Парнишечка из шакальей стаи оказался. Пришлось соображать на ходу и подыгрывать ей. Она улучила минуту и скороговоркой попросила, чтоб я срочно заявила ее машину в угон. Когда они ушли, я позвонила в милицию, назвалась Аллой Шевелевой, заявила, что у меня угнали машину. Потом с Олегом связалась, он в пресс-службе ГИБДД работает, объяснила ситуацию. «Ну, девки! — Олег пришел практически в восторг. — Придумали же! Сами себя угнали!»

Алла позвонила к вечеру, мы с ней часа два случившееся со всех сторон обсуждали. Она о Сергее и об их общем сыне Грише переживает. А мне так надо, чтобы о Сереже тоже кто-то душой болел, в одиночку я извелась вся. На этом мы с ней и сдружились. Может, кому и смешным покажется, что две жены — бывшая и будущая (надеюсь) — об одном муже пекутся. Но уж что сложилось!

В то утро я спала до семи. За ночь никаких звонков. Похоже, моим невидимым преследователям самим надоело играть.

Хорошо, что я Васю с Юлькой в санаторий отправила. Далековато, конечно, в Спасск. Зато лето там сухое, настоящее, не то что во Владивостоке — сырость да туман. Как они там? Скучают по мне, конечно. И мы с кошкой Нюсей тоже скучаем. Нюся все понимает. Когда дети уехали, она ходила по квартире, на меня голову вскидывала, мявкала: дескать, где наши-то? Но сейчас и не надо, чтоб они здесь были, их бы эти звонки пугали.

Сон какой-то дурацкий приснился. Будто Юлька еще совсем маленькая, лет трех.

Мы идем с ней по улице мимо большого магазина, она вдруг ручонку вырывает и шмыг в него. Я захожу за ней следом, а в магазине огромная очередь за водкой. И мой ребенок впереди всех, уже от продавца бутылку принимает. Я продавщице говорю: «Вы что ж это, и детям водку продаете?» А она мне с достоинством так отвечает: «А этот ребенок у нас регулярно отоваривается». Я дочку — за руку и волоком из магазина. Домой притащила, ругаю: «Не смей никогда водку покупать! Поняла?» А она глазенки на меня таращит, головкой кудрявой кивает. Потом в сумочку детскую лезет и со вздохом достает бутылку вина.

Сон яркий, со смыслом. Девочка — к удивлению, вино — виновата буду. Похоже, неприятности грядут.

Я быстро собралась на работу. Сегодня много дел — надо бы пораньше прийти. Открыла дверь, шагнула за порог. И тут кто-то резко втолкнул меня назад в квартиру. Я попыталась закричать, а из горла — только сип.

— Не ори, поговорим только!

Передо мной стояли два молодых человека. В одном я узнала бывшего Аллиного спутника, Диму кажется. Это с ним она ко мне приезжала. А второй мне знаком не был. Физиономия как яйцо, без выдающихся частей. И глаза, как у гриппозного, мокрые, блестящие.

Дима меня за локоть взял, в комнату увлек. Там затянул знакомую песню: где Безуглов, он нам должен. Потом стал убеждать, что коль нет Безуглова, то по его долгам мифическим я платить буду.

Эта чушь мне надоела очень быстро. Что более всего в этой ситуации досадно — приходится обмениваться фразами, отвечать на вопросы таких существ, которых не воспринимаешь себе равными. Я физически ощущаю, как каждая моя клеточка пропитана брезгливостью к ним, как из глаз струится презрение. Губы с трудом размыкаются, чтоб слово им сказать.

И они, как ни странно, это поняли. И обиделись. И озлобились.

Дима желваками заходил, голос повысил. Потом с кресла встал, ко мне вплотную подошел. Видно, психологическая атака еще не закончилась.

— Так вы озаботьтесь услышанным, Виктория Андреевна, проникнитесь серьезностью момента!

— От меня чего надо-то? Никак не припомню, чтобы я у вас в долг брала.

— Это как посмотреть. Муж ваш нас кинул.

— Ну, начнем с того, что он мне не муж. Но это не важно. Если бы он вас действительно кинул, то я бы им только гордилась. Однако вы сами знаете, что несете полную чушь. Попробуйте, Дима, не баб гонять, а хоть немного мозгами пошевелить, или на работу куда-нибудь еще можно пристроиться. Может, тогда и сложится ваша жизнь.

Диму просто перекосило, он завизжал мне в ответ какие-то оскорбления. Да, психушка о нем не просто плачет — рыдает в голос. Однако храбрилась я напрасно.

В это время яйцелицый, прежде молчавший, по комнате прошелся, как бы разминаясь. Походочка пружинистая, как у дикого зверя. К дивану, где Нюся лежала, подошел, погладил ее. Она вдруг уши прижала, зашипела. Никогда я в ней такой агрессивности не замечала. И тут он взял ее за шкирку, потом перехватил за задние лапы и вдруг с размаху ударил головой о косяк. Я в первую секунду даже не поверила, что такое может быть. Дикий сон! Задохнулась, вытаращив на него глаза. А он спокойно смотрел на свои серые тренировочные штаны, на которые Нюсина кровь брызнула, и продолжал держать за лапы безжизненное тельце. Потом швырнул его на пол, руку о степу вытер и в прихожую пошел. Все так же, молча.

