А если она все-таки пригласила бы Ника и он пришел? Наверное, очень удивился бы, застав Элизабет в домашнем, хотя и весьма соблазнительном виде. Ведь он привык видеть ее такой, какой она представала перед многочисленными телезрителями на экранах телевизоров: строгой, элегантной, надменной, немного отстраненной. Но экранный образ Элизабет Найт создавала не она сама, а другие люди: стилисты, визажисты, парикмахеры, дизайнеры по костюмам… Она лишь соглашалась с их мнением, кое-что подсказывала, уточняла детали, иногда возражала.

Нет, вне всякого сомнения, Ник предпочел бы ее нынешний облик: с нежной улыбкой на губах, с лучистыми светло-голубыми глазами, сидящей в ночной сорочке на кровати. Ведь он влюблен в нее… Влюблен? А почему она решила, что Ник О'Коннор к ней неравнодушен?

Элизабет сделала несколько глотков вина, отставила бокал и задумалась. Разве он признавался ей в любви? Или хотя бы намекал на свое чувство? Никогда. Почему же в таком случае она решила, что он влюблен в нее? Просто ей хочется думать так, и все его взгляды, жесты, прикосновения она истолковывает именно таким образом. Выдает желаемое за действительное. И все-таки… Пронзительный взгляд его ярко-зеленых глаз, мягкие, доверительные интонации, ласковые прикосновения рук не могли обмануть Элизабет.

Она погасила свет, легла в кровать и погрузилась в сладкую дрему. Во сне Элизабет снова видела Ника: он нежно, с улыбкой смотрел на нее, что-то говорил, но она не могла разобрать смысл слов, да это было и не важно. Главное, Ник находился рядом с ней, и она была счастлива.

* * *

— Вот, смотри, Фред. — Ник направил луч электрического фонарика на небольшой проем в стене, прикрытый доской. — Вот здесь он и выбирался наружу. Давай полезем в подвал, вот туда, за водопроводные трубы.

Фред отодвинул доску, прислонил к стене, глянул внутрь темного подвала и с сомнением покачал головой:

— Не может быть. Просто глазам своим не верю.

— Надо было поспорить с тобой на обед в ресторане и пиво! — усмехнулся Ник. — Жаль, я не додумался до этого раньше.

— С этим чертовым Фергюсоном я, похоже, никогда не брошу курить, — досадливо поморщился Фред. — Ловко он обвел меня вокруг пальца, мерзавец… Ладно, Ник, признаю свою вину, — продолжил он, вглядываясь в темное пространство подвала. — Ты был прав, этот негодяй улизнул у меня из-под носа.

Они, нагнувшись, миновали проем в стене, сделали несколько шагов и осмотрелись. Обычный грязный подвал старого дома, но в дальнем конце его мелькает тусклый красноватый свет.

— Фред, пошли! — скомандовал Ник, светя фонариком на стены и пол. — Там, в конце, есть выход, это ясно.

— Хочешь, чтобы нас сожрали крысы и покусали пауки? — Фред сделал несколько осторожных шагов.

— В случае нападения отстреливайся, — шутливо посоветовал Ник. — Только смотри не попади в меня.

— Постараюсь, но не обещаю. Слушай, Ник, а может, не пойдем туда, ведь и так все ясно? Фергюсон выбирался из дома именно таким путем. Для чего же нам проверять?

— С каких это пор ты стал трусом? — усмехнулся Ник.

— Я боюсь находиться в замкнутом пространстве.

— Каждый человек боится замкнутого пространства — это нормально. А идти все-таки надо.

— Ладно, пусть нас съедят крысы, — махнул рукой Фред.

Пока они пробирались через подвал, около их ног постоянно раздавалось шуршание и топот крысиных лап. Но к счастью, подвал оказался недлинным, и уже очень скоро Ник и Фред достигли его противоположной стены и заметили маленькое грязное закопченное окно в потолке. К стене были приставлены два деревянных ящика.

— А бот и выход! — оживленно воскликнул Ник, направляя луч фонарика на ящики.

Сквозь темное окно в потолке едва пробивался красноватый свет.

— Это от неоновой вывески бара, расположенного рядом с домом! — догадался Ник. — Значит, наш с тобой приятель Фергюсон через проем в стене проникал в подвал, становился на ящики и вылезал через окошко на улицу. А ты в это время караулил его около дома!

— Черт бы его побрал! Как же я сразу не догадался осмотреть подвал?

Вглядываясь в расстроенное лицо Фреда, Ник поймал себя на мысли, что искренне огорчен его промахом. Фред Халли, один из самых опытных сыщиков, наблюдательный, дотошный, аккуратный, с прекрасно развитой интуицией… Ладно, с кем не бывает.

— Пойдем, приятель. — Ник еще раз осветил фонариком ящики, приставленные к стене, и бросил взгляд на красноватое окошко. — Пока нам здесь делать больше нечего.

