Шейла Нортон - Тело и душа

— Здорово, Рози!

Я осторожно покосилась на него, желая убедиться, что он не смеется надо мной. Эшли допил вино, посмотрел на меня снова и улыбнулся. Затем он взял мою руку в свою, решительно, так, что я не успела оказать сопротивления. Я почувствовала его дыхание, так как он приблизился ко мне почти вплотную и прошептал на ухо:

— Ты восхитительна, Рози!

Можете считать меня самовлюбленной дурой, глупой, доверчивой идиоткой, но мир устроен так, что не каждый день слышишь такие комплименты в свой адрес! Одни принимают это как должное, другие слишком молоды, чтобы обращать на это внимание, есть и такие, которые всю жизнь считают себя выше всяких похвал и требуют от других соответствующего отношения. Меня же недавно назвали старой развалиной. Поэтому мне хотелось слышать подобные слова вновь и вновь, даже если это неправда. Так здорово снова почувствовать себя живой! Вот о чем я думала, сидя за столиком вместе с Эшли Коннором, врачом нашей больницы. Мне было крайне приятно, что он ухаживал за мной, заказал мне вино, сделал такой потрясающий комплимент. Действительно, зачем было врать, что я пошла за покупками? Кроме того, я решила, что мне нравится быть восхитительной, даже если он и преувеличивал.

— Спасибо, — поблагодарила я, улыбнувшись Эшли, при этом глядя в его глаза и мысленно соглашаясь с ним. В тот момент я поняла: это не последняя наша встреча, и бессмысленно сопротивляться. Да мне и не хотелось.

— Все купила? — был первый вопрос, который задала Бекки, пристально посмотрев на меня. Я вернулась без покупок.

— В багажнике оставила, — ответила я, улыбаясь ей. «Думай что хочешь, — проговорила я мысленно. — Не веришь — не надо!» Я вспомнила слова Эшли. Да, я восхитительна, и мне это нравилось!

— Тебе звонили, — сообщила Сара. — Дэйв из отдела фотографии, просил передать, что у него для тебя кое-что есть.

Я заметила, какой взгляд бросила на меня Бекки.

— И Сильвия звонила. Она сказала…

— О черт! — Ко мне вдруг вернулось чувство реальности. Совершенно вылетело из головы, что нам предстоял неприятный разговор. Я взглянула на часы — 13.35.

— Почему два звонка? Она же только один раз…

— Сильвия перезванивала еще раз, когда ты была со Стюартом, — пояснила Бекки. — Извини, и еще сегодня, когда ты пила кофе…

— Отлично! — Мне хотелось убежать подальше от всех этих проблем, но это было невозможно. Хватит того, что я опоздала, влетела мокрая, запыхавшаяся, усталая.

Сильвия Райли была маленькой, пухлой женщиной, с жуткой прической и дикими глазами. Если она когда- либо потеряет свое место главной страшилы нашей больницы, она без труда сможет подрабатывать в фильмах ужасов. В ее кабинете царил хаос, повсюду валялись документы, на стенах разноцветными булавками были закреплены разного формата листы бумаги. Все это напоминало сумасшедший дом. Я с ужасом озиралась по сторонам. И как она разбирается, с какой стены начать, чтобы не перепутать документы? Я чувствовала себя провинившейся школьницей в кабинете директора. Передо мной была стена, наиболее сильно поразившая меня: все бумаги были помечены: «Срочно! Очень срочно! Важно!» На некоторых были звездочки разных цветов, восклицательные знаки, нарисованные красным маркером. Я поняла, как, наверное, трудно Сильвии приходится — каждый день такая ответственность. Понятно, почему ее настроение менялось каждую секунду, почему она срывалась на подчиненных. Может, за этой маской скрывается золотое, доброе сердце, искренняя натура?

— Садитесь, — буркнула она, даже не посмотрев на меня. — Я же сказала в тринадцать тридцать!

С другой стороны, может, я ошибалась и она мерзкая, агрессивная злюка.

— Извините. — Я придвинула стул и попыталась говорить ровным, спокойным тоном. Не было надобности быть слишком любезной и унижаться, ведь я даже не знала, из-за чего меня вызвали на ковер. — Извините за опоздание, но мне буквально минуту назад сообщили о ваших звонках. Мой сын сломал руку и перенес тяжелую операцию, как раз тогда, когда вы звонили мне в пятницу. Моя вторая помощница тоже отсутствовала, у нее болел ребенок. У него тонзи…

— Я вызвала вас не для того, чтобы узнать о ваших личных проблемах! — прервала Сильвия, буквально расстреливая меня словами. — Вы же супервайзер в регистратуре, вам самой решать, как планировать день, чтобы не нарушать график работы. Я не думала, что мне придется перезванивать вам еще раз.

— Вы правы.

Я мысленно ругала себя за то, что минуту назад сочувствовала ей. Я ждала. Она же подписывала какие- то бумаги, складывала их в стопку, убирала в файл для документов. Потом, наконец, взглянула на меня.

— Розмари, — обратилась ко мне Сильвия, тяжело вздохнув и покачав головой.

