— Я одна! — громко произнесла Элизабет, пытаясь успокоить себя. — Здесь никого нет. Я одна.

Несколько минут она прислушивалась к тишине, а потом легла и закрыла глаза.

«Я одна», — мысленно повторила Элизабет и, осознав истинный смысл произнесенной ею фразы, заплакала, уткнувшись лицом в подушку. Одна, наедине со своими несбыточными мечтами о любви и надеждами на счастливую жизнь. Она одна. Она очень одинока.

Глава 19

Сквозь сладкую дрему Ник слышал какой-то звук, напоминающий постукивание. Ему снилось, что он сидит в машине и кто-то тихонько стучит кончиками пальцев по стеклу, пытаясь привлечь его внимание. Краем дремлющего сознания Ник понимал, что это происходит в реальности, но проснуться и открыть глаза у него не было сил. За последние две с половиной недели он ни разу не спал по-человечески: все урывками, не более трех-четырех часов в сутки.

Стук не прекращался, и усилием воли Ник заставил себя выбраться из сладкого, необыкновенно приятного сна и открыть глаза. Несколько секунд он сидел, ничего не соображая, борясь с желанием снова заснуть, потом в голове его начало понемногу проясняться, взгляд стал осмысленным, и Ник с удивлением обнаружил, что находится в салоне своего джипа. Взглянул на часы и мгновенно все вспомнил. Накануне вечером он приехал в Порт-Мэдисон, остановил машину на улице, где жила Элизабет Найт, и всю ночь наблюдал за ее домом, надеясь заметить какого-нибудь подозрительного субъекта, например, Фергюсона, следящего за домом или прогуливающегося неподалеку.

Без четверти шесть утра. Последний раз, когда Ник смотрел на часы, была половина шестого. Значит, все-таки его сморил сон, и он проспал пятнадцать минут. Ник снова услышал постукивание, разбудившее его несколько секунд назад, повернул голову и увидел за стеклом машины Элизабет.

— Ник! — звала она, постукивая по стеклу пальцами левой руки. — Ник, ты слышишь меня? — В правой руке Элизабет держала кружку, от которой поднимался пар.

Он быстро опустил стекло, Элизабет протянула ему кружку с кофе и взволнованно спросила:

— Что ты здесь делаешь?

— Отдыхаю в машине, — усмехнувшись, ответил он, с наслаждением делая несколько глотков горячего крепкого кофе. На кружке была изображена картинка из диснеевского мультфильма «Пиноккио».

— У тебя целая серия таких кружек? — улыбаясь, спросил он.

— А ты разве не видел их на кухне? Вкусный кофе?

— Да, спасибо. Он очень кстати.

— А кружка с «Пиноккио» тебе подходит? — шутливо спросила Элизабет.

— Сейчас бы я выпил кофе даже из «Мэри Поппинс»!

Ник допил кофе, почувствовав, как приятное тепло разливается по всему телу, улыбнулся и протянул пустую кружку Элизабет. Она отступила на шаг, и он заметил, что на ней темно-синее шерстяное пальто, а из-под него выглядывает тонкая полоска шелковой ночной сорочки, отороченной кружевом. Значит, Элизабет проснулась, подошла к окну, увидела его джип и вышла на улицу… Лицо Элизабет было без косметики и от этого казалось очень свежим, даже юным; в светло-голубых глазах блестели огоньки.

— Так что ты здесь делаешь? — спросила она, наклоняясь к стеклу джипа.

— Я же тебе сказал: ехал мимо, решил остановиться у твоего дома и спеть ночную серенаду под балконом, — шутливо ответил Ник, пытаясь справиться с охватившим его волнением.

Элизабет протянула руку и положила ее на плечо Ника.

— Ник, значит, ты всю ночь провел около моего дома? Ты… охранял меня?

— А чем мне еще заниматься по ночам? Я много раз рассказывал тебе, что веду скучную, однообразную жизнь, и подобная ночная вылазка хоть немного скрашивает ее. — Ник очень боялся, что Элизабет истолкует его появление у своего дома как свидетельство реально нависшей над ней опасности. — Всю ночь я мужественно боролся со сном, но в какой-то момент ему удалось меня победить, и я заснул.

— Сколько же ты спал?

— Пятнадцать минут.

Элизабет, сокрушенно покачав головой, сжала плечо Ника.

— Пойдем в дом. Тебе надо отдохнуть и поесть.

— Ты хочешь накормить меня завтраком? — изобразив изумление, воскликнул он, выходя из машины и разминая затекшие руки и ноги.

— А тебя это удивляет? Могу угостить тебя жареными бобами и омлетом.

— Жареными бобами? А, вспомнил: ты же из Калифорнии! А можно омлет без бобов?

— Можно, — рассмеялась Элизабет. — Если ты их не любишь, тогда я приготовлю тебе яичницу с беконом и черничный сок.


— Поздравь меня! — оживленно воскликнула Элизабет, когда они с Ником позавтракали и перешли в гостиную. — Не все в жизни так безнадежно, как мне казалось. После долгих переговоров и препирательств мне все-таки удалось убедить комиссию записать в условия досрочного освобождения Фергюсона пункт, по которому он обязуется не общаться со мной ни при каких условиях. Не появляться около моего дома, не звонить — в общем, навсегда исчезнуть из моей жизни. А если Фергюсон посмеет нарушить данное условие, то я… — Элизабет на секунду запнулась, а потом выпалила: — Я убью его! Пущу ему пулю в лоб!

