Шеф поманил меня пальцем, но стоило сделать шаг, как я получила новый шлепок.

— Слишком много рукоприкладства, сэр! Буду жаловаться вашей маме.

— Я расскажу про Диего, ещё и от нее получишь. Серьёзно, Бруньский, вокруг столько мужиков, а ты пускаешь слюни на эгоистичного выхохуля. Он же девушек за людей не считает. Завелась новая «зайка» — пусть готовит, убирает, улыбается и дарит внимание. «Зайку» перестало это устраивать — с вещами на выход, за дверью уже очередь из новых.

Пока говорил, он хмурился все сильнее и, кажется, сильнее нервничал. Даже остановился в тени дерева, возле одной из скамеек и не спешил в автосервис.

— Но и у девушек свой резон, — пожала я плечами. — Диего — красивый мужчина, с таким выйдут хорошие селфи, подруги от зависти умрут. Привести его куда-то не стыдно, съездить на отдых. Квартира у него отдельная, можно вдоволь оттянуться, не опасаясь, что чья-нибудь родня заглянет. И вообще… он такой, интересный. Многим бы хотелось оказаться в объятиях парня из рекламы геля для душа.

Лицо Максима так вытянулось, что я не выдержала и рассмеялась. Он попытался шлепнуть еще раз, но попасть по прыгающей Славе не так просто.

— Нету ножек — нет харрасмента.

— Жизнь лишила меня подвижности ног, а вместе с ней пиццы, харасмента и возможности вдоволь отшлепать нерадивого сотрудника, но она не уменьшит мой оптимизм.

Он попытался догнать меня, затем тоже рассмеялся, отсалютовал планшетом и поехал к сервису. Хорошо, что двери там автоматические, проблем с этим не будет. Я же бухнулась на скамейку и вытянула ноги вперед, после уткнулась в смартфон, посмотреть новости в соцсетях.

— Дочк, а дочк, — спустя минуту рядом со мной присела женщина, чуть старше бабушки. Она буквально излучала сочувствие и печаль. Я даже потянулась в сумку за мелочью, но продолжение разговора удивило:

— Бросала бы ты его, а? Молоденькая совсем, а связалась с калекой. Зачем жизнь портить? Найдешь себе еще молодого, здорового. Замуж выйдешь, нарожаешь детишек.

Ничто так не портит настроение, как вовремя полученный непрошенный совет. Я посмотрела прямо в глаза женщине и тяжело вздохнула:

— Не могу. Он мне денег должен. Сейчас машину продаст, возможно, не придется вырезать бедолаге почку. А вы, случайно, не хотите взять микрозайм в нашей организации?

Советчицу сразу как ветром сдуло. Придумала тоже: «бросай ты его». Почему — бросай? Я не выгляжу замученной или несчастной (хотя в сером комбезе, возможно, буду), не прикована цепью к руке Максима, не кажусь слабоумной — в целом не подала ни единого знака, что нуждаюсь в совете со стороны, без которого пропаду. Как будто бы люди не могут быть счастливы, если у одного из них проблемы со здоровьем.

На секунду я представила, что Макс может никогда до конца и не восстановиться. Конечно, судить об этом ещё очень рано, нужны несколько недель, но и совсем отбросить такой вариант нельзя.

Сохранит на всю жизнь хромоту или вовсе ходить будет с трудом. Но и тогда Максим останется Максимом: будет улыбаться, шутить, списываться с кем-то через интернет и носиться по городу. Человек, который в инвалидной коляске поехал призывать гнев божий на сотрудников автосервиса, не пропадет, даже если останется в ней навсегда.

Глава 23, в которой много плохого

Но летом, как никогда, не хотелось думать о плохом. Пускай у шефа все наладится. Он встанет на ноги, разберётся со своим проклятием, недоброжелателями и всем остальным. А я… помощником пока буду, вот.

— Бруньский, держи! — Максим появился минут через двадцать и протянул мне ключи от машины. — Наш серебристый универсал, второй от входа. Я договорился, «баклажан» постоит здесь до вечера, или даже до завтра, проблем не будет. А мы покатаемся на моей.

Я растерянно смотрела на связку в руках и не знала, что с ней делать. Не считая учебной развалюхи, на других машинах я не ездила, только на своей «шестёрке». А теперь Максим предлагает просто так сесть и… Нет уж!

— Давай, давай! — шеф сжал мои пальцы. — Я буду рядом, все подскажу. Там хорошие тормоза, гидроусилитель, механика, в педалях не запутаешься. А ещё кондиционер, подвеска нормальная, парктроник и другие приятные и полезные штуки. Все, давай. Идём.

И поехал обратно к сервису, не отпуская моей руки. Бессовестный! У меня от страха ноги заплетались, хотелось сбежать, и каблуки эти… Зачем напялила? Тоже мне, Ангелина! Максим тяжело вздохнул, после развернулся и поехал к торговому центру.

— Сейчас купим тебе вах какой красывый рабочий одежда! И удобный. А то чувствую, скоро потеряю помощника.

— И рабочие кеды, в счёт аванса, пожалуйста!

— И комплект белья.

