Кстати, мне не помешало бы надеть лифчик. Я высвобождаюсь из объятий подруги и скидываю с себя одеяло.

– Пойду надену что-нибудь поприличней. Сейчас вернусь.

До меня долетает запах еды, и я осознаю, что не ужинала и почти не обедала.

– Спасибо, что принесли поесть. Умираю с голоду.

В ванной я умываюсь, чищу зубы и закалываю волосы. Одежду я хапнула, какая под руку попалась: джинсы и майку. Все лучше, чем прошлый наряд, в котором я, наверное, смахивала на обезумевшую Офелию.

Вернувшись в комнату, обнаруживаю, что Роуэн уже застелила мою постель, устроив на ней подобие шведского стола. По радио играет тихая музыка. Папа принес газировку.

Я готова разрыдаться, потрясенная до глубины души их добротой. Как давно у меня не было чего-то подобного. Да и не заслуживаю я этого.

– Тебе приходили сообщения на мобильный, – сообщает Роуэн.

Я беру его в руки и нажимаю на кнопку.


Мрак: Я серьезно. Ты в порядке?


Снимаю блокировку экрана и быстро печатаю:

Девушка с кладбища: Да. Друзья в гости зашли. Напишу позже.


Отключаю экран и засовываю мобильный под подушку.

Роуэн наблюдает за мной с тарелкой начос в руках.

– Что это было?

– Не знаю.

– Не знаешь?

Я хватаю тарелку и начинаю заполнять ее чипсами, сыром и говядиной.

– Не знаю.

– Таинственный парень?

– А есть таинственный парень? – спрашивает Брэндон.

Он устраивается на стоящем в углу компьютерном кресле, положив себе в тарелку четыре тако.

– Вроде как, – сую я в рот начос.

Мрак не ответил на вопрос, который я задала ему днем. Его молчание и есть ответ? Или он забыл ответить, разволновавшись за меня?

Деклан слишком резок и прямолинеен, поэтому не стал бы увиливать от ответа. Когда мы сидели в столовой, он не ушел от ответа на вопрос о дате, так почему же сейчас не скажет прямо, что он – это Мрак? Почему не признается мне? Может, потому, что Мрак вовсе не Деклан Мерфи? В чем тоже есть смысл. В каком-то роде.

Мы долгое время молча едим. По радио играет песня за песней. Наконец я нарушаю тишину. Мой голос звучит тихо, но ровно:

– Деклан Мерфи разбил свою машину в тот самый вечер, когда погибла моя мама. Из-за этого мне на обеде и стало плохо. Думаю, он мог быть виновником аварии. Он напился и был не в себе.

Роуэн замирает, не донеся начос до рта.

– Ты рассказала об этом отцу? Он вызвал полицию?

– Я никому об этом не рассказывала. Я не… не знаю подробностей. Вдруг время не сходится? Или…

– У тебя есть компьютер? – спрашивает Брэндон. – Я могу глянуть.

– Глянуть что? – выпрямляюсь я.

– Я знаю пароль к местной базе данных отдела криминальной хроники.

Наклонившись ко мне, Роуэн театрально шепчет:

– Он парень не промах.

– Правда? Откуда? – Это я Брэндону.

– С моей стажировки. Думал, они сменят потом пароль, но они этого не сделали, – пожимает он плечами. – Там много интересного. Иногда я поглядываю туда. Сейчас посмотрим, есть ли там подробности этого дела.

У меня старый ноутбук папы. Он в рабочем состоянии, но медлителен. Я вытаскиваю его из-под груды книг на столе и протягиваю Брэндону.

Ноут загружается, и Брэндон смотрит на меня поверх экрана:

– Хочешь позвать отца?

Папа медленно выбирается из омута, который еще держит меня в своих заложниках.

– Пока нет, – качаю я головой. – Позову, если мы что-нибудь узнаем.

У Брэндона не занимает много времени попытка залогиниться.

– Дата?

Во рту внезапно все пересыхает. Это происходит на самом деле? Неужели мы сейчас выявим маминого убийцу?

– Двадцать пятое мая.

Брэндон щелкает по клавишам и хмурится, глядя в экран.

– Я нашел полицейский рапорт о ДТП, виновник которого скрылся с места происшествия. Но фамилии погибших – Торн и Рахман.

– Торн, – выдыхаю я. – Это мамина фамилия. Она ехала домой из аэропорта. Рахман, наверное, был водителем такси.

До сегодняшнего дня я не задумывалась о том, что и водитель погиб. Осталась ли у него дочь, которая ощущает такую же ужасную потерю, как я?

Роуэн берет меня за руку.

– Авария произошла на Хаммондс-Ферри-роуд? В Линтикаме?

– Да.

– Странно, – снова хмурится Брэндон. – Это же не по пути из аэропорта сюда.

– О чем ты?

– Авария произошла недалеко от аэропорта, но не по пути сюда. Может, в такси был еще один пассажир, которого завезли первым. Или таксист сделал крюк, надеясь содрать побольше денег за поездку. Может, на шоссе случилась другая авария, и водителю пришлось ехать окольными путями… Не знаю. И у него мы об этом уже не спросим. Факт в том, что они находились не на пути, ведущем прямо из аэропорта до твоего дома.

Действительно странно. Но, как Брэндон заметил, вполне объяснимо.

