для выпускного альбома. Представляю реакцию Деклана, особенно после того, как он вспылил в четверг.

– Нет, – спешу я ответить. – Я сама спрошу.

В глазах учителя читается одобрение.

– А потом ты сама подготовишь фотографии?

– Да. Конечно. – Меня охватывает острое желание побыстрее отсюда сбежать. – В конце недели, хорошо?

Я даже не жду ответа. Выбегаю из класса, словно обнаружила в нем бомбу с часовым механизмом.

Стоянка, когда я выхожу из школы, уже наполовину пуста. Остались только машины тех учеников, кто занят в спортивных секциях или кружках. Я нигде не занята. Как и Рэв с Декланом. Они стоят за машиной Деклана – я ее прекрасно помню и теперь при свете солнца вижу, что ей нужна покраска. Парни прислонились к кузову, у Деклана между пальцами зажата сигарета.

Я останавливаюсь у зеленого клочка деревьев, высаженных в середине парковки. Не ожидала увидеть их сейчас, но и не удивлена, что они все еще в школе, как были здесь в то же самое время в четверг, когда я сделала пресловутую фотографию. Мне нужно миновать их, чтобы пройти к своей машине, но я не хочу попадаться Деклану на глаза. Он одним только взглядом напоминает о вспыльчивости своего характера. Хотя утром в столовой он казался мне совсем другим.

«Я хотел тебя кое о чем спросить». О чем?

– Шпионишь? – обращается ко мне Деклан.

В его голосе нет злобы. Он поддразнивает меня? Я робко выхожу из-за листвы деревьев и останавливаюсь в нескольких шагах от парней.

– Я не хотела помешать… чему бы там ни было.

– Чему, например? – Деклан затягивается сигаретой. – Мы просто убиваем время.

– Ты же знаешь, что на территории школы курить нельзя.

Он еще раз затягивается и выдувает колечко дыма.

– Тебя чересчур заботит моя вредная привычка.

– Ненавижу, когда курят. Это отвратительно.

Слова выскакивают изо рта прежде, чем я успеваю их обдумать, и я внутренне напрягаюсь, готовая к тому, что Деклан нагрубит мне или бросит в меня окурок. Но он не делает ни того ни другого. Наоборот, он выглядит потрясенным. Тут же кидает сигарету на землю и затаптывает ее ногой.

– Прости. Я не знал.

Наверное, я была бы меньше шокирована, появись у него за спиной крылья. Чтобы скрыть свое изумление, я делано ахаю:

– Но как же ты без курева сохранишь имидж крутого парня?

– Уж как-нибудь.

Рэв медленно хлопает в ладоши, затем склоняет передо мной голову.

– Спасибо. Я тоже ненавижу сигареты.

Деклан злобно зыркает на него.

– Заткнись, Рэв. – Вернув внимание ко мне, он обводит меня взглядом с ног до головы. – Все еще боишься меня?

– Нет.

– Тогда почему не подходишь?

Это приглашение присоединиться к ним или что? Я подхожу поближе.

– Почему вы убиваете время? Вам нечем заняться?

Пожав плечами, Деклан прислоняется к своей машине.

– Мне разрешено находиться в трех местах. Сюда не долетает ор моего отчима.

Я не могу оторвать от него глаз и даже не могу сосредоточиться на том, что он говорит. Деклан классно выглядит при солнечном свете, который озаряет его лицо и выделяет в волосах рыжинку. Я бы могла рассматривать его целый день, и мне бы это не наскучило.

– А я-то думала, что ты тут рисуешься со своим винтажным «мустангом».

У Деклана каменеет лицо. Кажется, я брякнула гулпость. Рэв тихо присвистывает:

– Эти слова были ошибкой.

– Это не «мустанг», – говорит Деклан.

Похоже, за машину он оскорбился сильнее, чем за сигареты.

– Тогда что это?

– «Додж-чарджер», – фыркает он. – И чего я удивляюсь?

– Я их не различаю.

– Это, – Деклан указывает на мою «хонду», – так же не похоже на это, – тычет он большим пальцем на свою машину, – как не похожи друг на друга те две машины. – Он показывает на припаркованные напротив минивэн и четырехдверный седан.