Я застыла столбом и вытаращилась на него. Кажется, кто-то слишком впечатлился Ангелиной и ее поведением. Я тоже хороша — заигралась и забыла, что общаюсь с взрослым мужчиной. Вот и останусь и без работы, и без Максима. Потому что не могу вот так быстро…

— Ой, все! — он снова взял меня за руку и попробовал ехать вперёд. — Не собираюсь к тебе приставать. Но у каждой женщины должен быть комплект дорогого белья.

— Да? — я неуверенно шагнула вперёд. Все это как-то слишком. — Под серым просторным комбезом все равно не видно.

— Зато познакомишься с каким-нибудь наглым типчиком, притащишься на его квартиру, начнёте целоваться на его засаленном диване, а ты такая оппа, у меня ж лифчик за десяток косарей, я не могу позволить себе глупые обжимания, и тыдыщ наглецу оплеуху. И не придется потом замазывать синяк тональным кремом, заматывать живот тремя слоями эластичных бинтов, чтобы устроиться посудомойкой в кафе, потому что парень бросил, образования и работы нет, рожать через пять месяцев, а тебе даже жить негде. Знаешь, сколько я таких девчонок видел?

— Постараюсь избежать такой ситуации и без бюстгальтеров, сэр!

— Нет, никак. Ты же дитё совсем! Мороженкой помани или секретиком, и все, Бруня растаяла. А то и просто пихнуть визитку. Три, три мужчины за три дня — это перебор!

— Работой ещё поманить можно. Вы уж простите, но что-то даже без дорогого белья хочется сделать «оплеуху тыдыщ».

Я выдернула руку, вернула шефу ключи и потопала к своей машине. У всего есть предел, а попрекать подчинённую какими-то глупостями — перебор! Выставил гулящей особой без всякой причины.

Максим кричал что-то вслед и пытался догнать, а у меня словно тормоза отказали: не хотела ничего слушать. Он думает, что все в шутку обратить можно, даже такие претензии и предложения купить комплект белья.

Машина, как ни странно, завелась с полоборота, и не заглохла, на выезде с парковки. Я притормозила, выглядывая, свободен ли проезд, и тут же дернулась от сильного удара и того, что машину несёт по дороге боком: какой-то темный внедорожник влетел в «шестерку» с пассажирской стороны. Я сильно приложилась об дверь, и кажется, потеряла сознание.

Глава 24, в которой все образуется

В соседней комнате кто-то ругался, совершенно не похоже на «тихую, ленивую перебранку», в которую иногда пускались бабушка с дедом. Я открыла глаза и огляделась. За окном темно, только свет фонарей проникает через шторы. Спальня чужая, с просторной кроватью, шкафом-купе и квадратом большого телевизора на стене. От подушки пахло ментолом и чем-то неуловимым, но определенно мужским. Спальня Максима, от него всегда пахло также.

Я даже помнила, как оказалась здесь. Вначале с трудом выбралась из покореженной машины, потом отмахивались от Максима, пытавшегося отправить меня в больницу: болели только шея и ребра, немного — лоб, на котором теперь красовалась шишка, — в общем, ни одного повода сдаться в руки медиков. Максим долго не соглашался и обещал завтра же оттащить меня в частную клинику и просветить насквозь. Но то завтра, завтра я вспомню, что обижена на «трёх мужчин за три дня», завтра наверняка найдется предлог не ходить в больницу.

Потом были долгие разбирательства с дорожной полицией и мысли, что машины у меня больше нет. Один бок «баклажанчика» буквально всмятку, а джип унесся с места ДТП, оставив несколько осколков фар и отлетевший «кенгурятник». Максим постоянно утешал меня, жалел, обещал подарить другую машину и свозить на Огненную Землю. После же прилетела Жанна, со всего маху огрела шефа сумкой, поскандалила со всеми, схватила меня за руку и увезла домой к Максиму, там напоила горячим сладким чаем и успокоительное настойкой, от которой сразу же захотелось спать.

— … ну и езжай в свой Париж! — говорил шеф со злостью, я такого тона у него раньше не слышала. — Продадим «Джона», и каждый сможет спокойно жить дальше.

— Спятил? — Жанна почти кричала. — Это полтора года! Полтора, Макс! И ты знаешь, что «Джона» я не продам, никогда. Это память о Вите, единственная. Это вся наша жизнь. Я не верю, что ты так просто хочешь отдать «Джона». И не неси чушь про свадьбу: этот ребенок боится тебя и твоей квартиры, не удивлюсь, если вы меньше недели знакомы.

— О, боится? А кто же виноват? Может, Жанночка, которая болтает о проклятиях и старых развратных мужиках, которые только и мечтают завести себе молоденькую глупую девочку, чтобы вдоволь попользоваться и выбросить? И чем ты напоила Славу, она спит уже четыре часа?

— Обычные успокоительные капли, сама их принимаю! И завтра же отменю свою заявку на эти курсы.

— Дура, нет? Пять лет этого добивалась! Не пропадет «Джон» без тебя, здесь останусь я, найму ещё пару толковых менеджеров, все будет хорошо.

— Ты точно как Лёня.

Я кое-как сползла с кровати, дошла до ванной и попыталась умыться. В голове шумело, во рту стало горько от подкатившей тошноты, а руки тряслись. На пороге почти сразу появился Макс с полотенцем в руках и Жанна.

— Плохо? Поедем в больницу? — шеф протянул мне махровый прямоугольник.