— Про вас там много написано. Вы сами читали это? — он как будто не слышал, а я не могла молчать. — Я прочла все… Все что было, пока лежала в больнице. Андрей, это правда?

Глава 18

Сейчас я видела его тем, о ком писали в статьях: взгляд загнанного зверя, асимметричное лицо.

Он смотрел мимо.

— Андрей?

Терпеть движения пальцев по животу было неприятно. Я отодвинулась. Когда ладонь соскользнула, Андрей поднялся и молча вышел из комнаты.

Не захотел отвечать.

Понял, что я испугана и его прикосновения мне больше не нравятся. Завернулась в плед изо всех сил стараясь не плакать, несмотря на грусть. Мне страшно в его логове. Мама, я хочу домой…

Я осознавала, что на самом деле он сказал: жизнь под другим именем. Придется порвать с семьей и друзьями. Навсегда. Покончить со старой жизнью и шагнуть в неизвестность. До самых родов оставаться с ним. А после надеяться, что меня не найдут такие же, кто приходил за мной днем.

Нужно было сразу уезжать.

До того, как меня начали искать, как его любовницу. Почему он не предупредил, не сказал, как опасна с ним связь, я бы… А потом вспомнила: «Ты пожалеешь», а я ответила, что нет. Но я ведь о другом подумала…

От грустных мыслей и тоски я не могла спать. Маленькая бутылочка воды быстро закончилась, хотелось пить. Андрей был на кухне, когда я туда пришла.

Сунув в рот не прикуренную сигарету, он читал в телефоне. Ядовито уставился на меня, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся.

— Правда, — жестко сказал он. — Я не врал, Лена. Служил, отвоевал свое. Сядь.

Тон насторожил — так начинают серьезный разговор. В глазах снова поселилась тьма. Он ведь о себе читал. Поэтому ушел. Я послушно устроилась за столом и Андрей, выдохнув дым, опустился напротив. Прямо в глаза смотрел — хочет, чтобы поверила.

— Не бойся меня, ладно? — зажав сигарету в углу рта, он показал мне телефон с открытым фото, армейское, с Шелеховым и тем незнакомым парнем. — В молодости я отслужил и подписал контракт.

Пауза была долгой — то ли вспоминал, то ли собирался с силами перед рассказом.

— Это Саша Бестужев, — он ткнул пальцем в незнакомца. — Мой лучший друг, воевали вместе, так и познакомились. Его отец занимался бизнесом. Когда уволились, Сашка позвал с собой, я его отцу понравился и он предложил работу.

Андрей кривовато улыбнулся, от сигареты между пальцами вился дым.

— У него концерн был здоровый. Куча подразделений. В одном я службу безопасности возглавил. По блату. Деньги хорошие.

Андрей выдул дым.

— Они ко мне, как к родному отнеслись, доверяли, как члену семьи, — он надолго замолчал. — Когда в трясину падаешь, она по чуть-чуть затягивает. Сначала думаешь, можно в любой момент выскочить, а потом чем сильней дергаешься, те глубже тонешь. И выбора у тебя больше нет.

Он рассказывал, как попал в криминал.

Этого не было в статьях.

— Отец его занимался торговлей оружием, много чем еще. Когда старик понял, что мне можно доверять, мы с Сашкой плотно в это ушли. Защита груза, охрана, силовые методы, если нужно. Ничего не боялись. Здорово было. Денег пропасть. Я с сестрой Сашки встречался, свадьбу хотели.

Он асимметрично улыбнулся, невесело, но без привычного груза в глазах. Эти воспоминания ему нравились.

— Знаешь, Лен… — пробормотал он. — Так четко помню тот год. Последний год, когда все было хорошо. Все еще живы. Ничего не произошло.

Андрей надолго замолчал.

— А потом, — продолжил он. — Во время покушения в ресторане случайно застрелили Оксану. Конкуренты старика. Не меня, Сашку или парней — ее. Двадцать ей было.

Я смотрела, как он собирается с мыслями и переваривает прошлое заново. Рот стал кривым и заговорил он нечетко:

— Мы им ответили, с этого началась война группировок. Месть в несколько лет, — он смотрел мне в глаза. — Я тогда вспомнил старые навыки. Многих убрал. Об этом ты и читала. Это все изменило, старик начал меня обвинять, что не уберег ее, все покатилось к черту, я от них ушел. Вот так.

Он докурил до фильтра и погасил окурок в пепельнице. Обжег себе пальцы. Андрей почти сразу прикурил следующую. Ему нужно было успокоиться, а мне прийти в себя. Я открыла окно, и в кухню влетел теплый вечерний ветер. Отрезвил меня, оглушенную откровениями.

— Отойди от окна. Я не закончил.

Я села обратно.

— Все женщины, которых я знал, пострадали. Оксанку застрелили. Дина… выжила чудом. Ее пытали, всю ночь насиловали, избивали. Я не хочу, чтобы с тобой поступили плохо, — он взял меня за руку и от неожиданности я дернулась. — Ты боишься меня. Я не пугаю, я хочу, чтобы ты поняла. Пошли слухи, что ты беременна. Я не хочу, чтобы тебя или твоего ребенка убили. Не хочу, чтобы от страха ты пыталась от меня убежать.

До меня дошло, зачем он рассказывал о себе.