— Знаешь, о чем я думаю? — вдруг с тревогой в голосе произнес Фред, когда они с Ником пролезали сквозь проем в стене. — Почему сейчас Фергюсон ушел именно этим путем? Ведь если бы он намеревался просто пойти в кино или в магазин, ему не было бы нужды пользоваться потайным выходом…

Услышав слова Фреда, Ник невольно вздрогнул. Перед его глазами промелькнули фотографии, которые он рассматривал в альбоме, найденном под кроватью Дэвида Фергюсона. Очаровательная Элизабет Найт и ее совсем юная сестра Марти весело играют с котятами на полу кухни. Их лица светятся радостью и счастьем…

Неужели сегодня вечером Фергюсон, не вняв строгому приказу Ника не приближаться к Элизабет, решил снова наведаться в Порт-Мэдисон? Не дай Бог…


Затаив дыхание, убийца стоял у изголовья кровати и с умилением смотрел на спящую Элизабет. Ему казалось, что он видит перед собой не молодую женщину, а ангела, спустившегося с небес на землю. Лунный свет, проникавший в спальню через неплотно задернутые занавески, серебрил ее черные распущенные волосы, играл на нежном бледном лице.

«Все-таки Элизабет Найт — само совершенство, — взволнованно думал убийца, восторгаясь правильными чертами ее лица, высокими скулами и чуть пухлыми губами, на которых застыла улыбка. — Она невероятно красива! И даже во сне улыбается…»

Вид спящей Элизабет завораживал убийцу и мешал думать. Мысль в голове осталась лишь одна: эта женщина прекрасна, она — воплощение земного совершенства, и все его прежние сомнения относительно того, что Элизабет — обычная женщина, которой не чуждо ничто земное, несостоятельны. Его любовь к ней безгранична, она поглотила его целиком, и ради прекрасной Элизабет он готов на все. На любую жертву, любое унижение, любой поступок.

Но чувства его в корне отличаются от тех, которые испытывают тысячи мужчин, когда смотрят жадными, похотливыми глазами на экран телевизора, где каждую пятницу появляется прекрасная Элизабет Найт. Нет, он относится к ней совсем по-другому. Правда, следует признать, что экранный образ Элизабет ему тоже очень нравится и вызывает бурю ощущений.

Убийца сделал один шаг к кровати, и половица под его ногами тихонько скрипнула. Он вздрогнул от страха и замер на месте. Только бы она не проснулась! Он даже боялся смотреть на Элизабет, потому что был уверен: она очень тонко чувствует его и сейчас, уловив его присутствие, может проснуться. Элизабет улыбнулась во сне, перевернулась на бок, и тонкая шелковая бретелька ночной сорочки соскользнула с ее обнаженного плеча.

Убийце так неудержимо захотелось дотронуться до него, ощутить под своей рукой нежную, прохладную, шелковистую кожу, что он едва сдержал свой порыв. Нельзя, нельзя сейчас этого делать! Когда-нибудь позднее, когда Элизабет наконец в полной мере осознает, что тоже любит его, у них будет много времени для ласк и объятий. Она будет принадлежать ему, и только ему. Собственно, Элизабет и сейчас принадлежит ему, просто не в полной мере осознает это. Ничего, он подождет, когда она сама бросится ему на шею и пылко признается в любви. Он подождет. А сейчас пора уходить.

Убийца склонился над спящей Элизабет, несколько секунд с обожанием вглядывался в ее прекрасное лицо, а потом, все-таки не удержавшись, кончиками пальцев прикоснулся к ее нежной щеке.

— Спокойной ночи, любимая, — еле слышно прошептал убийца, бесшумно отходя от кровати и на цыпочках направляясь к двери. — Пусть тебе снятся самые сладкие сны.

Через мгновение его легкие, почти бесшумные шаги затихли, и в доме воцарилась мертвая тишина.


Элизабет снилось, будто вечером она сидит на берегу раки, серебристый месяц отражается в воде, и она искрится, отсвечивая то темно-синим, то изумрудным блеском. Сгущается туман, окутывая плечи Элизабет, ночь опускается на землю, но ей не холодно и не страшно, потому что она знает: где-то поблизости находится Ник. Временами она даже слышит его ласковый, с мягкими интонациями голос.

Иногда Элизабет кажется, что сквозь туман проступает лицо Ника, и тогда она любуется его ярко-зелеными глазами, какие встречаются только у жителей Изумрудного острова[3], обаятельной улыбкой и с наслаждением вслушивается в звук его голоса. Ей очень хочется, чтобы Ник обнял ее и крепко прижал к себе, но она не решается попросить его об этом. Вот Ник протянул к ней руку и кончиками пальцев осторожно провел по ее щеке. От его прикосновения по телу Элизабет прокатилась горячая волна, но… внезапно ее охватила тревога. Возникло острое ощущение скрытой, неясной, но очень близкой опасности. Смертельной опасности. Элизабет резко отшатнулась, испугавшись дотронувшейся до ее щеки чужой мужской руки. Это был не Ник… И голос его давно перестал звучать, просто Элизабет не заметила этого, увлекшись мечтами…

Она открыла глаза, вздрогнула и села. Ничего не понимая со сна, испуганно огляделась по сторонам. Она у себя дома, в своей кровати. Ничего не изменилось: задернутые занавески на окнах, сквозь которые проникает серебристый лунный свет, образуя на полу узкую дорожку, столик около кровати, дверь…

Элизабет снова и снова обводила тревожным взглядом спальню, пытаясь понять, что ее так напугало: сон, закончившийся кошмаром, или нечто иное. Но спальня выглядела как обычно, все вещи оставались на своих местах, а в доме стояла мертвая тишина. Гнетущая, враждебная, затаившая в себе смертельную опасность.