– Это случилось вечером на окраине города, – продолжает Брэндон, – поэтому нет ни свидетелей, ни записей с камер. Когда парамедики приехали…

Он колеблется, и, судя по его лицу, лучше мне не слышать тех подробностей, о которых он читает.

– Ладно, – машет он рукой. – Попробую найти полицейский отчет, составленный на этого лузера. Посмотрим, сойдутся ли данные.

Он не лузер, чуть не произношу я вслух, вспоминая наш с Декланом разговор о том, как его неправильно воспринимают. Но, учитывая то, чем мы сейчас занимаемся, я предпочитаю промолчать.

Брэндон пробегается пальцами по клавишам, что-то читает, опять печатает. Мы так притихли, что за играющей тихо музыкой можно расслышать ровное дыхание трех человек.

Спустя минуту Роуэн не выдерживает:

– Ты убиваешь нас, Би.

– Знаю, знаю. Просто хочу убедиться. Похоже, я нашел отчет на Деклана Мерфи, хотя имена в нем скрыты. Такое бывает, если преступник несовершеннолетний.

«Преступник».

Я сдерживаю грустную улыбку. Он называет вещи своими именами. Его жизнь не изменилась, а моя лежит в руинах. Спустя еще одну мучительную минуту Брэндон поднимает на меня печальный взгляд.

– Не знаю, хорошая это будет новость или плохая.

Я вцепляюсь в руку Роуэн. Что-то сошлось. Должно было сойтись. Я так тяжело дышу, что, боюсь, грохнусь в обморок.

– Говори. Говори как есть. Это он?

Брэндон отрицательно качает головой.

– Это не он.

Что?

Что?

Брэндон разворачивает ко мне ноутбук.

– Смотри. Об аварии твоей мамы сообщили по телефону в девятнадцать часов сорок шесть минут. Согласно полицейскому отчету, составленному на Деклана Мерфи, он сел за руль только в двадцать часов одну минуту. И в здание он врезался в двадцать шестнадцать.

Это не он.

Я чувствую облегчение. Опустошение. Меня сейчас вырвет. Я прижимаю ладони к животу.

– Мне очень жаль, – тихо говорит Брэндон.

Теперь я понимаю, почему он сказал, что не знает, хорошая это новость или плохая. Виновник аварии не Деклан. Но преступление осталось нераскрытым.

– Просто… выключи ноутбук. Ладно? Выключи.

Брэндон выполняет мою просьбу, в то время как я мысленно уговариваю себя не паниковать. Я ничего не потеряла. Просто осталась на том же месте, где была. И даже если бы виновником оказался Деклан, маму бы это не вернуло.

– Это фотопринадлежности твоей мамы? – кивает Брэндон на стоящую в углу брезентовую сумку с фотоаппаратами. На мой жутковатый маленький алтарь.

Я прочищаю горло, прежде чем ответить:

– Да. Ее редактор все пытается выкупить эти вещи у папы, но… – Я оставляю мысль недосказанной.

Брэндон не улавливает того, что эта тема для меня болезненна.

– Копы просмотрели все карты памяти?

– Что? Нет. А что? – Его неожиданный вопрос стряхивает напавшую на меня печаль.

– Да так, – пожимает плечами Брэндон. – Я как-то читал об одном убийстве, которое раскрыли, обнаружив фотографии на мобильном жертвы. Женщина сделала их в тот момент, когда на нее напали с ножом. Так преступника и нашли. А если твоя мама успела сфотографировать машину, которая врезалась в них?

Роуэн ребром ладони режет воздух у своей шеи, словно говоря ему: «Перестань болтать об убийствах, когда моя подруга страдает!» Но мой мозг уже вовсю заработал в этом направлении.

– Думаешь, это возможно? – спрашиваю я.

Брэндон бросает взгляд на фотоаппараты.

– Кто знает?

– Нет, – заявляет Роуэн.

Мы оба глядим на нее, а она в ответ таращится на нас.

– Вы хоть понимаете, как дико это звучит? Кто-то еще жив для того, чтобы заснять уносящуюся машину, но уже… уже… – Подруга смотрит на меня, и ее голос стихает.

– Уже мертв к тому времени, как приезжает скорая помощь, – заканчиваю я за нее.

– Возможно, преступник и не унесся с места аварии, – замечает Брэндон. – В рапорте сказано, что его машина тоже должна была сильно пострадать. Он мог остановиться и выйти, чтобы осмотреть повреждения. Или хотя бы прийти в себя, перед тем как продолжить вести машину. Это был не просто удар сбоку.

Брэндон умолкает, его лицо болезненно кривится.

– Говори, – глухо прошу я.

Я сотни раз представляла, как мама умирала, так что вряд ли он меня удивит.

– Она умерла не от столкновения, – тихо рассказывает Брэндон. – А от внутреннего кровоизлияния. Причиной которого, скорее всего, послужил ремень безопасности. В рапорте ничего не сказано о повреждении мозга. – Он сглатывает. – Поэтому… возможно, у нее было время. И возможно, она понимала, что к чему.

«Возможно, у нее было время. И возможно, она понимала, что к чему».

Моя мама, женщина, бросавшаяся из одной зоны военных действий в другую, чтобы показать ужасы, которые творятся в мире, американцам, листающим журналы за обеденным столом.

Неужели ключ к раскрытию преступления все эти месяцы пролежал в углу моей комнаты?

Блин!

Мамочка, прости!

Я пересекаю комнату, хватаю из сумки фотоаппараты и чуть не роняю их, в спешке желая добраться до карт памяти.