Заметил, как меня колотит от каждого прикосновения. Пытался успокоить, чтобы доверилась и держалась его. Рассказал немного, но заполнил главный пробел: как попал туда и почему взял в руки винтовку.

— Кем были те люди у меня дома? — руку я все-таки убрала.

— Не знаю, не успел допросить. Врагов у меня много. Слухи, что ты от меня беременна, могли до любого дойти. Не волнуйся. Никто не знает, где я тебя прячу.

— Я не убегу, — пообещала я. — Откуда у вас шрамы? Это правда… от пыток?

Даже произнести это трудно. В современном мире неправильное слово. Андрея рассмешил мой вопрос.

— Смотря какие. Это было позже. Так и будешь называть меня на вы? В постели ты иначе меня звала.

Я опустила глаза: то было в постели.

Теперь он чужой. И мне стыдно перед собой за те легкомысленные и вкусные чувства к темному человеку. Я его не знала.

— Ладно, — он погасил уголек, не докурив, и встал. — Мне пора.

С немым вопросом я следила, как он собирается.

Вышла в коридор: открыв сумку, Андрей перекладывал детали от оружия и запасные магазины. Я узнала оптический прицел. В воздухе повис тяжелый запах металла, от которого пробирали мурашки — даже живот ими покрылся. Я автоматически положила руку поверх пупка. На работу идет. Я вспомнила криминальные хроники: расстрелянные, сгоревшие машины, убитые… Об этом буду молчать. Даже вида не подам, что знаю что-то. Интуитивно я боялась об этом даже думать. Андрей спиной ко мне скинул рубашку, быстро надел другую, на мгновение обнажив старые шрамы.

— Ночью меня не будет. Не приближайся к двери, окнам, не выходи на балкон, — он подошел, застегивая пуговицы. — Тебе что-нибудь принести?

— В каком смысле?

— Из еды, — он заправил локон мне за ухо. — Клубнику в шоколаде, или что любят беременные? Всякие странные вещи. Ну, я сам что-нибудь выберу. Не скучай.

После его ухода я проверила свою сумку: мой телефон он забрал и ключей не оставил. Запер меня, как в гробнице. А если не вернется?.. Все будет хорошо, не нужно себя накручивать.

Я легла в постель и смотрела в стену, ни о чем не думая.

Малыш не виноват, что я выбрала такого отца для него. Если хочу благополучно доносить, не стоит ни о чем волноваться. О деньгах позаботится Андрей, он спрячет меня, и мы замечательно заживем с крошкой. Я закрыла глаза, представляя картины прекрасного будущего, стараясь не обращать внимания на тревожный холодок в груди.

Ночью спала беспокойно, прислушивалась к ребенку и к шорохам, которые мерещились вокруг. Встала рано, на завтрак съела вчерашний салат, и полдня лежала в постели.

Что только не лезло в голову. Его долго нет. Уже должен был вернуться. Даже новости не посмотришь, не узнать, что было ночью. К вечеру я совсем извела себя мыслями, заболел живот и только после лекарств отпустило.

Я услышала ключ в замке, когда стемнело.

Неуверенный царапающий звук, словно он не мог попасть в скважину, заставил меня подняться.

Андрей вернулся без сумки.

Пошатываясь, захлопнул дверь и застыл. Бледное лицо напряглось, по телу прошла дрожь и он, плотно запахнув полы незнакомой ветровки, прошел мимо и заперся в ванной.

— Андрей? — я постучала, меня насторожил его вид. — С вами все в порядке?

И заметила, что наступила в накапавшую кровь.

— Лена, не входи! — у него сорвался голос. — Быстро принеси аптечку.

Глава 19

— Где она?  — я вспомнила, что в зале видела несколько ящиков, накрытых пледом. — В комнате? Я принесу.

Пледа на коробках уже не было — это им Андрей меня укрывал. Аптечка к счастью оказалась в первом — почти на пятом месяце беременности я бы не смогла двигать ящики. Внутри перевязочный материал, несколько примитивных инструментов, таблетки, шприц, заполненный прозрачной жидкостью, и россыпь ампул. Морфин.

— Обезболивающее… — пробормотала я.

И сильное. Он всегда хранит дома морфин?

Я постучала в ванную, стараясь снова не наступить в кровь. На пятке остался красный, липкий отпечаток. Когда Андрей открыл, я оглядела осунувшееся лицо.

— Сильно ранены?

Я хотела знать, что он прячет под замызганной ветровкой.

Не ответив, он швырнул аптечку в раковину. Копался трясущимися руками внутри, пока я смотрела в спину.

— Вам помочь?

— Нет, Лена, все хорошо, иди, — шприц выпал из непослушных пальцев.

Я присела и подобрала быстрее, чем он — даже беременная и неповоротливая. Он не смог наклониться. Только втянул воздух сквозь зубы, как бывает от боли, и подавил стон. Я медленно выпрямилась и подала шприц.

Его трясет.

Кожа холодная, белый. Там что-то страшное…

Он, наконец снял ветровку. От так него дохнуло застаревшей кровью, что я накрыла рот ладонями. Рубашка, в которой он уходил, засохла от крови и стала жесткой даже на вид. Его давно ранило. Кровь не только свернулась или засохла, начала разлагаться. Сколько он без медицинской помощи? Почему сразу не пришел домой?