– Согласна.

Он достает из кармана мобильный.

– Вот. Я покажу тебе, как выглядит «мустанг».

Рэв выхватывает у него телефон.

– Нет. Не начинай. – Он опускает взгляд на экран и, должно быть заметив, сколько времени, говорит: – Нам все равно уже пора.

Я шагаю к ним.

– Куда вы?

Не знаю, что побудило меня задать этот вопрос, но я не хочу, чтобы Деклан уходил. Каждый раз, как судьба нас сводит, предназначенное нам время пролетает прежде, чем я успеваю подготовиться к нашему расставанию.

Обменявшись взглядом с Декланом, Рэв улыбается мне из-под капюшона.

– Нянчиться. Хочешь с нами?

– С Бейбидолл?

Он кивает.

– Испугалась? – насмешливо спрашивает Деклан. В его глазах горит вызов.

– Еще чего, – вру я. – Поехали.

* * *

Дом Рэва – точная копия дома Роуэн: модифицированный двухуровневый коттедж с широким первым этажом и длинным зеленым газоном. Разница только в том, что у дома Роуэн наружная обшивка бежевого цвета с коричневой отделкой, а у дома Рэва – синего с белой. Такая схожесть зданий типична для района среднего класса. Зная расположение комнат в доме Роуэн, я, считай, знаю, что и где находится в половине домов на этой улице. Вот и дом Рэва меня ничуть не удивляет.

И все же меня ошарашивает, что Рэв, должно быть, приемный ребенок. Мне удается скрыть удивление и не таращиться на его маму открыв рот, но мозг на секунду зависает. А я-то считала себя человеком широких взглядов! В голове со скоростью света встают на место факты, известные мне о Рэве.

Его забрали у его отца. Я просто не задумывалась над этим.

Рэв сказал, что его мама должна днем уехать на работу. Она бухгалтер, и я представляла себе сухонькую женщину в юбке-карандаше. Но никак не женщину с короткой стрижкой и пышными формами, одетую в красную футболку и джинсы. Она встречает нас яркой и доброй улыбкой, от которой веет таким теплом, что на сердце сразу становится радостно.

Прошептав приветствия, мама Рэва так радушно обнимает каждого из нас, как будто все школьные годы мы возвращались домой втроем. Это странновато, но в то же время очень приятно. Она пахнет ванилью, сахаром и детской присыпкой.

Обняв меня, она шепчет:

– Приятно познакомиться. Зови меня Кристин.

И ведет меня в дом. Я растеряна от всех этих перешептываний, но тоже шепчу в ответ, чувствуя себя довольно глупо:

– Здравствуйте. Я Джульетта.

Деклан, наклонившись ко мне, тихо поясняет:

– Наверное, девочка спит.

– О! – Его дыхание касается моего уха, и я краснею. – Я буду как мышка.

– Чепуха, – шепчет Кристин. – Если захотите пошалить, то идите вниз. – Она вкладывает в руку Рэва радионяню. – Я принесу вам печенье, но потом сразу поеду на работу.

– Спасибо, мам. – Переведя взгляд на меня, Рэв невозмутимо спрашивает: – Хочешь спуститься вниз и пошалить?

Знаю, что он дразнит меня, но мои щеки опаляет жар – так это двусмысленно прозвучало.

– Вот ведь шутник, – хлопает его Кристин по спине ладонью. – Иди вниз. Мне пора на работу.

Их отношения так естественны, так просты. Мама никогда не была такой. Ее никогда не было рядом, чтобы встретить моих друзей. Грудь щемит от сожалений, но парни уже спускаются вниз, и мне остается лишь следовать за ними.

Цокольный этаж покрыт паркетом и не перегорожен никакими стенами. В одном углу висит телевизор, и рядом стоит секционный диван. В другом расположены две двери, вероятно ведущие в ванную и прачечную. В третьем лежат разноцветные маты, меловая доска и наваленные друг на дружку коробки с игрушками. В четвертом углу, наполовину закрытом лестницей, лежат толстые черные маты, установлена скамья для жима и с потолка свисает боксерская груша. Вдоль стены, под зеркалами, разложены диски для штанги.