— Я не знаю.

— Если все же отец, то вы немного опоздали. Девочка нуждалась в вас несколько лет тому назад. Теперь я не знаю, что вы могли бы сделать для Чесни, — с горечью сказала она.

— Полностью согласен с вами. Видите ли, я просто пытаюсь все выяснить. Конечно, это меня не извиняет, но если бы я знал…

— Вы все так говорите. Простите, если мои слова показались вам злыми. Понимаете, слишком много мужчин и женщин приходит сюда, не выдержав упреков совести.

— Спасибо за то, что поговорили со мной. Я не расслышал вашего имени.

— Ардет Уилкс.

— До свидания, миссис Уилкс.

— Мисс Уилкс. Я не замужем. Моя семья — все эти дети. До свидания.

Всю дорогу в Степни Грин Рэнд сидел в такси, закрыв глаза. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя настолько плохо. Он хотел умереть.

— Приехали, шеф, — радостно сказал водитель. — Вы просили остановить на углу, вот вам угол. Я подожду здесь.

Район оказался довольно чистым. Дома были похожи друг на друга, отличаясь лишь цветом. Вдоль тротуаров росли деревья. Мэгги назвала бы это место приятным.

Рэнд глубоко вздохнул и постучал в дверь. У него слегка кружилась голова, и желудок сжался в комок.

…Когда-то она была хорошенькой. Сейчас — выглядела уставшей и постаревшей.

Она улыбнулась, и Рэнд вспомнил.

— Я — Рэнд Нельсон, — сказал он.

— Я узнала. Проходи.

— Как ты могла узнать? — удивленно спросил Рэнд.

— Женщина всегда помнит первую любовь. В форме ты выглядел настоящим франтом. Я отдала снимок Чесни. Сама не понимаю, почему я его сохранила. Полагаю, романтический порыв.

— Ты, наверное, удивилась, когда она пришла к тебе.

— Я всегда знала, что это когда-нибудь произойдет. С того момента, когда прочла в газете о законе, позволяющем воспитанникам приютов разыскивать своих родителей. Я знала.

— Как ты почувствовала себя, когда ее увидела?

— Ужасно. Мне хотелось обнять ее, прижать к себе. Хотела сказать, что все наладится, что ей можно остаться жить с нами. Но я не могла этого сделать. Мой муж никогда бы не понял меня. Он бы бросил меня, а как одной воспитать пятерых детей? Поэтому я держалась холодно, сдержанно. У меня разрывалось сердце. Я до сих пор плачу, когда вспоминаю об этом.

— Ты должна была обнять ее, ты должна была хотя бы на этот раз повести себя, как мать! — взорвался Рэнд.

Женщина отшатнулась.

— Минутку. Кто ты такой, что приходишь сюда и указываешь мне, что я должна и чего не должна была делать? Где ты сам был все эти годы? Я тебе ничего не должна объяснять. Тебе еще повезло, что я стою тут. А следовало бы захлопнуть дверь перед твоим привередливым носом.

— Извини. У меня нет никакого права так говорить с тобой. Просто я побывал в приюте сегодня утром и покинул его совершенно разбитым.

— Я чувствовала себя точно так же после визита Чесни.

— Я дал тебе денег. Почему ты решила… не делать…

— Прежде всего, это — против Бога. К тому же мне не удалось найти врача, который смог бы сделать аборт. Я купила на эти деньги билет на черном рынке, потом Красный Крест помог мне вернуться в Англию. Кроме того, я тебя любила. И я любила нашего ребенка. Я делала для Чесни все, что могла себе позволить. Я посылала ей подарки на Рождество и в дни рождения.

— Я не знал, — внезапно охрипшим голосом произнес Рэнд.

— А если бы знал, то что?

Рэнд только пожал плечами.

— Мне почему-то кажется, ты не поверил в то, что Чесни — твоя дочь, — сказала женщина после небольшой паузы.

— Вначале не поверил. Я пытался вспомнить. Мне казалось, во мне жило бы какое-то чувство, что у меня есть ребенок.

— Может, я могу как-то доказать тебе… что ты был у меня единственным в тот период?

— Тебе не нужно ничего доказывать. Ты была девственницей. Я знал о твоей любви ко мне и знал также, что из этого ничего не выйдет. Я выбросил все из памяти. Когда родилась моя дочь?

— Девятого сентября.

Взгляд женщины потеплел.

— Ты мог бы давать мне знать время от времени о том, как идут деда? Можешь писать до востребования. Делай это, скажем, первого числа месяца, чтобы мне не бегать каждый день на почту.

Рэнд кивнул.

— Может, мы ей совсем не нужны, — сказал он. Она ни о чем не просила. Сказала только, что хотела, чтобы я знал о ее существовании. О том, что у меня есть дочь.

— Она и мне так сказала. И, если честно, я сама не знаю, нужны ли мы ей. Может быть, уже слишком поздно.

— Мне очень жаль, что все так вышло, — сказал Рэнд.

— Мне тоже. Постарайся исправить это, если сможешь. Прощай, Рэнд.

Вернувшись в отель, Рэнд едва ли не час просидел в кресле, опустив голову на руки. От раздумий разболелась голова.

Рэнд позвонил Артуру Миттингтону. Они обменялись приветствиями. Затем Рэнд распорядился:

— До тех пор, пока я не прикажу тебе прекратить, первого числа каждого месяца высылай на имя матери Чесни чек на пятьсот фунтов. На почтамт, до востребования. Не знаю, правильно ли я поступаю. Просто хочу это сделать.