А Дима кривенько так ухмыльнулся, но побледнел здорово — похоже, сам не ожидал такого жеста от компаньона, потом посмотрел мне в глаза и сказал, картавя сильнее прежнего:

— Ну, поехали мы дальше, еще увидимся. А вы, Виктория Андреевна, деткам своим, что в «Юном тимуровце» отдыхают, скажите, что кошечка споткнулась и головку о косячок расшибла. Успокойте. Дескать, бывает такое. И с кошечками, и с дяденьками. И с детками.

Они ушли, а я сползла по стене на пол. Звуки все пропали, сердце стало свинцовым. Через какое-то время оклемалась, поднялась. Взяла Нюсю. Смотреть на нее не могла. Маленький, безобидный зверек, доверчивый и ласковый!

Положила в коробку из-под обуви — в лес отвезу. Тряпкой кровь с косяка и с ковра долго терла. Соображала с трудом.

Потом позвонила Алле. Дома ее не было, по сотовому нашла. По голосу моему она поняла, что дело нешуточное, приехала быстро. Выслушала. Нахмурилась:

— Ваську с Юлькой тебе срочно забирать надо. Вряд ли они, конечно, сделают им что-нибудь, но напугать могут. Машину вести можешь? Чушь несу. В такую даль одна, да еще в твоем состоянии… Поехали на моей.

Я на работу позвонила, голос дрожит. Сказала секретарше Свете, что сегодня весь день в мэрии буду, чтоб не ждали.

Рванули сразу. Путь предстоял некороткий — туда двести сорок кэмэ и обратно столько же. В машине я немного пришла в себя. Алла водит в Сережином стиле — локоть в окно, руль одной рукой держит, скорость любит. Я гораздо осторожнее езжу. Но сейчас хорошо, что она за рулем, часа за три доберемся. А то и быстрее.

— Алла, спасибо тебе! — вырвалось у меня.

— Пока не за что.

Да, характерец у нее дай бог. Я раньше не очень-то верила, когда Сережа говорил, что это не он от нее ушел, а она от него. Думала, шутит. Но похоже, он и не думал шутить. Решимости Алле не занимать.

Мы выехали за город. Ночью прошел дождь, с утра дороги свободные, машин немного. Я откинулась на сиденье, приоткрыла окно. Аллин «эскудо» резво мчался мимо вереницы пригородных супермаркетов, бензозаправок, базарчиков и шашлычных. У меня в голове все перемешалось: Нюсина гибель, зловещие Димины намеки, жгучая обида, страх за моих детей.

Слева, с моей стороны, с нами поравнялся довольно потрепанный «краун». Стекло водителя опустилось, за рулем — улыбающийся Дима. «К деткам едем?» — прокричал. За ним на пассажирском сиденье — яйцелицый. Он головы не поворачивал, вперед смотрел, будто каменный. Я похолодела:

— Вот они.

— Вижу уже, — откликнулась Алла. — Дружок мой и его охранник. Мы с Тамарой вечно парой. Суки переодетые!

Резковато, конечно, сказано, но в точку.

Дима нас обогнал, впереди пристроился. Алла скорость сбросила — скоро КП. «Краун», придав газу, ушел вперед.

Когда мы подъехали к КП, Димин автомобиль стоял у обочины. Рядом — гаишник, документы смотрит.

Попался, Дима! Не везет тебе в этом сезоне с властями. Осторожнее надо быть!

Мы чинно проехали мимо, а потом Алла притопила педаль газа изо всех сил. Колокольчик, который о превышении скорости за сотню предупреждает, звонил не умолкая. «Эскудо» — маленький джип, но машина не скоростная. Для него сто двадцать кэмэ в час — спринтерская скорость. Но Алла ногу с газа не убирала. Хорошо водит машину!

Вскоре дорога подъемами-спусками пошла. Слева — сопки, справа — обрыв к морю. Страшновато, Алла от дороги глаз не отрывала. Только изредка в зеркало взгляд бросала.

— Вика, глянь назад, не сучонок ли за нами?

Сзади со скоростью торпеды нас нагонял белый автомобиль. Через некоторое время он попытался пойти на обгон. Поравнявшись, машина резко вильнула в нашу сторону. Я закричала, Алла сбросила скорость. «Краун» ушел вперед. Было видно, как Дима ржал за рулем. Впервые в жизни я совершенно ясно ощутила, что могу убить человека. Хладнокровно.

— Боюсь, они раньше в Спасске окажутся, — сказала Алла. — У них машинка побыстроходней будет.

— Господи, но дети-то им зачем? Это ж не Безуглова обирать, не баб пугать, это же страшное преступление — на ребенка покуситься!

— Да покушаться вряд ли будут, а напугать напугают. Они в принципе больше ничего и не умеют, но пугают хорошо. Связь с этим «Тимуровцем» есть?

— Есть, конечно!

— Ну и чего ты сидишь, как перепуганная?

— Так я и есть перепуганная!

— Не дрейфь, — развеселилась Алла. — Прорвемся!

Я схватила телефон, набрала, путаясь, номер санатория. Ответили. Я сбивчиво стала объяснять, что еду забирать своих детей, но раньше меня могут приехать два парня на белой машине. Они — опасные преступники. Поэтому прошу до моего приезда детей спрятать. Юный девичий голос довольно здраво ответил, что все понятно, Васю и Юльку отведут в директорскую и предупредят сторожа на въезде. Но мне надо поторопиться, поскольку охрана у них не солидная, а милиция из райцентра вряд ли на их вызов прибудет, нарушений ведь пока никаких нет. Можно подумать, я не торопилась! Колокольчик, ограничивающий скорость, уже охрипнет скоро.