Второй вопрос — «Свобода воли. Детерминизм. Волюнтаризм. Теория С.А. Левицкого». Знания вроде и плавали на поверхности подобно вязкому нечеткому нефтяному пятну в кристально чистой водице разума, не замутненного глубокой философией, но все они уместились не более чем в пять предложений.

Позор мне позор!

Третий вопрос — «Классификация ценностей по М. Шелеру» — вовсе не вызывал никаких ассоциаций.

Это трындец!

По одному к Ипполиту Григорьевичу стали выходить наши отличники, готовые отвечать.

Дверь аудитории заскрипела, и внутрь помещения шагнул замдекана факультета информационных технологий. Высокий голубоглазый брюнет в стильном пиджаке был слишком молод и слишком красив, чтобы занимать столь важную должность, но весь университет знал, что Иван Александрович Забелин — гений программирования. Почти вся мужская половина нашего факультета мечтала быть таким же, как он. Без исключения вся женская половина томно вздыхала, глядя в гениальные, но холодные, словно арктический лед, глаза.

У меня же от этого мужчины возникало ощущение, будто кто-то ползает по затылку.

— Добрый день, Ипполит Григорьевич, — улыбнулся молодой профессор, обнажая идеально ровные белоснежные зубы.

— Иван Александрович? Здравствуйте. Чем обязан?

— Да вот, шел мимо, решил заглянуть и поинтересоваться лично, как обстоят дела с экзаменом у моих студентов? — вежливо ответил молодой мужчина, сжимая в руках пачку каких-то документов и лениво оглядывая ничего не понимающих студентов. — Вы не отвлекайтесь, я слегка поприсутствую.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Напряжение, возникшее в воздухе, приподнимало тонкие волоски к потолку. Еще немного, и статическое электричество затрещит и заискрит, высвобождая энергию, скопившуюся на кончиках подрагивающих пальцев, горящих ушей и ледяного носа.

Ипполит Григорьевич вполуха слушал ответ, пристально следя за каждым движением замдекана. Тот же в свою очередь вальяжно и непринужденно расхаживая по рядам, бесцеремонно заглядывал в исписанные листки. Рядом с некоторыми задерживался дольше. Кого-то вовсе обделял вниманием.

Когда высокая фигура с умопомрачительным ароматом остановилась рядом со мной, я забыла, как дышать. Было одновременно волнительно, страшно и стыдно, потому что ничего вразумительного в моих ответах не отыскал бы даже самый лояльный философ.

Мужчина своими тонкими пальцами с аккуратными короткими ногтями, слегка задев мою руку, осторожно взял листок, основную часть которого занимали хаотичные рисунки на полях, и стал вчитываться в содержимое. Мое лицо, наверное, по цвету выровнялось с тоном волос, потому как я ощутила жар на щеках, шее и глазах.

Лучезарно улыбаясь, Иван Александрович, вернул листы и, наклонившись ко мне, негромко произнес:

— Ты очень хорошая девочка, да? Возбуждаешь серьезных мальчиков на подвиги.

После чего, не дожидаясь реакции, вышел из аудитории.

А я, проводив взглядом широкую спину, уставилась на листки, где почерком очень похожим на мой собственный подробно расписывались ответы на вопросы билета номер семь.

Воистину от страха мозг студентов способен активироваться в считанные секунды, потому что за пятнадцать минут до своей очереди я выучила до буквы все, что было написано в ответах.

Отчеканила Ипполиту Григорьевичу пулеметной очередью и Теорию Левицкого, и классификацию Шелера, и философские учения о времени и пространстве.

Сердце трепыхалось от осознания, что четверка уже у меня в дипломе, моя попка на пути в Сколково, а учебник по философии можно выбросить в окно.

— Я задам вам три цитаты, Феврония Савельева. Правильно назовете их авторов, получите «отлично».

— Мне достаточно четверки, Ипполит Григорьевич.

— Мне недостаточно, — недружелюбно рявкнул преподаватель. — Кому-то надо поставить пятерки, — сощурился он. Вы вроде бы достойный кандидат. Тест на отлично. Билет прекрасно. Если вы не списали, то сумеете справиться и с третьим экзаменационным этапом. Вот и проверим.

Сердце ушло в пятки.

Он не верит.

Конечно же, он не верит.

Особенно в то, что я достойный кандидат в «отличники».

Сглотнув вязкую слюну, натужно улыбнулась.

Несмотря на то, что я сидела спиной к аудитории и лицом к преподавателю, в полной мере ощутила сочувственные взгляды в спину. Но в самом углу экрана, словно луч надежды, вновь моргнул курсор.

Ничего

Не бойся

Детка

— «Если женщина даже захочет прослыть умной — как она ни бейся, окажется вдвойне дурой, словно бык, которого, рассудку вопреки, ведут на ристалище, — ибо всякий врожденный порок лишь усугубляется от попыток скрыть его под личиною добродетели. Правильно говорит греческая пословица: обезьяна всегда остается обезьяной, если даже облечется в пурпур; так и женщина вечно будет женщиной, иначе говоря — дурой, какую бы маску она на себя ни нацепила».

