– Уже лучше? – спрашивает он вполголоса.

– Да. – Я улыбаюсь, не открывая глаз. – Как ты это делаешь?

– Это делаю не я, а ты сама.

– Неправда. – Я пытаюсь припомнить, как об этом у Толкиена. – Когда-то в Гондоре были короли, о которых сказано: «Руки Короля – руки целителя». По тому и узнавали, кто истинный Король…

Нейл отказывается от титула, хотя в целом признает мою правоту. Ведь и Финн Мак Кумал[56] мог исцелить любого, кто принял у него из рук чашу с водой. Чашу с водой…

– Но только, я думаю, дело не в том, как тебя называют, вождем или королем, а в том, что ты из себя представляешь. Королей не так много, Элена. И многих истинных королей таковыми не считают. Ты можешь быть королем, а люди будут видеть монаха-аскета, или пасечника, или винодела, или воина, или странствующего проповедника, или скромного сельского учителя, или музыканта…

– …или художника, который точно знает, что ему делать со своей жизнью.

Мы плывем, обнаженные, вдоль темного берега и смотрим на Кастель-Франко, освещенную изнутри прожекторами. Оранжевое зарево над зубчатыми стенами производит еще более зловещее впечатление, чем мысль о том, что, не будь там этих прожекторов, мы могли бы увидеть картину сражения. Вода совсем теплая. Погрузившись с головой, я чувствую на губах вкус крови и с испуганным возгласом выныриваю на поверхность. Нейл прикасается к моему плечу.

– Что такое?

– Не знаю. Когда я рядом с тобой… не знаю. Со мной происходят очень странные вещи. Может, это начало какого-то психического заболевания? То я вижу зеленое пламя в твоих глазах, как будто ты джинн. Правда, у джиннов оно красное. То чувствую кровь на губах, как, например, сейчас. Думаю о битве за Кастель-Франко и чувствую кровь. Это что, паранойя? – Он молчит, и я продолжаю: – Все это ненормально. Ненормально для меня. Я оказалась на другой планете. Как же я буду жить дальше, Нейл?

Он отзывается не сразу:

– Не думай, что я не понимаю, о чем ты говоришь. Я понимаю. Но не считаю это ненормальным. Лучше спроси себя, что тебе больше нравится: жить как сейчас или жить как раньше.

– В том-то и беда, Нейл, что, вернувшись домой, я не смогу жить ни так, как сейчас, ни так, как раньше.

Вот я и озвучила мой самый главный страх.

– Это не беда, Элена. Не называй это бедой. Это будет просто другая жизнь. Все изменяется. Не бойся.

– А ты не боишься перемен? Он засмеялся:

– В моей жизни перемены происходят так быстро, что я не успеваю. Не успеваю испугаться.

Вечером я засыпаю в его постели, уткнувшись головой ему на плечо. Окно распахнуто настежь, и до нас доносятся шелест листвы в саду, звуки кошачьей охоты, слабый стрекот цикад и размеренное дыхание моря. Никаких самолетов, набирающих высоту, ведь все аэропорты расположены на северном побережье Крита. Голова у меня больше не болит.

16

Мы расположились напротив выхода из здания аэропорта. Я в машине с опущенными стеклами – просто женщина, поджидающая кого-то из родственников. Нейл на мотоцикле справа от меня – ну и что, надо же где-то встать, здесь полно машин, все кого-то встречают. Мы не переговариваемся, даже не смотрим друг на друга. Жара за тридцать. Колонна автобусов – туроператоры встречают и провожают своих клиентов. Горластые таксисты, шустрые носильщики, обалдевшие после перелета туристы…

Это просто ад кромешный. Я делаю глоток воды и снова перевожу взгляд на изливающийся из дверей на улицу поток пассажиров с рейса Лондон – Ираклион. Чемоданы на тележках, чемоданы в руках, сумки, баулы, пакеты… Стоящие шеренгой гиды тасуют прибывающих пассажиров, отделяя своих от чужих, рисуя в тетрадках галочки напротив фамилий.

Нейл выпрямился, бросил окурок. Сердце у меня сильно забилось. Хотя, спрашивается, отчего?

К нам направлялся слегка замученный, но улыбающийся светловолосый парень лет тридцати с сумкой через плечо. Подвижное лицо, сощуренные от солнца глаза. Он подошел ближе, и я увидела, что глаза у него разного цвета – правый карий, левый голубой.

Нейл слез с мотоцикла, сделал шаг навстречу, и они обнялись. Внезапно почувствовав себя брошенной и одинокой, я подняла стекла, чтобы не слышать, о чем они говорят.

Блондин прижимал Нейла к груди, со счастливой улыбкой заглядывал ему в лицо. Я готова была расплакаться. И какой черт принес его на Крит? Сидел бы у себя в Лондоне со своей ненаглядной Этайн.

Нам остались считаные дни. Скоро я буду вынуждена уехать. Или не уезжать? Снять комнату где-нибудь на южном побережье… К Ритке время от времени заглядывать на чашечку чая. Только нужно ли это Нейлу, вот в чем вопрос. Быть может, скоро для него наступят времена, когда он будет нуждаться не в женских ласках, а в присутствии старого доброго друга.

Так этот Ронан – его друг? Или жених сестры? Самые элементарные вещи ускользали от моего понимания, оставляя только растерянность и смутное чувство утраты.