Я точно не знала, как реагировать на ее слова, все же прозвучало мое имя.

— Слушаю вас, — произнесла я после некоторого раздумья.

— Полагаю, вы в курсе того, зачем нужны больницы? Вы ведь знаете, зачем мы все здесь собрались и в чем заключаются наши обязанности?

— В уходе за больными, — ответила я автоматически, думая о скрытом подвохе. Она не сразу ответила мне, продолжая разглядывать, слегка покачивая головой. Ее рот был сжат, выражение лица было осуждающим. Тогда я добавила: — В самом лучшем, высококвалифицированном уходе за больными.

— Да, да, да, мы все это знаем, — заметила она нетерпеливо. — Но как вы, наверное, знаете, Розмари, по крайней мере должны бы знать, раз уж занимаете такую должность, что наша основная задача — выполнить план, поставленный перед нами государством!

Ах, ну да, конечно! Какая я глупая! Мы работаем не в больнице, а в государстве!

— Если мы не справляемся с задачей, значит, остаемся без финансовой поддержки.

— Я понимаю.

Не было никакого смысла притворяться, я-то думала, что наша прямая обязанность — быть профессионалами, отличными докторами и медсестрами. А мы, оказывается, правительству угождаем!

— Вы сказали, что знаете об этом, но вас волнует то, что мы обязаны справиться с поставленной задачей? — спросила Сильвия Райли.

После этого вопроса я решила сменить тактику. Она явно надо мной издевалась. Я могла смириться с ее отвратительным характером, неприятной внешностью, но с чем я не могла смириться, так это с ее обвинением, будто мне наплевать на работу. Я не собиралась стоять и слушать оскорбления в мой адрес и в адрес моих коллег.

— Вы несправедливы! — стала защищаться я и заметила ее удивление. — Конечно, мне не все равно! Я люблю свою работу и выполняю ее добросовестно!

— Возможно, так и есть, — ответила она более спокойно.

— Что это все означает? Что я сделала не так?

Сильвия вытащила очередной файл с документами и положила перед собой. Она взяла пару листков. Я сразу же узнала их: это были те самые письма, которые я оставила Монике.

— А! Понятно, к чему вы клоните! Что же вы сразу не сказали? — произнесла я с облегчением. «И это все», — подумала я. Мне почудилось, будто что-то серьезное стряслось.

— Так вы признаете, что были в курсе дела?

— Да, конечно. Я думала, Моника рассказала вам, что это я обнаружила их…

— Моника на больничном, — сообщила мне Сильвия замогильным голосом, будто Моника уже умерла.

— Понятно! Вот почему я не видела ее в последнее время. Это немного неожиданно, не знала, что она заболела, — добавила.

— Вот как…

Собственно, мне не было никакого дела, что там у них произошло. Просто как раз тогда, когда мне больше всего нужна была ее помощь, она заболела. Типичный случай!

— Но она же вас поставила в известность? — промямлила я, чувствуя, как холодок пробежал по спине.

— Письма, — продолжала Сильвия, не обращая внимания на мои слова, — лежали в конверте, который прислали мне. Тот, кто отправил его, прекрасно знал, что даты просрочены, пациенты ждут приема уже более тринадцати недель. И вы говорите мне о том, что вы знаете о наших задачах! Это же недопустимо, Розмари! Меня даже не удосужились поставить в известность! На конверте нет подписи, так что я не знаю, кто его прислал…

— Но это точно не я! — прервала я ее, вскочив со стула. Нет уж, не на ту напали! Как она может сидеть спокойно на своем стуле, за столом, прячась за очками, бросать оскорбления в мой адрес?! Она же намекнула мне, что я даже не пыталась решить эту проблему! — Я не такая трусиха, как некоторые, и не собираюсь мириться с несправедливостью! — прокричала я, осознавая, что обвиняю Монику, возможно, несправедливо.

В этот момент я поняла, что у меня есть два пути: первый — прервать пребывание Моники дома, рискуя отказаться в неудобном положении, несправедливо обвинив ее в притворстве, или второй — еще хуже предыдущего — вылететь с работы за то, что я якобы послала Сильвии анонимное письмо с просроченными направлениями в конверте.

— Понятия не имею, кто мог это сделать, — сказала я равнодушно, — как эти письма попали в конверт, как они очутились на вашем столе, кто их прислал вам. Я нашла их на своем рабочем месте, без понятия, кто мог их оставить там. — И это была правда!

— С трудом верится, — ответила она.

— Я понимаю вас, миссис Райли! Ведь теперь нам надо что-то придумать, как выйти из сложившейся ситуации. — И я не нашла ничего лучше, чем повторить все то, что говорила Монике, что, слава Богу, это не больные с диагнозом — рак!

— Дело не в этом! Впредь извольте сообщать о подобных неприятностях мне лично, Розмари! Вам ясно?

Конечно, мне было все более чем понятно! Моника очень умно поступила. «Теперь мне можно идти? Вы все сказали?» Но это было еще не все.

— Нам необходимо найти выход, Розмари! Самое быстрое и выгодное для нас решение!

— Разумеется. Я займусь этим сейчас же, отправлю извещения…