Ну еще бы. От закоренелого сексиста ничего другого нельзя было ожидать, кроме унижающих цитат о женщинах.

Ипполит Григорьевич, победоносно вздернул бровь, но на его беду, в уголке проектора я уже прочла ответ.

— Эразм Роттердамский, — сказала я, и тонкие губы преподавателя сжались в куриную попку. Улыбнулась. Это приятно.

— Женщины не имеют ни восприимчивости, ни истинной склонности ни к музыке, ни к поэзии, ни к образовательным искусствам; и если они предаются им и носятся с ними, то это не более как простое обезьянство для целей кокетства и желания нравиться.

— Артур Шопенгауэр.

— Одинаковые природные свойства встречаются у живых существ того и другого пола, и по своей природе как женщина, так и мужчина могут принимать участие во всех делах, однако женщина во всем немощнее мужчины.

— Платон.

Широкая размашистая подпись легла в зачетку напротив «отлично». Я не верила в происходящее. Забрав вещи, быстрым шагом направилась к выходу, но на эйфории в голове всплыли еще парочка цитат.

— Знаете, Ипполит Григорьевич, у меня тоже припасено несколько цитат, скажете, кому принадлежит их авторство?

Преподаватель сощурился и сверкнул в мою сторону непонятным взглядом. Откинувшись на спинку стула, мужчина кивнул мне, дав молчаливое разрешение.

— «Каждый человек принимает пределы своего поля зрения за пределы мира». «Все уникальны. Но если вы будете судить рыбу по ее способности лазить по дереву, она будет всю жизнь думать, что она дура». И третья. «Некоторые люди считают себя мужчинами только потому, что они не женщины».

— Шопенгауэр. Эйнштейн. Третьего, милочка, при всем уважении к мировому року и кинематографу, отнести к великим философам не могу.

На круглом лице преподавателя на долю секунды появился намек на улыбку. И я вдруг подумала, что этот мужчина не так прост и поверхностен, каким хочет казаться.

Но размышлять о нем больше не было никакого желания. Я вылетела из аудитории прочь, чтобы кое-кто не передумал об отличной оценке.

Окрыленная эйфорией, не замечала ничего вокруг, пока передо мной не возник странный паренек. Он протянул мне в руки маленький букет из моих любимых розовых тюльпанов и произнес фразу, от которой по спине поползли мурашки.

— Тебе привет от плохого мальчика.

После чего развернулся и удалился. С этого мгновения события вокруг меня разворачивались с фантастическим безумием.

К моменту, когда я покидала институт, в моих руках насчитывалось около трех десятков приветов от плохого мальчика. Они все уже не помещались у меня в руках.

Едва я погрузила нежные цветы на заднее сидение авто, как передо мной возник курьер в яркой желтой куртке с логотипом известной флористической лавки.

Он вручил мне целую корзину с любимыми цветами, сверкнул белоснежной улыбкой и удалился.

На пути к дому автомобиль дважды тормозили. Первый раз это сделали сотрудники ГИБДД. Розовощекий дядька с пышными усами поздравил меня с успешной сдачей идиотского экзамена (клянусь, так сказал) и вручил очередной привет.

Второй раз это сделала группа барабанщиков, решивших устроить концерт прямо на пешеходном переходе в двухстах метрах от моего дома. С раскрытым ртом я наблюдала, как перед моим капотом мальчишки в кителях и странных шляпах отбивали ритм, а затем откуда-то из-за спины тоже повытаскивали букеты и по очереди протягивали их мне в раскрытое окно, не забывая при этом широко улыбаться.

Похоже, что у моего плохого мальчика очень хорошие связи.

У двери моего подъезда стояли трое. Два паренька и девчонка. На всех них были те же желтые курточки, что и на курьере возле университета. Вежливо поздоровавшись, ребята объявили, что прибыли сюда выполнить заказ, а затем помогли поднять огромные охапки цветов в квартиру.

Мои руки заметно потряхивало.

«У хороших девочек руки должны дрожать от цветов, а не от нервов» вспомнила цитату плохого мальчика и истерично хихикнула.

Сотрудники флористической лавки разулись, с моего позволения прошли в комнату, а затем в считанные мгновения выудили из объемных рюкзаков, которые поначалу я даже не заметила, непонятные мне детали, ловко собирая конструкцию, чем-то напоминающую пирамиду.

На моих глазах из живых тюльпанов создавалась новогодняя елка, такая красивая, что можно было ослепнуть от ее нежного великолепия. Невысокая, переливающаяся теплыми огоньками, живая и прекрасная. Ничего красивее в своей жизни не видела. Никогда не слышала о подобных букетах, хотя, что я могла об этом знать, если мне еще ни разу в жизни не дарили цветов.

С каждой секундой мое сердце все сильнее стучало в груди.

Едва закрыв двери за сотрудниками флористической лавки, ринулась в комнату. Нервными пальцами запустила ноутбук, собираясь немедленно войти в чат. События, произошедшие сегодня, свидетельствовали об одном.