Продолжая что-то говорить, блондин привязал свою сумку к багажнику, уселся позади Нейла, обхватил его обеими руками. Всего на мгновение взгляд его разных глаз задержался на незнакомке в темных очках, сидящей с бутылкой минеральной воды за рулем серебристой «киа-пиканто», но в этом взгляде не промелькнуло ни догадки, ни подозрения. Значит, ему неизвестно о моем существовании.

Положив голову на скрещенные руки, я представляла себе их путь – на запад до Рефимно, оттуда на юг до поворота на Агиос-Василиос, через прекраснейшую зеленую долину с селениями Палиолутра и Агиос-Иоаннис, через ущелье Коцифи…

В сумке у меня зазвонил телефон.

– Ты там еще не охренела от жары? – спросила Ритка с завистью. Голос у нее был какой-то невеселый. Наверное, достали дети. – Ладно, бедная моя принцесса, поскучай еще пару недель, раньше мы не появимся.

Я изобразила разочарование.

– Вообще-то я собиралась заказывать билеты на ближайшие выходные, но у Алекса начался конъюнктивит, так что сама понимаешь.

Алекс ее младшенький.

– Руки не моют, черти, – добавила Ритка раздраженно, – на улице хватаются за все подряд.

Я услышала, как она зевает.

– Гос-споди, когда ж я сдохну…

– Не говори так. – Я даже передернулась, услышав ее опрометчивые слова. – Никогда не говори, поняла?

– Ой, да ладно. Какая ты впечатлительная, ей-богу. Я ведь пошутила.

– А как Лиза? Не заразилась? Последовал подробный отчет о состоянии здоровья моей пятилетней племянницы.

– Ладно, поцелуй их за меня. – Я намекнула на то, что пора, закругляться. – Приезжайте поскорее. Жду с нетерпением.

…а может быть, Нейл повезет его не через Агиос-Василиос, а через Георгиуполис, а уж оттуда на юг, мимо горного селения Имброс – в Хора-Сфакион. Они оставят вещи в комнате, где Ронану придется проводить часть того времени, которое он не будет проводить с Нейлом, и отправятся к Костасу и Ифигении. Они будут ужинать в саду под навесом, с крыши которого спускаются вьющиеся стебли дикого винограда. Одетая в длинное черное сатиновое платье и накрахмаленный передник, Ифигения поставит на стол чугунок с пловом, блюдо с улитками, нарезанный кубиками козий сыр, пироги с травами, мясом и творогом, крольчатину и маслины. И вино, много критского красного вина. Худощавый бледный англичанин обалдеет от резкого чистого запаха морской воды, от насыщенности красок, свойственной Средиземноморью, от испепеляющего зноя июльских дней и бархатистой нежности ночей.

Я все еще здесь. Я здесь. Через месяц, через два, через шесть месяцев я уже наверняка буду в Москве, этого не миновать, но пока… Высокое небо, мягкие волны, сине-стальные склоны крутых каменистых гор, источенные временем стены Кастель-Франко, улыбки и поцелуи зеленоглазого демиурга – все это принадлежит мне. Волшебство еще не рассеялось. Все, что он наколдовал для меня, по-прежнему здесь, передо мной. Я поеду домой, в Аделе, сяду с книгой на террасе и буду ждать звонка.


Он позвонил через два с половиной часа.

– Ну вот, мы уже на месте. – Голос довольно бодрый. – А ты? Как добралась? Устала?

– Нормально добралась. Где твой демонический любовник?

Я слышу хриплый смех, переходящий в кашель.

– Два вопроса, леди. Почему любовник? И почему демонический?

– У него разные глаза. И он красив, как женщина.

– Значит, он тебе понравился? Да?

– Какая разница. Главное, чтобы он нравился тебе.

Долгий стон.

– Перестань, Элена. Это смешно.

– Так он с тобой или нет?

– Сейчас нет. Я познакомил его с хозяевами и оставил разбирать вещички.

– А потом?

– Потом мы искупаемся и пойдем ужинать. Ифигения с утра не отходит от плиты. Придется созывать всех родственников и всех соседей, чтобы все это съесть. Ронан признался, что ему уже страшно.

Я улыбнулась. От сердца отлегло.

– Кстати, я сказал ему о тебе.

– Нейл! – воскликнула я с упреком. – Зачем?

– Не зачем, а почему. Потому что я собираюсь встречаться с тобой и дальше. Как, по-твоему, я должен объяснять свои исчезновения на сутки, на двое, на трое?

– И как он к этому отнесся?

– Обыкновенно.

– Что значит «обыкновенно»?

– Это значит, – объявил он тоном профессионального диск-жокея, – что праздник продолжается!


Весь следующий день, как я и предполагала, он был вынужден посвятить своему гостю, мне же только звонил по телефону. Отчитаться: здоров, не пьян. Когда же мы, наконец, заключили друг друга в объятия на террасе моего дома, это было похоже на встречу после многолетней разлуки. Запах его кожи и вкус поцелуя, как всегда, на короткое время лишили меня сил, но, отдышавшись, я немедленно приперла его к стенке.

– И как это было?

– О чем ты?

– Он остался доволен? Твой любовник.

Сверкающие глаза Нейла оказались прямо напротив моих.

– Прекрати называть его моим любовником, – произнес он сквозь зубы.

– А ты скажи мне, что это не так!