— А ты уверена, что у тебя хватит сил и мужества выстрелить в Фергюсона, если он нарушит это условие? И у тебя не дрогнет рука? Отнять жизнь у человека, пусть даже преступника, насильника, убийцы, не так просто, как кажется. Ты сможешь сделать это в случае необходимости, Лиз?

— Не знаю. Много раз этот вопрос я задавала зрителям с экрана телевизора, а сама для себя так и не решила. Но если… — Она умолкла на полуслове.

— Лиз, я тебя понимаю, — кивнул Ник. — В жизни бывают всякие обстоятельства. И если Фергюсон все-таки посмеет надоедать тебе или, того хуже, станет угрожать и возникнет критическая ситуация, то ты, возможно, и применишь оружие. Лишить человека жизни очень тяжело, но иногда это бывает просто необходимо.

Произнося эти слова, Ник вспоминал свое первое дело, которое ему поручили расследовать в отделе убийств. Собственно, там и расследовать-то особо было нечего. Папаша-наркоман выбросил из окна четвертого этажа свою двухлетнюю дочь из-за того, что жена истратила деньги на продукты ребенку. А он, горе-отец, намеревался приобрести на них наркотики. Как же Нику хотелось пустить пулю в лоб этому подонку, когда ночью он с другими полицейскими примчался по срочному вызову! Внизу, под окнами дома, лежало мертвое тело ребенка, его мать вне себя от горя захлебывалась от рыданий, а папаша невозмутимо объяснял им, что деньги были нужны ему на наркотики. Господи, как тогда Ник надеялся, что этот подонок окажет сопротивление или попытается бежать! С каким бы удовольствием он пустил пулю в лоб этому негодяю! Но тот, словно почувствовав опасность, никуда не сбегал и сопротивления полицейским не оказывал. Жаль…

Его воспоминания были прерваны телефонными звонками. Элизабет от неожиданности вздрогнула, растерянно взглянула на Ника, молча спрашивая, кто может звонить в столь ранний час, и бросилась к телефонному аппарату. Рывком схватила трубку, пробормотала «алло». Несколько секунд она слушала невидимого собеседника, и Ник, наблюдая за ней, вдруг заметил, как она побледнела. Он вскочил с дивана, рванулся к Элизабет, на ходу делая ей знаки, чтобы она не вешала трубку, но в глазах ее стоял ужас и она ничего не замечала.

Телефонная трубка выпала из ее дрожащей руки и со стуком упала на рычаг. Ник подбежал к Элизабет, обнял ее и хрипло спросил:

— Ну что? Кто это звонил, Лиз?

Она подняла на него мертвенно-бледное лицо с расширенными от страха глазами, прижала руки к груди и прерывающимся шепотом пробормотала:

— Ник… Это звонил… О Господи… Это звонил убийца.

— Что он сказал?

— Он… он сказал… — В ее глазах блеснули слезы.

Ник крепко прижал к себе дрожащую от страха Элизабет и, ласково погладив по голове, успокаивающе промолвил:

— Лиз, я с тобой. Не бойся. Ответь, что тебе сказал убийца?

— Ник, он сказал, что сегодня ночью был в моем доме, — прошептала она. — Наблюдал за тем, как я сплю. Он… был в моей спальне, Ник!

— Лиз, успокойся, возможно, это чей-то дурацкий розыгрыш, — горячо заговорил Ник, хотя был абсолютно уверен, что ни о каком розыгрыше и речи быть не может. — Кто-то решил пошутить над тобой, но шутка получилась неудачной. Лиз…

— Ник, он был здесь ночью! — в отчаянии выкрикнула она. — Он находился в моей спальне! Знаешь, что он еще сказал? Он точно описал мою ночную сорочку нежно-голубого цвета, с тонкими бретельками, с кружевами на груди… Он… он сказал, что даже провел кончиками пальцев по моей щеке!

При мысли, что какой-то подонок посмел касаться своими грязными лапами Элизабет, Ника охватила ярость. Он сжал кулаки, стиснул зубы и, сверкая глазами, гневно сказал:

— Лиз, я схвачу этого ублюдка, обещаю тебе! Очень скоро я его поймаю, и тогда…

— Ник! — перебила его Элизабет, вытирая ладонью катившиеся по щекам слезы. — А я ведь помню, как он прикасался ко мне…

— Что?

— Мне снилось, будто вечером я сижу на берегу реки, — торопливо проговорила она. — В какой-то момент мне показалось, что я увидела тебя, ты протянул руку, ласково провел ладонью по моей щеке… Господи, значит, это был убийца, и он… прикасался ко мне.


Броди Ярборо крайне редко обращался к кому-либо за советом или информацией. Очень самоуверенный человек, он высоко оценивал свои интеллектуальные способности, поэтому считал, что самый хороший дельный совет может получить только от самого себя. А что касается информации, то Броди тоже был абсолютно уверен, что лучше других осведомлен о происходящем в мире, и обращаться за сведениями к кому-либо — значит, попусту тратить драгоценное время. Но сегодня был особый случай, когда без участия и помощи других Броди не мог обойтись, поэтому он с большой неохотой созвал заседание, на которое пригласил своих помощников: адвоката, главного бухгалтера и начальника департамента по рекламе и связям с общественностью.