— Значит, правильно. Нужно прилагать сопроводительное письмо?

— Только первое время. Потом просто отсылай чек.

* * *

Сойер сидела в теплой, залитой светом кухне вместе с бабушкой. Молодая женщина прилетала в Нью-Йорк на ежегодную консультацию к нейрохирургу. Со здоровьем у нее все в порядке, вынес вердикт старый профессор. Конечно, Сойер не могла не заехать к Тэду и Билли в Вашингтон. Как чудесно сидеть у бабушки и знать, что ты совершенно здорова! Если бы только не пришлось везти из Японии плохие известия. Сойер больше не могла тянуть с ними.

— Это замечательно, что ты решила к нам заехать. Ты надолго?

— Я должна уехать завтра. Мне необходимо доставить эти документы лично. Это, — Сойер показала на портфель, — отражает положение дел в «Колмен Энтерпрайзиз».

— Почему меня не покидает чувство, что дела не так уж хороши?

— Ты права. Это касается денег, — ворчливо ответила Сойер. — Просто у нас кончились деньги. Можно кое-что заложить, но это не принесет нам необходимой суммы. Санбридж, конечно, никто не посмеет тронуть. Он останется на самый крайний случай, — Сойер махнула рукой. — Мы — на волосок от банкротства.

— У меня отложены деньги моей фирмы, «Билли Инкорпорэйтид». Они твои.

Сойер горько рассмеялась:

— Это можно расценить как дерзость, но я уже включила в расчеты твою долю. И долю Мэгги. Даже заем у Рэнда. Я хотела попросить тебя позвонить Кэри и Амелии. У них все вложено в ценные бумаги, так что я не рассчитываю на большую сумму. Мы почти достигли дна.

— Мы там бывали и прежде, Сойер.

— Да, но с проектом нового, конкурентоспособного самолета. А теперь у нас этого нет. Когда будут исчерпаны займы и настанет время платить, мы не сможем этого сделать.

— Нам нужно найти выход.

— Бабушка, неужели ты думаешь, что я не пыталась? Ни один банк в Техасе не даст нам денег. Более того, ни один банк в мире не сделает этого.

— Но мальчики… Я полагал, что все наладится.

— Нельзя винить во всем Райли, так же, как Коула или меня. Нашей вины здесь нет. Это же так просто. До вчерашнего дня я и сама не знала, насколько все плохо, пока не просмотрела отчеты наших компаний. Мы существуем лишь на кредитах, бабушка.

— Мистер Хасегава. Я уверена, что он поможет, — в отчаянии воскликнула Билли.

— Бабушка, мы все еще должны ему за самолет. К тому же он уже вложил немало средств в проект Райли. Больше, чем намеревался.

— Ты хочешь сказать, что он не поможет нам?

— Я хочу сказать, что мистер Хасегава — старый человек. Он близок к смерти. Наша семья никогда не просила денег у умирающего. Я не стану этого делать.

— Райли, — с последней надеждой произнесла Билли.

— Как ты полагаешь, Райли сможет просить денег у деда, когда сам намерен остаться в Америке, с Колменами? Этого не будет.

— Его необходимо переубедить, — воскликнула Билли. — Я понимаю, о чем ты говоришь, Сойер. Райли не ребенок, а самостоятельный и умный молодой человек. Он сам принимает решения.

— Именно.

— У тебя есть какие-нибудь предложения?

— Нет. Райли и Коул должны сами решить, продолжать ли нам пробивать сделку об аренде нефтяных скважин в Южной Америке.

— Райли и Коул настроены на риск, не так ли? — спросила Билли спокойно.

— Да, но они ошибаются.

— Риск лучше, чем ничего.

— В данном случае это все равно, что выбрасывать деньги на ветер. Я уже склоняюсь к мысли, что нам следует отказаться от аренды и уносить оттуда ноги.

* * *

Кэри занимался любовью с Амелией нежно и в то же время страстно, и все было бы замечательно, если бы в этот момент он находился с ней не только физически, но и мысленно.

Вот уже несколько недель Амелия чувствовала себя оскорбленной и раздраженной. Она понимала, что этот гнев может все разрушить, если ей не удастся немедленно взять свои эмоции под контроль. Ей придется научиться жить с этой болью, потому что она любит Кэри. Всю ночь напролет она смотрела в потолок. Когда наступило утро, ей стало легче. Ей захотелось позвонить Билли, чтобы сообщить о своем визите в Вашингтон. Она сделает это сегодня утром.

Билли рассказала Амелии о разговоре с Сойер.

— Я знала, что дела обстоят не лучшим образом и мы идем ко дну, но все же надеялась, что мальчики как-нибудь выкрутятся. Поговори с Кэри, и если у вас есть хоть какая-нибудь свободная наличность, позвони мне.

— Конечно, Билли. Есть новости от Рэнда и Мэгги? Рэнд наверняка сможет помочь.

— Я собиралась позвонить Мэгги. Я уверена, нам удастся выпутаться, мы ведь и прежде бывали в таких переделках, — с напускной бодростью сказала Билли. — Сегодня все словно сговорились созвониться со мной. Рано утром позвонила Джулия. Ей понадобился адрес Мэгги и Рэнда, она хочет навестить их.